Айзек Азимов

Установление и Империя

Пролог

Галактическая Империя рушилась.

Это была колоссальная Империя, простиравшаяся на миллионы планет из конца в конец той могучей двойной спирали, что зовется Млечным Путем. И ее падение тоже было колоссальным — и длительным, ибо охватывало огромный промежуток времени.

Империя рушилась уже века, и человеком, осознавшим это падение, оказался Хари Селдон. Он являл собой одинокую творческую личность, сохранившуюся посреди нарастающего развала. Он разработал и довел до высшей степени совершенства психоисторическую науку.

Психоистория имеет дело не с отдельными людьми, а с людскими массами. Это наука о толпах — миллиардных толпах. Она может предвидеть их реакции на разные события с точностью, вполне сопоставимой с той, с которой менее изощренная наука предвидит рикошет бильярдного шара.

Реакцию одного человека не смогла бы угадать вся мыслимая математика; но реакция миллиарда человек — дело другое.

Хари Селдон набросал социальные и экономические условия своего времени, составил графики и предугадал наступление упадка цивилизации и последующее тридцатитысячелетнее зияние — до того, как из руин пробьется новая Империя.

Было уже слишком поздно пытаться остановить падение, но еще можно было перебросить мост через пропасть варварства. Селдон основал два Установления в «противоположных концах Галактики». Их местонахождение было запланировано так, чтобы всего за одно тысячелетие ход событий сплелся и связался особым образом, создав более сильную, более основательную, более энергичную Вторую Империю.

Роман «Установление» повествует об истории одного из этих Установлений на протяжении первых двух веков его жизни.

Оно было основано как поселок ученых-физиков на Терминусе — планете у самого конца одной из спиральных ветвей Галактики. Вдали от беспокойной Империи ученые трудились над составлением универсального свода знаний — Encyclopedia Galactica, — не подозревая о более глубокой роли, намеченной для них уже покойным Хари Селдоном.

С развалом Империи внешние ее области попали в руки независимых «королей». Они угрожали Установлению. Однако противопоставляя одного кукольного правителя другому, под руководством своего первого мэра Сальвора Хардина Установление сохранило драгоценную независимость. Будучи единственным обладателем атомной энергии среди миров, теряющих научные знания и скатывающихся назад, к углю и нефти, оно даже добилось господства, сделавшись «религиозным центром» для соседних королевств.

Постепенно, по мере отхода Энциклопедии на второй план, Установление стало развивать торговлю. Его Купцы, занимаясь поставкой атомных изделий, равных которым по компактности не нашлось бы даже в Империи времен ее расцвета, проникали на сотни световых лет во все пределы Периферии.

При Гобере Мэллоу, первом из Торговых Королей Установления, техника экономической войны была развита до высокой степени. Установлению удалось нанести поражение Республике Корелл, при том, что эта планета получала поддержку одной из внешних провинций еще сохранявшейся Империи.

По истечении двухсот лет Установление сделалось самой могучей державой Галактики, за исключением остатков Империи, которая, будучи сконцентрирована в срединной части Млечного Пути, все еще контролировала три четверти населения и богатства Вселенной.

Казалось неизбежным, что очередной опасностью, с которой должно будет встретиться Установление, станет последний удар умирающей Империи.

Неотвратимо прокладывался путь к битве между Установлением и Империей.

Часть I. Генерал

1. Поиск волшебников

Бел Риоз[1] путешествовал без эскорта, что отнюдь не предписывалось дворцовым этикетом для человека, чье имя прославило флот, базирующийся на все еще недовольной планетной системе у границ Галактической Империи.

Но Бел Риоз был молод и энергичен — энергичен настолько, что расчетливый двор отправил его так близко к краю Вселенной, как только возможно; но кроме того, он был любопытен. Ввиду последнего обстоятельства его интриговали странные и неправдоподобные рассказы, мечтательно повторяемые сотнями людей и смутно известные тысячам; возможность военного предприятия занимала две первых из числа определяющих черт его характера. Такому сочетанию противостоять было невозможно.

Он вышел из взятого им уродливого мобиля и оказался у цели. Перед ним была дверь поблекшего особняка. Он подождал. Фотонный глаз, украшавший дверной проем, ожил, но дверь ему открыла человеческая рука. Бел Риоз улыбнулся пожилому человеку.

— Я — Риоз…

— Я узнал вас, — старик продолжал стоять с чопорным и не особенно удивленным видом. — Какое у вас дело?

Риоз отошел на шаг, как бы в знак покорности.

— Вполне мирное. Если вы Дуцем Барр, то я прошу сделать одолжение и переговорить со мной.

Дуцем Барр отошел в сторону. Стены дома засветились, как бы пробуждаясь. Генерал вступил в комнату, залитую дневным освещением. Он потрогал стену кабинета и взглянул на кончики своих пальцев.

— У вас на Сивенне есть такое?

Барр улыбнулся.

— Думаю, что только здесь. Эти светильники я ремонтирую сам, как могу. Я должен извиниться за ваше ожидание у дверей. Автоматика распознает присутствие человека, но дверь уже не открывает.

— Не поспеваете чинить? — в интонациях генерала слышалось желание чуть-чуть поддразнить.

— Запчасти кончились. Не присядете ли, сударь? Вы пьете чай?

— Конечно. Возможно ли не пить чай на Сивенне и при этом соблюдать правила хорошего тона?

Старый патриций с неспешным поклоном, точно во времена аристократических приемов прошлого века, бесшумно удалился.

Риоз глянул вслед уходящей фигуре хозяина дома, и его заученные манеры показались ему смешными. Его образование было чисто военным; жизненный опыт — тоже. Выражаясь штампами, он не раз смотрел в лицо смерти, но смерти всегда очень знакомой и осязаемой. Так что не было ничего удивительного в том, что обожаемый всеми лев Двадцатого Флота в неожиданно затхлой атмосфере старинной комнаты почувствовал себя неуютно.

Генерал сообразил, что небольшие ящички из черного ивроида, которыми были уставлены полки — это книги. Названия их были ему незнакомы. Он догадался, что большое устройство в конце комнаты предназначено для перевода отобранных книг в изображение и звук. Он никогда не видел таких устройств в работе; но он слышал о них.

Как-то ему рассказали, что давным-давно, в те золотые века, когда Империя обнимала собой всю Галактику, такие устройства — и такие ряды книг — имелись в девяти домах из десяти.

Но теперь надо было следить за границами; книги оставались для стариков. А добрая половина всех рассказов о былых временах являлась мифом. И даже больше, чем половина.

Появился чай, и Риоз уселся. Дуцем Барр приподнял свою чашку.

— В вашу честь.

— Благодарю вас. В вашу.

Дуцем Барр неторопливо промолвил:

— Говорят, вы молоды. Вам тридцать пять?

— Почти. Тридцать четыре.

— В таком случае, — сказал Барр с мягким нажимом, — обязан с самого начала проинформировать вас, что я, к сожалению, не располагаю любовными чарами, напитками и зельями.

Равным же образом я никак не могу повлиять на склонности той молодой дамы, которая, быть может, привлекает вас.

— В этом отношении я не нуждаюсь в искусственной помощи, сударь, — к самодовольству, явственно прозвучавшему в голосе генерала, примешалось изумление. — Вы получаете много просьб о подобных вещицах?

— Достаточно. К несчастью, несведущая публика часто путает ученые занятия с магией, а любовные дела, видимо, требуют немалого волшебства.