Его руки сделали выпад навстречу друг другу, изображая космическое сражение.

— Угу. И как идут дела?

— Плохо для Установления. Ну, ты же видела Калган. Там сплошные солдаты. Они были готовы. А Установление — нет, и вот — бух!

Мама внезапно отложила вилку и прошипела:

— Дурак!

— Чего-чего?

— Тупоголовая скотина! Тебе бы только пасть разевать попусту!

Она быстро показала пальцем. Оглянувшись через плечо, Папа увидел застывшую в дверях Аркадию. Та спросила:

— Установление воюет?

Папа беспомощно глянул на Маму и кивнул.

— И проигрывает?

Снова кивок.

Горло Аркадии перехватило с нестерпимой силой, и она медленно подошла к столу.

— Все кончено? — прошептала она.

— Кончено? — повторил Папа, неумело имитируя искренность. — Кто говорит, что все кончено?

На войне случается всякое. И… и…

— Садись, дорогая, — успокоительно сказала Мама. — Во время завтрака надо молчать. Пока еда не окажется в желудке, от разговоров приключаются болезни.

Аркадия даже не обратила на нее внимания.

— Калганцы уже на Терминусе?

— Нет, — серьезно сказал Папа. — Новости относятся к прошлой неделе. Терминус еще сражается. Да, да. Я говорю правду. И Установление еще полно сил. Хочешь, я дам тебе посмотреть газеты?

— Да!

Она читала их, одновременно стараясь съесть хоть что-нибудь из завтрака. В глазах у нее все плыло. Сантанни и Корелл были сданы без боя. Эскадра флота Установления попала в ловушку в пустынном секторе Ифни и была истреблена почти до последнего корабля.

И вот Установление снова вернулось к исконному ядру Четырех Королевств — первоначальной державе, построенной Сальвором Хардином, первым мэром. Но оно все еще сражалось — пока не все было потеряно — и что бы ни произошло, она обязана предупредить отца. Она должна любой ценой добраться до него. Должна!

Но как? На пути — война.

После завтрака Аркадия спросила у Папы:

— Скоро ли вы отправляетесь с новой миссией, господин Палвер?

Папа восседал в большом кресле на лужайке перед домом, греясь на солнышке. Между его пухлыми пальцами дымилась толстая сигара, и он был очень похож на блаженствующего мопса.

— С миссией? — повторил он лениво. — Кто знает? Такой отличный отпуск, и мне нечего спешить. Зачем толковать о новых миссиях? Или тебе не терпится, Аркадия?

— Мне? Нет, мне здесь нравится. Вы ко мне очень добры, и вы, и госпожа Палвер.

Он отмахнулся от ее слов благодарности. Аркадия продолжала:

— Я все думаю о войне.

— Не надо о ней думать. Ты-то что можешь поделать? Если чему-то нельзя помочь, значит, и переживать не стоит.

— Я просто подумала, что Установление потеряло большую часть своих сельскохозяйственных миров. Они, вероятно, уже ввели нормирование пищи.

Папа заерзал.

— Не беспокойся. Все будет в порядке.

Она едва слушала его.

— Как бы я хотела доставить им продовольствие! Вы знаете, когда Мул умер, и Установление восстало, Терминус оказался точно так же отрезан, и генерал Хэн Притчер, который стал на время преемником Мула, окружил его и взял в осаду. Продовольствие почти кончилось, и мой папа говорил, что мой дед рассказывал ему, будто кроме сухих аминокислотных концентратов, отвратительных на вкус, ничего и не было. А одно яйцо стоило двести кредитов. А потом, как раз вовремя, блокаду прорвали, и с Сантанни прибыли корабли с провизией. Должно быть, это были кошмарные времена.

Может быть, сейчас все повторится…

После паузы Аркадия продолжала:

— Вы знаете, я готова держать пари, что Установление сейчас будет платить за продовольствие по бешеным расценкам. Вдвое, втрое и даже больше. Так вот, если бы, к примеру, какой-нибудь кооператив здесь, на Транторе, взялся за это дело, они могли бы рискнуть несколькими кораблями, но еще до окончания войны, клянусь, заработали бы миллионы. В старые времена Купцы Установления только этим и занимались. Тогда все время были войны, так что они, пользуясь случаем, торговали тем, в чем воюющие миры нуждались больше всего. О Космос, они, говорят, с одного рейса имели прибыли до двух миллионов кредитов. И это только с того, что вмещалось в один корабль.

Папа зашевелился. Его сигара погасла, но он этого не заметил.

— Сделка по доставке продовольствия? Ага! Н-да… Но Установление так далеко.

— О, я знаю. Отсюда, как я догадываюсь, вы не сможете провернуть такую операцию. Но если вы возьмете рейсовый лайнер, то, вероятно, сможете добраться до Массены или Смушика, а затем вам надо будет нанять разведывательный кораблик или что-нибудь в этом роде, дабы проскользнуть через линию фронта.

Что-то прикидывая, Папа запустил пятерню в волосы.

…Двумя неделями позднее подготовка к миссии была завершена. Все это время Мама поносила Папу на чем свет стоит за неисцелимое упрямство, с которым он, во-первых, намеревался учинить самоубийство, и, во-вторых, отказывался позволить ей сопровождать его.

Папа заявил:

— Мама, ну почему ты ведешь себя как старая карга? Я не могу взять тебя. Это мужское дело.

Ты думаешь, война — это развлечение? Детские игры?

— Но ты-то зачем отправляешься? Разве ты мужчина? Ты, старый дурень, уже одной ногой и одной рукой в могиле. Пусть этим займутся молодые, а не лысые толстяки вроде тебя!

— Я не лысый, — возразил Папа с достоинством. — У меня еще сохранилась куча волос. И потом, почему бы мне не получить комиссионные вместо какого-нибудь молодого оболтуса? Послушай, это же может принести миллионы.

Мама знала об этом и уступила.

Аркадия еще раз встретилась с ним перед отлетом. Она спросила:

— Так вы отправляетесь на Терминус?

— А почему бы и нет? Ты же сама сказала, что они нуждаются в хлебе, рисе и картофеле. Я заключу с ними сделку, и они все это получат.

— Что ж, тогда… можно попросить вас об одном деле: если вы попадете на Терминус, не можете ли вы повидать моего отца?

Морщинистое лицо Папы, казалось, расплылось от избытка дружелюбия.

— Ох ты, надо же было дождаться, пока ты сама об этом скажешь. Конечно, я отыщу его. Я

скажу ему, что ты в безопасности, что с тобой все в порядке, и когда война кончится, я доставлю тебя обратно.

— Спасибо. Я расскажу вам, как найти его. Его зовут доктор Торан Дарелл, и он живет в Станмарке. Это близко от города Терминуса, и вы можете туда добраться на пригородном самолетике.

Мы живем на Набережном шоссе, 55.

— Погоди, я это запишу.

— Нет, нет, — Аркадия всплеснула руками. — Вы ничего не должны записывать. Вы должны запомнить и отыскать его без чьей-либо помощи.

Папа выглядел озадаченно. Он пожал плечами.

— Ладно, все в порядке. Набережное шоссе, 55, в Станмарке, пригороде Терминуса, и туда добираются самолетом. Порядок?

— Еще одно.

— Да?

— Не передадите ли вы ему кое-что от моего имени?

— Конечно.

— Я скажу это вам на ухо.

Он склонил к ней свою пухлую щеку, и Аркадия тихим шепотом произнесла несколько слов.

Глаза Папы стали круглыми.

— Ты хочешь, чтобы я передал это? Но ведь это ничего не означает.

— Он поймет. Просто скажите, что это передала я, а смысл сказанного ему известен. И скажите это именно так, как я произнесла. Ничего не меняя. Не забудете?

— Как можно? Всего четыре словечка. Послушай-ка…

— Нет, нет, — она подпрыгивала от полноты чувств. — Не повторяйте. Не повторяйте их никому и никогда. Забудьте обо всем, пока не встретите моего отца. Обещайте мне.

Папа снова пожал плечами.

— Хорошо! Я обещаю!

— Тогда все в порядке, — сказала Аркадия печально.

Когда Папа прошел мимо нее к шоссе, где его ждало воздушное такси, чтобы отвезти в космопорт, она подумала: не подписала ли она и ему смертный приговор? Увидит ли она его когда-нибудь вновь?

Она едва решилась войти в дом, где оставалась милая добрая Мама. Может быть, когда все кончится, ей лучше будет убить себя за то, что она с ними сделала.