Глава девятая

Проснулся Андрей от ровного гудения, которое доносилось с первого этажа виллы. В комнате было прохладно, светло, но не слишком; на стенах покачивались тени от густой листвы за окном. Только листья и были видны снаружи, да еще часть лесного склона, уходящего вверх. Сейчас в мягком зеленоватом свете комната показалась Андрею красивой — в ней царило сдержанное сочетание серого, белого и зеленого. «Тоже не ее вкус».

Гул тем временем продолжался, и, спустившись по лестнице, Шинкарев увидел пожилую китаянку, катавшую по ковру гостиной темно-красный пылесос.

—  Bonjour, monsieur (Доброе утро, месье! (фр.))  — приветствовала она Шинкарева. — Мадемуазель Элиза и месье Чен уже уехали. Мадемуазель Патрис на пляже, ваш завтрак на кухне. Если я буду нужна — я в гостиной.

«Ну, блин, пошли мусью-мадамы. На двери русского сортира буква «М» означает «мадамский», а «Ж» — «жентельменский». Армейская служба, хоть и недолгая, во многом определяла чувство юмора капитана Шинкарева.

—  Благодарю вас, я справлюсь, — культурно ответил «месье» и проследовал на кухню откушать завтрак: овсянку, тосты, малиновый джем, апельсиновый сок, кофе.

«Еще раз взглянуть на полочку? Сунуться в бар, вроде как хлопнуть пятьдесят грамм? Это с утра-то? Явно покажется подозрительным».

Рядом с домом был разбит китайский сад, в который Андрей, покончив с едой, вышел прямо из кухни через стеклянную дверь эркера. Дорожка, вымощенная все тем же черным камнем, изогнулась вокруг шарообразных крупнолистных кустов, выводя к светлому, прозрачному ручью, впадающему в круглый лотосовый пруд. За горбатым мостиком и плотным строем кипарисов показалась белая стена, покрытая черепицей. В стене были фигурные китайские ворота, за ними уже виднелось море: ярко-зеленое, играющее стеклянным холодом и теплыми струями света, с белыми барашками на дальних рифах, переходящими в курчавые гряды облаков на бледно-синем горизонте. Облака чуть отступили, но по-прежнему стояли над морем и горами. У деревянных мостков в прозрачно-зеленой воде висели белые яхты, отбрасывая четкие тени на светлое песчаное дно.

Спустившись на пляж по крутой каменной лесенке, Андрей подошел к мосткам, на которых, опустив ноги в воду, сидела молодая женщина в темных очках, одетая в узкий белый купальник и индонезийскую юбку-парео — кусок желто-розовой ткани вокруг загорелых бедер.

—  Хай, Эндрю! — приветствовала она Андрея. — Ты позавтракал?

—  Да, спасибо.

—  Позже выпьем кофе. Понравился сад?

—  Красивый. Как он называется?

Каждый китайский сад имеет собственное имя.

—  «Сад пяти камней», — ответила Патриция.

—  Пока я видел только один камень, черный. Тот, что на дорожках.

—  Этот вообще не в счет. Настоящий сад камней чуть в стороне, я тебе потом покажу. Не хочешь поплавать?

—  Хотелось бы, но на мне...

—  Снимай все. Никто не увидит.

—  А ты?

—  А меня как, не забыл еще?

Она сняла очки, сбросила юбку, повернувшись к нему спиной:

— Расстегни.

Оставшись лишь в белых купальных трусиках, Патриция снова повернулась в Андрею:

—   Ну как?

—   Хороша, — пожал тот плечами. — Как всегда.

—   Грудь изменилась. Смотри сам.

Грудь действительно немного отвисла, став мягче и крупнее.

Они поднялись с горячего дерева мостков и прошли вдоль борта катера, на белом выгибе которого качались переплетения светлых линий и пятен, отраженных от воды. Проходя по мосткам, Андрей на мгновение повернул голову к каменной скале, замыкающей пляж. Скала как скала, ничего особенного.

—  Прыгаем!

Женщина ласточкой метнулась в воду. Андрей прыгнул следом. Нырнув, он достиг дна, дотронулся до жесткого песчаного гребня, оставленного последним штормом. Вода была прохладной — видимо, подходило холодное течение. Вынырнув, Андрей увидел, как Патриция забиралась на яхту; капли блестели на спине и гладких, бронзовых от солнца икрах.

—   Зачем Чен привез меня сюда? — Он устроился рядом на деревянной палубе, на которой быстро высыхали влажные следы.

—   Просто так получилось. Впрочем, не знаю. Забудь на сегодня Чена, пожалуйста.

—   Легко сказать.

—   Понимаю. Я и сама такая.

Шинкарев помолчал немного, думая, в каком направлении повернуть разговор. Некрасиво строить тактику беседы со своей женщиной, но ничего не попишешь — ситуация обязывает. Да и его ли это женщина?

—   А как ты стала такой? — наконец спросил он.

—   Какой именно?

—   Такой, какая есть. Не знаю, как сказать иначе.

—   Я долго была хорошей девочкой. Потом надоело, и я стала жить как живу. У меня был плохой опыт, Эндрю. Женщины, которых такой опыт не сломал, становятся опасными.

—   Почему? — Андрей перевернулся на живот и подставил солнцу широкую спину. На левой лопатке бугрился шрам — от осколка азербайджанской ракеты.

—  Они знают, как выжить. — Крыса провела указательным пальцем по шраму. Она любила так делать.

—  А ты не сломалась? — спросил он.

—  Почти сломалась. Но появился хозяин этой виллы. Потом расскажу подробнее. Сейчас не хочется, извини.

«Так... Ну а что мы, собственно, теряем?»

— Ты спишь с ним?

Он спросил, не отводя взгляда, но рассеяв его. «Щас по морде даст!»

— Не думай об этом, пожалуйста.

Патриция ответила спокойно, не смущаясь и не сердясь, при этом легонько прикоснулась пальцами к его руке.

—  А мы с тобой... можем? — спросил Шинкарев.

—  Пока нет.

—  Значит, все кончено?

—  Ты этого хочешь, дорогой?

—  Я-то нет.

—  Тогда все в порядке. Просто сейчас странное время. Оно пройдет, и мы будем вместе. Может, даже быстрее, чем ты думаешь.

—  Там, что ли? — Андрей кивнул на небеса.

—  Почему — там? Хотя, кто знает, может, и там.

Она плеснула ладонью в прозрачно-зеленой воде. Лицо было скрыто в тени, кожа на загорелых руках отливала золотом. Андрей поймал себя на мысли, что не ревнует эту женщину к таинственному Ши-фу. Или к кому бы то ни было. Но вот сможет ли спасти ее, если по-настоящему припечет, — этого он пока не знал. Тем важнее было выяснить, что все-таки происходит.

—  А почему — китайцы? — спросил он.

—  Вставай! Поплыли!

Патриция вскочила и бросилась в море. Выбравшись на мостки, она надела купальник, темные очки и села, опустив ноги в воду. Андрей не стал переспрашивать о китайцах. Сейчас ему ответа не дадут.

—  Тебе понравилась Элизабет? — повторила Крыса свой вчерашний вопрос, когда Андрей сел рядом.

—  Да, в общем, понравилась. Что она здесь делает?

—  Странный вопрос. Служит своей стране. А ты разве нет?

—  Вообще-то я в бизнесе...

— Брось, Эндрю! Каждый из нас прекрасно знает, почему он здесь.

«Parlez pour vouz. Говори за себя. Лично я совсем не знаю, какого хрена тут околачиваюсь».

—   Элизабет тоже знает? — спросил он.

—   Она-то уж точно знает. Может быть, лучше всех. Но...

—   Что?

—   Она еще не проверила свое знание. Не было настоящей, жесткой проверки. Впрочем, ее недолго ждать — по себе знаю.

—   А ты, — спросил Шинкарев, — ты почему здесь? Тоже служишь своей стране?

Патриция ответила не сразу. Рот растянулся в усмешку, язвительную и горькую, лицо как будто стало намного старше.

— Очень уж я запуталась. — Она покачала головой, глядя в сторону моря.

«Вот так так!»

Впрочем, Андрей ожидал чего-то подобного. Больно уж лихо она к нему подкатила в том кабаке со стриптизом. Такие живут, словно все им позволено, словно по скоростной автостраде гонят — пока шею не свернут.

—   С китайцами запуталась? Или со мной?

—   Во всех отношениях. С тобой, наверное, меньше всего. Да, странное время... И кончится оно странно. А может, вообще никак.

—   Как ты думаешь... — Андрей помолчал, тщательно подбирая слова. — ...От меня зависит то, чем кончится это время?