Александра остановилась посреди улицы. "Но зачем..?" Вопрос она так и не продолжила, потому что в этот момент перед внутренним взором возникла ужасная картина: не имея больше сил терпеть страшную «осаду», она выходит из аудитории на балкон, подходит к Фрол Фролычу и втыкает ему нож в спину. А потом вытирает нож о полу платья, незаметно выкидывает его на улицу и перевешивается через перила. "Анджей! Я тут взаперти!" Вот это «взаперти» и сыграло роль.
18 глава
Александра рывком села на кровати. Странное ощущение… Как будто что-то не так…
Что, собственно, произошло? Задав себе этот вопрос, она застонала и ничком повалилась на кровать.
Произошло ужасное… Сначала была ТА НОЧЬ, потом она узнала об этой ночи правду, потом додумала еще что-то ужасное… Потом она весь день пробродила по Городу — одна, голодная и промокшая под дождем. Потом она обнаружила малиновое платье у себя в шкафу. При этом на платье, которое она еще ни разу так и не надела, было маленькое пятнышко грязи на подоле, как будто его уже надевали и даже выгуливали где-то на грязных улицах. А потом она просто купила семь бутылок пива и две баночки куриного паштета и все это, так сказать, употребила внутрь.
Что там было дальше, вспоминалось крайне неотчетливо. Кажется, после первой же бутылки ударило в голову. После второй перестал ощущаться страшный запах в комнате. После третьей она пыталась написать письмо в Лигу наций. После четвертой звонила Анджею жаловаться на жизнь. После пятой… Что было после пятой, она не помнила, но пятая бутылка валялась под кроватью пустая. Шестой и седьмой отыскать не удалось…
Утром, ни свет ни заря, приперся Алексис. Александра только что встала с постели, а потому к его приходу едва успела убрать последствия своих "ночных бдений" и натянуть халатик поверх ночной рубашки. Алексис на тазики с подоконника и веревочки из-под кровати внимания не обратил, а вот ночную рубашку заметил, залился румянцем и от неловкости за рубашку и за румянец вместо "доброго утра" спросил:
— А что это у тебя за запах такой ужасный в комнате?
Александра схватилась за голову. Да что же это такое? Все, кто бывает у нее в комнате в последнее время, считают своим долгом указать ей на этот запах. Можно подумать, она сама его не чувствует и не страдает от этого. Заметив ее вздох, Алексис устыдился еще больше, бормотнул:
— А ты все еще на меня обижаешься? — и завел очередную лекцию на абстрактную тему.
Слушая его болтовню, Александра вдруг поняла, что ее обида на этого сноба испарилась, и на ее место пришла жалость. Какой-то он нелепый, этот Алексис. Громко вдохнув и выдохнув воздух, словно набираясь сил, она радушно улыбнулась и сказала:
— Знаешь, Леш, а я ведь больше на тебя не обижаюсь. Наоборот, ты даже стал мне нравиться — с тех пор, как начал вести себя по-человечески. Надеюсь, моему любимому Анджею ты тоже понравишься, — оценив по его взгляду, что он правильно понял ее слова, она протянула ему руку: — Так что предлагаю остаться друзьями.
Алексис тяжело вздохнул и уставился с укоризной на ее руку.
— Значит, тот парень — не мифический агент КГБ, а твой… как это называется… возлюбленный?
— Да. Прости, что дезинформировала тебя тогда. Так надо было.
Алексис вздохнул еще раз:
— Что ж, не только в литературе и кино, но и в жизни часто встречается сюжет, когда два интересных, сильных, незаурядных мужчины… ну… словом, влюбляются в одну и ту же женщину. Например, Безухов и Болконский, герои Михалкова и Меньшикова из "Утомленных солнцем", герои "Двух капитанов"… Ой, да сколько примеров можно привести! В чем-то такое повторение даже банально.
— Сильных и интересных?
— Нет?
— О, да…
Вздохнув напоследок, он пожал протянутую ему руку и, не удержавшись, поцеловал Александру в губы.
Александра отодвинулась.
— Тогда — прощай… — он неуклюже вывалился за дверь.
Провожая его взглядом, она испытала укол совести и даже чуть не заплакала от жалости к Алексису и неловкости ситуации.
Сегодня ей предстояло разобраться с предпоследним зачетом — по психологии.
Со всеми остальными преподавателями она уже встречалась, и в зачетке ровными рядами стояли оценки и подписи. Неизвестной оставалась лишь участь зачета по средневековой философии и мистике. Ситуация явно отдавала мистикой: как только Александра намеревалась встретиться с преподавателем по этой дисциплине, обязательно что-нибудь происходило. Аура, что ли, у него такая специфическая?
По дороге в университет она пыталась собраться с мыслями. Но мысли были все больше печальные, нежели те, с которыми собираться приятно. Значит, записка с игрой? Алексис? Лиза? Валерий? Призрак? Кошка? Пытки? «Взаперти»? И, к тому же, еще и дедулька-вахтер, который при ее выходе из общаги почему-то услужливо кинулся открывать перед ней дверь и похвастался, что пиво вчера было ужасно вкусное? А это-то к чему?!? Александра понуро брела, повесив нос и натыкаясь на спешащих людей, собак и промозглый ветер.
И вдруг посреди всего этого понурого, промозглого и печального на нее налетели, схватили, сдавили по бокам и подбросили в воздух. Приземляясь, она успела заметить знакомые темные волосы, любимые серые глаза и самую замечательную на свете улыбку.
— Сашка!!!.. Вот ты где!!! А я тут… После твоего ночного звонка оставляю бабушку на руки соседке, кидаюсь на вокзал, приезжаю с товарным поездом (на пассажирские-то билетов нету!), несусь в общагу — а тебя там нет! А ты — на улице лужи меряешь!
— Анджей! — только и смогла сказать Александра, а потом просто уткнулась ему в плечо и заплакала в первый раз за все это время.
Они стояли в коридоре университетского корпуса. Лекция у психолога была в самом разгаре, надо было дождаться, пока он ее закончит, а потом выставить у него зачет. Но Александра с Анджеем не скучали. После такой долгой разлуки они никак не могли наговориться. Александре пришлось все-таки рассказать и о том, почему она позвонила ночью, и о том, что это за записка с игрой такая, и о том… В общем, она рассказала все — все, с самого начала и до того момента, как они встретились сегодня.
Вокруг них время от времени метеоритами проносились студенты и степенно проплывали преподаватели. Из аудитории доносились слова лекции, которые Александра невольно ловила краем уха, и которые смешивались со всеми остальными звуками:
— Эксперименты в психологии играют важную роль, а подчас, имея явное преимущество перед другими исследовательскими процедурами…
— …он мне и говорит, что ты только что ушла. И еще добавляет, что пиво, которое ты ему принесла за то, что он позволил тебе ночью позвонить мне с телефона в его вахтерской будочке, было очень…
— …эксперимент, проведенный Филиппом Зимбардо, может служить остроумным примером того, как тюрьма вторгается в повседневную жизнь обыкновенного человека…
— Вах-вах! Анджей! Сколько лет, сколько…
— …и разрушает его личность…
— О, Тома, Вадим! А вы здесь…
— …и были настолько неожиданными, что эксперимент пришлось прекратить на самой первой, начальной стадии — настолько велик был риск того, что…
— …пойдем все вместе, а потом мы с Томой убегаем в кино. А после этого можно встретиться где-нибудь всем вчетвером — например, в кафе. Приходите с Сашей…
— …таким образом, Зимбардо сделал вывод, что модели поведения, продемонстрированные в этих тюрьмах, не являются устойчивыми в повседневной жизни, и определяются, прежде всего, самой ситуацией, а не…
Пока Анджей разговаривал со случайно встретившимися им в коридоре корпуса Томой и Вадиком, Александра натужно размышляла. Странно все-таки получилось: она была твердо уверена, что сделала телефонный звонок Анджею не более, чем в своем воображении. Воображении, воспаленном этими… стимуляторами мозговой активности. Вспомнив про «стимуляторы», Александра сморщилась и подумала, что отныне никогда в жизни больше не прикоснется к куриному паштету. Какая же это гадость — всю ночь на голодный желудок накачиваться пивом, закусывая исключительно куриным паштетом!