— А что случилось? — Елена Петровна томно отвела глаза к серванту, чтобы увидеть свое отражение. Этого еще не хватало!

— Ничего страшного. Но так нужно для… профилактики. Парадокс в том, что моя супруга н-немпого понервничала и накатала на меня письмо в милицию, в областную. Факты она привела в нем н-ничтожные. Но, вы сами понимаете, береженого бог бережет. И за мной, и за вами м-могут следить. Если вас вдруг пригласят в м-милицию, вы уж, пожалуйста, скажите, что н-ничего не знаете. И молчите, как рыба.

Елена Петровна побледнела, пальцы ее заметно вздрагивали. Она сцепила их и хрипло сказала:

— Не волнуйтесь, Евгений Александрович, я все отлично поняла. Вы для меня столько добра сделали, разве я могу вас подвести? Я никому ничего не скажу, ни при каких обстоятельствах. Я даже яд приготовила на этот случай.

— Что вы, господь с вами, — подскочил Евгений Александрович, — о каком яде вы говорите? Зачем?

— Успокойтесь, — Кудрявцева усмехнулась, — это я для себя припасла, мало ли что. Я ведь догадываюсь, что все это добром не может кончиться.

— Ну, Елена Петровна, миленькая, — Зайцев заволновался, — зачем вы п-пытаетесь копировать плохие фильмы? Жизнь человеческая д-дороже всего. Ну а если, не дай, конечно, господи, и п-придется вам пострадать когда-то, на все воля его. Скажите мне откровенно, у вас еще много з-золота?

Елена Петровна вскинула темные и длинные, торопливо подрисованные брови:

— Еще есть. Примерно граммов шестьсот. А что?

— Вы пока придержите его, л-ладно? Вполне возможно, что за вами уже следят. Поэтому, например, если недельки через три надумаете продавать, но не раньше, сделайте это через В-василия Митрофановича. Он ведь к заводу отношения н-не имеет, на него и никто не подумает.

— А при чем здесь завод? — удивилась Кудрявцева.

— М-миленькая, давайте не будем играть в кошки-мышки, мы с вами взрослые л-люди. И прекрасно понимаем, о чем идет речь. Словом, в б-ближайшие три, даже четыре недели, то есть месяц, вы д-держите слитки у себя. Я их просто пока не смогу у вас купить. У меня кончились д-деньги, и мне надо их заработать. А еще лучше мы сделаем так. Я сам п-приглашу вас открыткой, такой, какую мы п-посылаем нашим пациентам. Там будет обычный ш-штампик: явиться к зубному врачу такого-то числа в такое-то время. И все. Это б-будет для вас условный сигнал. Вы принесете с собой товар, а я у вас его куплю. Д-договорились?

— Через месяц? — разочарованно переспросила Елена Петровна.

— А пожалуй, лучше через два, — подумав, ответил Зайцев. — Как раз все успокоится. А я вам г-гарантирую, что возьму у вас эти шестьсот г-граммов по двадцать рублей.

— Но это же дешево. Я слышала, что можно продать и по сорок рублей за грамм.

— М-миленькая, да кто вам сразу даст столько д-денег? Вы что, фантазерка? Это ведь сразу двадцать четыре т-тысячи. Нет, это д-даже смешно! — Евгений Александрович поднялся. — Я вам вполне авторитетно г-говорю, что ваш металл с примесями, и специалисты с ним работать н-не будут и не станут у вас брать его за такую цену. Я возьму по д-двадцать и то лишь потому, чтобы выручить вас из сложившихся обстоятельств. Оптовый т-товар, кстати, и ценится меньше, вы д-должны это знать. Однако, Елена Петровна, м-миленькая моя, вы уж, бога ради, ради всех святых, не выходите н-на другого покупателя, не ищите его. Вы же такая наивная, доверчивая, вас обведут в-вокруг пальца, вы даже глазом н-не успеете моргнуть. Да еще, н-не приведи господи, засыпаться можете. Это ведь т-тоже пара пустяков. Чуть поспешил, смалодушничал, и г-готово. Ну как, вы обещаете мне? — Евгений Александрович протянул руку. Елена Петровна подала свою. Он галантно склонился и надолго прижался к ней губами. Потом выпрямился, посмотрел ей в самые глаза и прошептал: — Я н-надеюсь на вас. До встречи!

Через минуту он сел в машину, выехал на шоссе, вытер платком губы.

Ну, слава богу. Первое дело позади. Кажется, она поняла, что лучше затаиться. А в другой раз надо ей все-таки намекнуть, что ее Василий — большая сволочь. Надо раскрыть ей глаза, чтобы она не ему, а сразу мне приносила сырье. Уж как-нибудь я сумею получить из него золотые патрончики. И не буду ее так беззастенчиво грабить, как этот бандит. Я буду давать деньги за каждый четвертый полученный грамм. Этого ей вполне хватит на скромную, но приличную жизнь. Но это — чуть позже. Сейчас мне надо сделать еще одно. Надо спрятать слитки во втором тайнике на случай, если меня выследят и конфискуют имущество. Черт, какое казенное слово — имущество. То, что я копил, — имущество. Мои деньги, мое золото — имущество. Нет, имущество — это скорее Настенька, вот ее, пожалуйста, и конфискуйте.

Тайник в гараже ненадежен, гараж могут расковырять по кирпичику. Новый надо сделать в более надежном месте, куда никто и не подумает сунуться. Разумеется, не как Ольга — под подоконником на кухне. Это уже в кино показывали, и каждый дурак знает, что именно там чаще всего люди, имеющие кое-какие сбережения, прячут свои радости. А кто не имеет таких возможностей, тот проще: кладет свою зарплату на первую полочку бельевого шкафа под стопку отглаженных простыней. Но это уже маразм. До такого я никогда не опущусь. И второй пистолет тоже ведь надо положить куда-нибудь подальше.

— Оп-ля! — засмеялся Евгений Александрович. — Нашел!

Он развернулся и помчался к Людочке Пашутиной. Она уже вернулась из отпуска и даже звонила ему в поликлинику. Он сказал, что заезжал к ней, что стосковался и вообще хорошо, что она приехала, потому что она, Людочка, — такой человек, с которым есть о чем помолчать.

Гараж Эдгара она, слава богу, не продала, Зайцев уговорил ее оставить эту память о муже, который, кстати, большой оригинал, имея на руках неплохие деньги, обладая хорошими связями, строил этот гараж по кирпичику собственными руками, да еще потом хвастался, что сделал это, не в пример некоторым, честно. Ну, вот и дохвастался! Сколько лет прошло? Три года. А Зайцев, который никогда ни перед кем чужим не хвастался, пока живет и хлеб жует. В гараже у Эдгара можно и спрятать. Место отличное, а где оборудовать тайник, продумано заранее, когда Эдгар еще был жив и давал ключи, чтобы Евгений Александрович, понимавший толк в машинах и любивший их до самозабвения, кое-что ремонтировал в его стареньком «Москвиче», хозяин которого в это время в очередной командировке дергал зубы доблестным труженикам полей.

На этот раз Людочка была дома. Пока Евгений Александрович, еще сидя в машине, думал над тем, какой найти предлог, чтобы уединиться в гараже, пошел дождь. Зайцев торопливо вбежал в подъезд, поднялся на третий этаж и позвонил:

— Привет, лапуля! Я приехал. Чтобы тебя не смущать и дать полчаса на прическу и приготовление кофе, хочу спросить твоего разрешения поставить свои колеса в гараж и покопаться в моторе. Что-то он мне последнее время не нравится. А когда ехал мимо тебя — особенно.

— Значит, если бы не мотор, то и не заехал? — Людочка подставила щечку, Евгений Александрович с удовольствием коснулся ее губами и взял ключи от гаража:

— Полчасика, не больше.

Загнав машину в гараж и закрывшись изнутри, Зайцев засучил рукава. Маленьким ломом он быстро и очень аккуратно, словно зуб у приличного пациента, вывернул в левом верхнем углу два кирпича, потом молотком и зубилом выдолбил внутри стены достаточное углубление, выстелил его промасленной бумагой, в такую же бумагу завернул «вальтер», три обоймы патронов, а уже на них постелил кусок парашютного шелка и высыпал в него полтора килограмма золотых патрончиков. Потом достал из-под сиденья пачку долларов, пересчитал их — всего семьдесят пять зелененьких бумажек, скатал в трубочку, обвязал резинкой. Полторы тысячи долларов за те патрончики, какие купил Вернер, — вот первый кирпич в фундамент будущего дома, который я построю там, на свободе! Белова я расколол полностью, так что вперед!

Цемент у Эдгара стоял на прежнем месте. Евгений Александрович развел его, очистил кирпичи, обмазал их раствором и водрузил на место. А свежие цементные следы присыпал снаружи кирпичной пылью. Время он засек. На всю операцию ушло ровно двадцать четыре минуты. Теперь можно вымыть руки и идти пить кофе. Разумеется, об этом тайнике не должен знать никто, даже Ольга. Эти патрончики и доллары — на самый-самый черный день, когда уже совсем станет невмоготу. А сейчас надо забыть, вычеркнуть из памяти, что вот здесь, в этом гараже, в левой стене за двумя кирпичами, лежат полтора килограмма золота высшей промышленной пробы. Если перевести его на число коронок, а еще лучше на доллары, то получится неплохая сумма, которая даже при самых неблагоприятных последствиях подлого Настенькиного поступка позволила бы неплохо жить до глубокой старости где-нибудь на берегу Атлантического океана. А информация о заводе! Разве она так мало стоит? Вернер думает, что я простачок, что не понимаю, какой такой фирме нужна обширная информация о нашем заводе и его филиалах! Я-то сразу понял. Ну и что? Хуже мне от этого? Ничуть! Если и кончать свое пребывание на свете, то где угодно, только не в России. Это решено окончательно. Надо будет бежать за границу. И только к этому надо теперь стремиться.