- Почтенный наставник! - послышался взволнованный шепот. - Отзовитесь, благочестивый наставник! Я не знаю, в каком вы экипаже!
- Девичий голос, и весьма, весьма благозвучный, - ехидно заметил тэнгу. Что же ответит глубокоуважаемый и праведный наставник?
- По-моему, это Норико... - Бэнкей осторожно выглянул, но не увидел решительно никого. - Надо убедиться...
- Я должна сказать вам нечто важное, отзовитесь!.. - требовал девичий шепот.
- Отзовись, раз уж тебя так просят, - подтолкнул его тэнгу.
- А если это - Рокуро-Куби?
Все трое помолчали, вслушиваясь в ночную тишину.
- Благочестивый наставник, вы спите? - растерянно спросила девушка. - Что же делать-то?
- Я не чувствую близости нечисти, - сообщил Остронос, - а ты, монах?
- Я тоже. Но, может быть, она еще слишком далеко, чтобы я ощутил?
- Да нет же, совсем близко. И это наверняка Норико.
Бэнкей выпрямился, собираясь выйти к девушке из-за повозки. Но тут раздался еще один голос.
- Норико! Куда это ты направилась? - сердито спросил старший кэрай. Если тебе по твоей надобности, то ты заблудилась! И ступай-ка сюда, я что-то важное тебе скажу.
Тут только Бэнкей и тэнгу увидели девушку. Закутанная в тяжелое зимнее одеяние, она нерешительно шла навстречу Кэнске.
- Не сердитесь на меня, дядюшка, госпожа кошка поела и спит, - торопливо сказала она, оказавшись прямо перед старшим кэраем.
- Зачем мне сердиться на тебя, дурочка? Присядем-ка мы на оглоблю, и я тебе кое-что расскажу, от чего твое сердечко обрадуется, - Кэнске добродушно приобнял девушку, усаживая ее, и устроился рядом сам. - Слушай внимательно. Перед тем, как ложиться спать, господин Фудзивара-но Нарихира изволил подозвать меня. И говорит - ты, старший кэрай, кажется, родственник этой девушки, которая смотрит за госпожой кошкой? Я, конечно, отвечаю - не то, чтобы родственник, но с малых годков знаю. Это, говорит господин Фудзивара, одно и то же. И, говорит, вот у меня для девушки сверток дорогого шелка. Она будет служить при дворе, так пусть сошьет себе красивое платье.Тут два куска шелка, пусть она сошьет себе платье цвета вишни.
- Цвет вишни - это белое на розовом исподе? - обрадовалась девушка. - Как кстати, это же весенний цвет!
- Не перебивай пожилого человека, - одернул ее Кэнске. - Это еще не все. Господин Фудзивара сказал еще - ему понравилось, как ты заботишься о госпоже кошке. И еще - он уверен, что ты будешь хорошо прислуживать госпоже Йоко. И еще - он заметил, какие у тебя длинные и блестящие волосы, когда ты с госпожой кошкой выходила из носилок.
- Уж не хочешь лы ты сказать, дядюшка, что я полюбилась господину Фудзивара? - удивилась Норико.
- И это было бы для тебя большой удачей. Ты послушай, - и Кэнске устроился на оглобле поудобнее. - Во-первых, он знатный вельможа, и он сделает тебе дорогие подарки. У тебя будет много платьев всех цветов. Во-вторых, когда ему не захочется больше оказывать тебе любовное внимание, ты будешь носить его послания госпоже Йоко и обратно, будешь устраивать им свидания...
- С чего ты так уверен, дядюшка, что господин Фудзивара будет объясняться в любви моей будущей госпоже?
- Ну, это и малому ребенку понятно! Если у нее будет такая замечательная кошка, то государь станет часто появляться во дворце Кокидэн, он же без ума от этих вонючих... ох, нет, от этих благовонных зверьков. И он, может статься, приблизит к себе госпожу Йоко! А это значит, что она замолвит словечко за господина Фудзивара! Видишь, как все просто! А тебе останется только получать от всех дорогие подарки. А потом понравится тебе достойный молодой человек - ты только шепнешь своей госпоже, и он станет твоим мужем.
- Господин Фудзивара Нарихира сам - очень красивый и достойный молодой человек... - вздохнула девушка.
- Если он тебе нравится - то тем лучше! - обрадовался Кэнске. - Значит, я побегу и сообщу господину, что ты готова его принять!
- Как? Сейчас? - испугалась девушка. - Я не могу, дядюшка, никак не могу...
- Стыд и срам! - отвечал на это Кэнске. - Ты уже взрослая девица! Господин тебе честь оказывает, а ты перепугалась, как маленькая. Пойдем, пойдем, Норико, приведешь себя в порядок, волосы расчешешь как следует... Ты же знаешь, эти знатные господа прежде всего хотят убедиться, что у девушки волосы мягкие, тяжелые, черные, без всяких там порыжевших накладных и не вьются!
- У меня даже платья подходящего нет, чтобы постелить! - строптиво заявила Норико. - Ты думаешь, дядюшка, молодому господину приятно будет ложиться на мою заношенную ветошь?
- Вот тут ты, пожалуй, права, - согласился старший кэрай. - Что же я скажу господину Фудзивара? Может быть, пусть он сразу же подарит тебе нарядное платье?
- Нет, так тоже не годится, - разумно рассудила Норико. - А скажи ты ему, дядюшка, вот что. Что за подарок я низко кланяюсь, но принять господина никак не могу. Скажи, что сама очень об этом сожалею, но господину ко мне сегодня приближаться не стоит. А когда мы приедем в Хэйан и я поступлю на службу к госпоже, то там пускай ко мне приходит. Это же - всего два дня потерпеть, дядюшка.
- Хитришь ты, Норико, - сердито сказал Кэнске. - Совсем еще девчонка, откуда только в тебе эта бабья хитрость? Смотри только, не подведи меня. Прими в Хэйане молодого господина, как подобает, чтобы остался доволен. А теперь идем. Негоже тебе тут в темноте слоняться.
- Ты иди, дядюшка, я догоню, - пообещала Норико, но старший кэрай сурово ухватил ее за руку.
- Я сказал - идем! Я теперь за тебя перед господином Фудзивара отвечаю. Неровен час, налетит тут на тебя дурной человек - чем господина порадуешь? Ну, не упирайся, пошли...
Когда Кэнске уволок недовольную Норико, Бэнкей и Остронос вышли из-за повозки.
- Что же она хотела мне сказать? - растерянно спросил монах. - Я уверен, что очень важную вещь. Может быть, она знает, каким образом я попал на дно водоема?
- Ты полагаешь, она видела твое сражение с Рокуро-Куби? - в свою очередь, спросил тэнгу. - Тогда она в большой опасности. Твоих оправданий никто слушать не станет - потому что все считают, будто ты убил гадальщика. И сколько ты ни толкуй городской страже и судьям, что почтенные господин Отомо и все его семейство - гнусные Рокуро-Куби, никто тебе не поверит. А если юная девушка скажет это - возможно, к ней и прислушаются.
- Что же она сразу не сказала? И вспомнить бы мне, чем закончилась эта драка... - с тоской пробормотал монах. - И понять бы мне, какую роль играет во всем этом оборотень!
- Что ты предпримешь? - поинтересовался тэнгу. - Отец-настоятель передал тебе приказ. Как ты решил прочитать этот приказ?
Монах присел на ту самую оглоблю от повозки, где только что сидели Кэнске и Норико.
Тэнгу ждал ответа долго, но так и не дождался.
- А если тебе не хочется в Хэйан - шел бы к нам, вольным тэнгу, предложил он. - У нас не соскучишься. Мы тебя многому научим. Заодно всей стаей и голову отцепим! Я не знаю, чего ты ищешь и какое состояние души называешь "Путь", но, возможно, твой путь пролегает через наши тайные гнезда...
- Я родился человеком, - возразил монах, - и не сбивай ты меня с толку. Уж не хочешь ли ты сказать, что на вот этой голове вырастут перья?
Он похлопал широкой ладонью по своей бритой макушке.
- А что же! - развеселился тэнгу. - Воображаю, до чего ты станешь хорош! Но знаешь ли, старый разбойник, с перьями тоже не все так просто...
Остронос, все еще улыбаясь, провел серым веером из перьев, что держал в руке, по лицу сверху вниз.
И лицо на мгновение стало совсем иным - только улыбка осталась прежней.
Веером словно смело и красноту, и длинный острый нос. Монах увидел очень даже приятную физиономию в надвинутой по самые брови черной облегающей шапочке-шлеме, с боков закрывающей щеки, а снизу - и весь подбородок. Серый же веер, замерший у самого лица, оказался не из перьев, а из тонких и острых металлических пластин. Это был боевой сигнальный веер, какие монаху доводилось уже видеть в Китае.