Чувства... Жжёт внутри. Прямо посреди груди и чуть левее. Вечером хочется уютного тепла, и я получаю его. Следующим вечером она приходит вновь, а я хотел бы побыть один. Телефон- ный автоответчик голосом моих добрых знакомых, без которых я бы пил намного меньше, но жил бы намного хуже: "Даня, как насчёт преферанса вечером? Коньяк уже есть". Конечно, я хочу к ним. Она обещает, что дождётся, и я, возвращаясь в два ночи домой, представляю, как обниму её нежное, горячее, милое мне,

32

на самом деле, чувственное её тело, но дома меня дожидается всё тот же электроголос, теперь уже женский. Я некоторое время рассуждаю вслух, стоя под душем, ложусь в кровать, которая пахнет ею, целую подушку, и всем спокойной ночи. Дождь мне не мешает. Аривидерчи.

Мне снится, что я неуправляемое животное. Но у меня есть большой плюс - я не удерживаю женщин. Я делаю больно себе и им, но не в той степени, если бы я больше врал... Кристиночка, благодари судьбу, что я не сделал тебе предложение (а это кон- чилось бы нашей свадьбой), ты же прекрасно помнишь, как я рушу всё на своём пути, не дожидаясь подарков судьбы. А ещё, наверняка, не забылось, как ты, собственной персоной, не могла, или не хотела, отразить этот натиск, даже когда вроде бы всё это было не к месту... Это было бы сто лет мучений. Прошу прощения за, может быть, резкий стиль, и спокойной ночи, до- рогая госпожа... извини, не знаю фамилии твоего награждённого за исступлённое ожидание мужа...

Всё это так. Но как увидела своё будущее юная Алиночка? Как? Скажи же мне, любовь моя?! Ведь тебе было всего во- семнадцать! Всего восемнадцать! Ничего не понимаю, а впро- чем, может, никогда и не понимал. Но как? Коим образом Алина устояла, безусловно влюбившись в меня? И зачем?.. Она неимо- верно измучилась сама, измучила своего первого мужчину (а воз и ныне там), измучила, наконец, меня и - отвергла. Отвергла вся в слезах, в бессонных ночах, в непонятной голове (у меня не хва- тает эпитетов). "Я не пытаюсь тебя понять до конца: ты старше, опытнее, мудрее меня в сто раз. Ты говоришь больше умом, чем сердцем. А я... я... впервые... я так спокойно жила... я не думала... Всё, что я могу сделать - это почувствовать пра- вильный ответ... Моё сердце говорит тебе "нет". Прости, Данечка. Возможно, мне хуже, чем тебе...", - вся в слезах, в прекрасных, делающих её ещё чудеснее, чистых слезах... Кра- сивый, получившийся несвойственно мне платоническим роман. Какая-то напасть. Нависшее проклятие... (Если бы я прыгал с шестом, у меня бы осталась третья, последняя, попытка на

истинное и полноценное, если такое бывает, счастье. Хорошо,

что это не так - у меня ещё много сил).

33

Я так и не нашёл слова, чтобы обречь её на счастье со мной, хотя говорил именно сердцем, только сердцем, а не наоборот. Ничего не понимаю, но это не помогает. Не помогает также серия ничего не значащих для меня лёгких побед... Постойте, а может, она действительно чувствовала недолговечность буду- щего счастья, возможность быть глубоко и болезненно ранен- ной? Как там - "лучше синица в руке..."?

Я позвонил попрощаться, и снова её слёзы: "Кто тебе позволил врываться в мою жизнь? (И уже почти крича) Кто?" - "Ты, Алина".

Я просыпаюсь, натягиваю свитер, пиджак, бутерброд и залезаю в машину. Вот кто всегда рядом... Но так не может продолжаться вечно. Придётся же когда-нибудь выбирать?! Сколько мне ещё будут прощать? Хотелось бы знать, потому что я намерен ис- пользовать весь кредит до конца. И этот кредит ещё жив - через пару дней я слышу знакомый поворот ключа в замке и искренне хочу любить её. Да, она получила меня таким, каков я есть: поле, два шва, и ещё куча помельче, почти незаметных. Она это чувст- вует на себе, хотя ни в чём не виновата. Следующая почувствует то же самое плюс последние изменения. Если, конечно, будет меня хоть немножко любить (я имею в виду чувства; следующей может снова оказаться она).

Вновь это жжение внутри, и я не знаю, что сделаю на этот раз. Хотя, позвольте. У меня есть прекрасная идея. Я использую тот факт, что не нужно варить суп и ночью меня не разбудит ребё- нок. Мне кажется, я немного утомился и сейчас направляюсь совершить то, что люблю больше преферанса, биллиарда и не- удавшейся любви.

Я ухожу в мир, где не дует злой ветер и люди не убегают от дождя, где моя машина всегда чистая, - вне зависимости: плакал Бог или нет - я иду спать.

- Не беспокойте меня никто, - я сам вам позвоню.

- Когда?

- Когда проснусь.

- Часов в десять вечера?

- Может, через неделю.

34

Кристина спросила меня как-то ближе к нашему концу:

- Знаешь, почему ты так и не сделал мне предложение?

- Почему?

- Потому что ты боялся, что я соглашусь, - грустно сказала она.

Потому что ты боялся, что я соглашусь.

Потому что ты боялся, что я соглашусь.

Да, чёрт возьми, да!

35

...Рисует для Франции,

Чувственности лишённой,

Рисует всем телом,

Глаза у него на заду...*

Я хожу по Третьяковке. Останавливаюсь у работы С. Малю- тина "Портрет писателя Дмитрия Фурманова". Умные, сосредо- точенные глаза, медаль молодой России на гимнастёрке...

...И вдруг перед вами портрет...

Это ты, читатель,

И я,

И он сам,

И невеста его,

Бакалейщик с угла,

И молочница,

И повивальная бабка,

И кровью испачканный таз,

Новорожденных в нём моют...

В нашей советской кухне стояло радио "Харьков". У него было всего две ручки: настройка волн и звука. Радио это выдавало му- зыку с лёгким шуршанием, этаким потрескиванием. Мне запом- нилось сие радиосопровождение настоящей музыки так же, в об- щем, как и шорох от касания иголки о пластинку...

Я любил музыку с детства; сказались вложенные усилия моих родителей. Мама - некогда прекрасная пианистка, а ныне любя- щий свою работу педагог, научила меня и старшего брата Игоря слушать музыку, понимать её историю, видеть за произведением своё - личное, различать в оркестровом исполнении душу каж- дого инструмента в отдельности. Отец - бывший трубач - привил мне любовь, которая, наверное, умрёт вместе со мной, любовь, которая (не боясь патетики) побеждает время, любовь, которую легче услышать, чем объяснить, - любовь к джазу.

_______

* - Здесь и ниже отрывки из стихотворения "Портрет". Блэз Сандрар. Сборник "По всему свету" (Прим. автора.).

36

Я рос на музыке. Вспоминаю иногда потрясающие вечера в кабинете нашей квартиры, где стоял рояль. Собирались друзья родителей, и случалось, нот звучало более, нежели слов...

"Сказки венского леса" "короля вальса"; Героическая "Пятая" (девиз "Борьба с судьбой") и "Девятая" (с оригинальным хором на слова оды Шиллера "К радости"); знаменитейшую же "Четыр- надцатую" гости (да и мы) просили маму при каждом подходя- щем случае; а мягкий в разнообразных красках бас Фёдора Ивановича, что брал партии Ивана Грозного, Мефистофеля; великий Александр Порфирьевич, что не успел закончить большой труд и завещал его Римскому-Корсакову и Глазунову...

Шорох от иголки о пластинку. Как же он въелся мне в память - этот шорох.

...Безумное небо,

Современности рты,

Башня штопором,

Руки...

Строки из "Подсвечника" мессера Джордано Филиппо Бруно: "Видишь, какое гнусное, чудовищное и буйное время: сей век, печальный век, в котором я живу, лишён высокого...", конец шестнадцатого века. Сейчас конец двадцатого... И всё же. Шорох... Шорох и трещины - трещины на старинных полотнах.

Я стою и смотрю на работу Рубенса - этого "короля живопис- цев и живописца королей" - "Елена Фоурмен в свадебном пла- тье". Сесть нельзя, а лишь стоять... Трещины, что сопровождают картину, как шорох - музыку.

Делакруа. "Данте и Вергилий", "что в лодке Флегия переплы- вают Стикс; они приближаются к пятому кругу, их освещает зарево адского города Дит". И трещины. Я замечаю на полотне трещины. Они кажутся естественной частью картины.