— Замечательно! Теперь слушай: когда я скажу «паф», соскользни с дивана на пол.

Громко говорю: «Паф»! Ванда соскальзывает со спинки и садится на ковре около дивана. Я просовываю руку через решетку и изо всех сил "бросаю револьвер, который перелетает прихожую, кухню и падает на ковер рядом с Вандой.

— Вот как погибла черная, — говорю я, — если бы пуля не попала ей в спину, без сомнения, это можно было бы принять за самоубийство.

— Ловко, — говорит Ванда, берет в руки револьвер, рассматривает его, встает, входит в кухню, садится на стол неподалеку от окна.

— Остается только вопрос: кто именно оказался таким сообразительным? — говорит она. — Я предполагаю, что ты уже догадался?

— Подозреваемых осталось не так уж много, правда? — говорю я. — Я не убивал. Кельнерша тоже. Она не выходила из бара ни на минуту. Франк тоже не убивал и Майка не убивала. Остается только одна персона.

— Умираю от любопытства, — говорит Ванда.

Я вынимаю из кармана фотографию, найденную в сумочке черной и пальцем подзываю Ванду. Ванда передвигается по столу в направлении окна, она теперь совсем рядом со мною, только решетка разделяет нас.

— Узнаешь эту особу? — спрашиваю я, показывая ей фотографию. Ванда берет ее в руку, разглядывает фотографию и возвращает ее мне.

— Эта фотография имеет какое-нибудь отношение к делу? — спрашивает она.

— Да, имеет: на ней изображена моя покойница во время отпуска в Монфлер. Но важно не это. Гораздо важнее, кто ее фотографировал.

— А кто ее фотографировал? — спрашивает Ванда.

— Иди в комнату, открой верхний ящик секретера и принеси оттуда лупу.

Ванда удаляется, через минуту возвращается с лупой, подает ее мне. Я смотрю через увеличительное стекло на фотографию, после чего подаю обе вещи Ванде.

— Посмотри-ка, что лежит на соседнем шезлонге, — говорю я. Ванда кладет на стол револьвер, который до этого держала в руке и углубляется в изучение фотографии.

— Вязание, — говорит она через минуту.

— Ты права. Вязание. Видны спицы, правда? А что это за вещь?

— Да, пожалуй… свитер, — говорит Ванда.

— Именно. Сначала я думал, это детский свитерок, потому что он короткий. Но через лупу отчетливо видно, что это нормальный мужской свитер, только незаконченный, связанный до половины. Но узор в норвежском стиле уже готов, он отлично виден.

— Ну и что из этого? — спрашивает Ванда, возвращая мне фотографию и лупу.

— Эту фотографию делала ты. Ты сидела на соседнем шезлонге и вязала для меня свитер, болтая с Кларой Виксель. В определенный момент ты встала и щелкнула ее. Потом ты сдала пленку для проявления в местное ателье, получила снимки и один из них отдала Кларе. Я нашел его в ее сумочке.

— Я была в Бандо, а не в Монфлер, — говорит Ванда. — Любой может вязать свитер с норвежским узором, ты так не считаешь?

— Может быть, ты и была в Бандо, но перебралась в Монфлер. Почему, этого я не знаю. Во всяком случае, в Монфлер ты познакомилась с Кларой. Возможно, даже пригласила ее в кино на «Черную лестницу».

— Сжалься, я смотрела «Черную лестницу» примерно десять раз. Еще раз я этого не смогла бы вынести. К слову, «Лестница» вовсе там не шла, там шли только третьесортные вестерны.

— Но ты была знакома с Кларой, да?

— Я даже не знала, что ее зовут Клара. Единственный раз я беседовала с нею тогда, на лежаках, в парке пансионата. Сделала ей фотографию и, уезжая, вручила ей один снимок. Случайное курортное знакомство. Как я могла предвидеть, что эта особа через неделю будет убита в твоей квартире? До этой минуты я и не предполагала, что речь идет именно о ней.

— Нет, ты предполагала. Помнишь, как в твоем присутствии я спросил утром у кельнерши в баре, не заметила ли она вчера вечером пожилую худую женщину, одетую в темное, а ты добавила: «В черном костюме». Откуда ты знала, что она была в костюме? Можешь мне это объяснить?

— В это время года все женщины ходят в костюмах, несложно догадаться.

— Ну ладно, хватит! Расскажи мне все об этом знакомстве. Зачем ты поехала в Монфлер?

— Это не имеет никакого отношения к делу. Ну, скажем, мне наскучило в Бандо. Я села в поезд и поехала в Монфлер. Жила в пансионате «Мимоза». В один прекрасный день я уселась на шезлонге в парке и вязала свитер. На соседнем шезлонге расположилась эта твоя Клара, только я не знала, что это Клара, и вообще ничего о ней не знала. Мы беседовали с ней, может быть, полчаса. Потом я читала книжку, потом мы еще немного разговаривали, потом я сфотографировала ее и ушла на прогулку. Потом еще только раз видела ее, когда отдавала фотографию. Вот и все.

— Что она рассказывала о себе?

— Она говорила, что гостит у директрисы пансионата, ее кузины, благодаря чему она, то есть Клара, могла провести там месяц, не потратив ни гроша. Мне кажется, она была очень бедной. Потом разговаривали еще о том-сем. Наконец я щелкнула ее и ушла. Ты удовлетворен?

— Я буду удовлетворен, если тебе удастся доказать, что ты ее не убивала. Послушай. Ты познакомилась в Монфлер с Кларой. Возможно, что ты не ходила с ней на «Черную лестницу». Возможно, что «Черная лестница» и не шла в Монфлер, но могло случиться так, что фильм шел в каком-нибудь окраинном кинотеатре, в который Клара попала случайно. Достаточно того, что она рассказала тебе, что это она автор сценария, а не человек, указанный на афише. Разумеется ты ни словом не выдала, что являешься женой этого человека. Ты выслушала всю историю о новеллах, отосланных в Издательство детективной литературы, и о депозите, хранящемся в моем сейфе. Клара не скрывала от тебя, что имеет намерение прямо из Монфлер приехать сюда и заявить о своих правах. Ты одобрила эту ее идею и даже предложила ей небольшую помощь. Ты сказала, что знаешь адвоката Риффа, но уже сына, не отца, и дала Кларе его домашний номер телефона. Разумеется, не мой настоящий номер. Ты вовсе не была заинтересована в том, чтобы я узнал, что именно лежит в моем сейфе.

— А чей же номер я дала ей? — спрашивает Ванда.

— Номер телефона твоего любовника, потому что во все это замешан кроме тебя какой-то мужчина. Разумеется, любовник. Ты поехала в Монфлер, чтобы встретиться с ним. Вы были там вместе, может быть, для конспирации в разных пансионатах. Клара записала номер телефона, и вы расстались. Ты рассказала обо всем своему любовнику, вы сели в поезд, приехали сюда и в его квартире ждали звонка. Наконец, вчера вечером Клара позвонила. Твой воздыхатель представился ей в качестве меня и велел ей пойти в канцелярию, обещая, что вскоре там появится. Но это не он пошел на свидание. Он остался у себя дома, а ты поехала на такси к своему дому, взяла там автомобиль Франка и приехала сюда. Я допускаю, что когда ты остановилась на этой улице, на неразрешенной стороне, как заметил привратник, ты увидела Майку, входящую в подъезд. Это несколько изменило твои планы. Вместо того, чтобы войти через главный вход, ты поднялась по пожарной лестнице, дверцу которой Нусьо взломал еще перед этим. Через окно ты заглянула в канцелярию, как раз когда черная и Майка искали по углам привидение. В какой-то момент Клара подошла к окну, ты быстро отстранилась, а когда снова заглянула в окно, Клары и Майки уже не было, зато на подоконнике лежал револьвер, который Клара в рассеянности там оставила. И тогда ты услышала голоса с верхнего этажа. Окно моей кухни было открыто и разговор был отчетливо слышен. Ты сориентировалась, что черная и Майка находятся в моей квартире, взяла револьвер, поднялась по пожарным ступенькам, встала у окна моей кухни и услышала, как черная пообещала Майке рассказать всю свою трагедию. Ты не могла допустить этого. В момент, когда Майка вышла на лестницу, ты выстрелила в Клару и через решетку забросила револьвер в комнату. Потом спустилась вниз, отогнала автомобиль к дому Франка, вернулась к любовнику, а сегодня утром встала, чтобы быть на вокзале вместе с поездом, на котором ты якобы должна была приехать. Я полагаю, что ты не проронила Франку ни слова обо всем этом деле. В середине дня ты позвонила любовнику и велела ему прийти сюда и похитить у меня компрометирующий документ. Я думаю" что вы уже успели уничтожить его.