Парк имени шестидесятилетия Октября, где пацаном бегал... Ящик мороженщика полуоткрыт, а его - старого дяди Кости - что-то не видать. Кто-то сбил вывеску "Пломбир - 19 копеек".

Повернул в другую сторону. Польское католическое кладбище - "Кальвария". Уже лет пятьдесят там не хоронят, а всё ухожено, аж диву даёшься. И костёл есть. И службы регулярно. На рус- ском и польском.

Где же люди?

Прошёлся ещё. На этой лавке старички всегда в шахматы реза- лись... Повернул на улицу Притыцкого. Прошёлся по теплицам, что снесли лет пятнадцать назад. Здесь же всегда...

Подошёл к газетному автомату. Достал три копейки. Хотел бросить в узкую щель, но обнаружил, что она чем-то забита. На всякий случай нажал на рычаг. Аппарат покряхтел и со вздохом выдавил из себя пару страничек. Опять бесплатно.

Газета была почти годовой давности. В ней сообщалось, что прошлой зимой К-Д скоропостижно скончался душой.

(Конец).

54

Сергей Михайлович Геращенко. Мой бывший одноклассник и хороший парень. Работящий, спокойный, иногда выпивает. Мы с ним познакомились, когда детьми бегали в одном дворе. От него же я первый раз в жизни получил по морде пропустил удар в детской драке. Рыбалка, побеги с уроков, первое ухаживание за девочками и суперсложные операции по доставанию их телефо- нов (подышать в трубку), кнопки в стул педагога, магнитофон- ные записи, планирование домашних дискотек, футбол - двор на двор, переписывание сочинений, сборка светомузыки по схеме. Всё это Серёга, я и ещё несколько корешей. Чёткие детские ассоциации... Потом становимся постарше, и к списку прибавляются новые, доселе не изведанные ощущения с девочками, сигареты, вино, дача родителей, ночные кухонные посиделки, гитара, ту- манные юношеские мысли.

Я уже шесть лет не видел Серёгу. А он женился на красивой неглупой девице и поступил работать в технический отдел какой-то огромной газовой компании. Так вот, возвращается как-то мой Михалыч рано с работы, а там, простите за банальность, его вер- ная и единственная с другим. И не где-нибудь с томиком Гёте, у колонны прислонившись, а, извините ещё раз за прямоту, в кро- вати. Серёга не орал, - не в его характере, - а по-простому по- шёл к какому-то дружбану и там успешно напился. А назавтра - развод оформлять. Короче, опять Геращенко холост. Снова живёт у родителей - тёти Шуры и дяди Миши, - приводит смешных девочек (поговорить о высоком), выпивает в том же ритме, получает перевод на административную должность, ну и всякие там другие штучки суеты сует. Короче говоря, нормально всё у Михалыча. Даже хорошо.

Серёга в общем-то немногословен. Всегда тих был. А тут: административная должность, кресло, компьютер, люди заходят-выходят; за всем глаз да глаз нужен. И как-то ещё более молча- лив Геращенко становится. Подчинённым укажет путь, - прямой и светлый, перед начальством отчитается и замолчит. На обед выйдет с коллегами, "приятного аппетита", о погоде, вернулся и молчит, работая. И идут вот так дни, месяцы, годы, а он большей частью в себе, в молчании. Ещё годик проскочил, а Серёга по-прежнему, - на боевом посту, - всё там же, всё знает, всё

55

хорошо, а главное, слова просто так не выкинет. Ну, с детства такой был.

И однажды как-то зимой мой друган Геращенко получает за добрую службу звание "лучший работник года". А чего ему не дать-то! И работящий действительно, и скромен, и пользу его отдел приносит несусветную, и национальность - полухохол, полубульбаш - подходящая, и рожа симпатичная, чего же на доску почёта не повесить?!

И вот подваливают к нему корреспонденты, и кучу вопросов, да все разом, как обухом. Один на другого налезает, каждый свой микрофон всё норовит поближе к Сергей Михалычу. Фотографы, вспышки, кинокамеры... Кошмар!.. Один корреспондентик умуд- рился с диктофоном под стол к Геращенко залезть и аж замер в ожидании...

Посмотрел на них Сергей Михайлович, откинулся медленно в кресле, волосы назад аккуратно заправил и... Свершилось! Прор- вало! Да так, что никому мало не показалось. Заговорил!.. Час говорит, второй говорит, третий, да всё без остановки. Отопьёт кофе глоточек и дальше. - Да, я, конечно, месяцы, да, вполне, было принято, можно, всегда... Народ по сторонам поглядывает, а Серёга в ажуре. - Конечно, а вот возьмите для примера его, или её, но если ты в порядке, то, да, тогда конечно... Уже родные, близкие стали корреспондентам на радиотелефоны названивать - волнуются, а он говорит и говорит. - Вот раньше это прошло бы, пять-семь лет тому назад, да, но сейчас, подумайте сами... Близ- кие родственники стали навещать, - соскучились, - а он всё говорит. - Я так и сказал ему в лицо... Время от времени рисует что-то на листке, закрашивает. Повторяет слова. Головой пока- чает. И дальше... - А вы помните, что я тогда предсказал?! И снова вперёд. Вокруг уже готовятся обеды, чистится картошка, рождаются дети, а он всё говорит. - Ну ничего не поделать. Будем продолжать... И ещё дальше гнёт.

А за двором уже весна летом сменилась, потом снова зима. Корреспондентики уже и смирились давно с судьбой. Друг друж- ку сменяют на сон, бреются в уголке, родня опять же свежее бельё и раскладушечку поднесут. А Серёгу несёт. - Так вы пом- ните или нет? Ну что я тогда сказал?! Припоминаете?!

56

Шесть лет не виделись. А когда я зашёл в кабинет, он только рукой махнул. В знак приветствия, значит, и говорить продол- жает. Ну, посидел я, врубился в ситуацию и понял, что если не остановить, то Серёгу ещё на годик-другой точно хватит; у него уже и голос сел, а он его прохрипел и дальше прёт... Подошёл я к нему, за руку взял и тихо так: "Михалыч". Он прервался на се- кунду, - как на месте буксует, - "Чего?" - "Серый, времени мало. Собери-ка ты всю речь, прогорлань, да и точка".

Посмотрел на меня со своего кресла снизу вверх, заморгал и понять ничего не может:

- Так оглохнут ведь?!

- Попробуй, - говорю я.

- А не оглохнут?

- Оглохнут, так хрен с ними. Времени нет, Серёга. Давай.

Как заорёт! На всю Ивановскую.

Никто не оглох...

Сергей Михайлович как новый стал. Заулыбался.

- Так всё в порядке, старина. Хорошо, что ты пришёл. Высшак!

- Как ощущения? - спрашиваю смеясь.

- Новьё, - и улыбается вовсю, аж всем телом дышать стал.

- Тогда пошли выпьем. Заодно и планы обсудим на будущее.

- Да очень легко уйдём. Слушай, как хорошо, что ты пришёл!

Хлопая друг друга по спине, мы удаляемся, и уже не слышно, о чём мы говорим. Кажется о том, как в десятом классе...

57

Сцена первая.

Чёрный "Ситроен" едет по направлению к городу. За рулём Сява - лет тридцать, рыжие волосы, рост выше среднего, можно назвать симпатичным. Умеет быть смешным. Смесь латыша и украинки. Работает дизайнером больших офисов. Ему до сих пор ещё кажется, что он любит Наташу (когда-то он сгорал от счастья только при её появлении - Прим. авт.).

Рядом с ним сама Наташа. Высокая (для женщины), красивая, ещё года два-три будет в прекрасной форме. Пять лет тому назад вышла замуж за Сяву. По любви.

Он всегда пользовался благосклонностью женщин, и Наташе польстило тогда, что он стал серьёзно ухаживать за ней... Ох, как жаль предыдущего кавалера, но с умом подобрана причина раз- лада, и "отряд не заметил потери бойца". Она, Наташа, двадцати пяти лет, влюбилась в него, в Сяву (смешное имя, правда?).

На заднем сидении - попутчик. Молодой парень, лет двадцати. Рассказал, что учится в университете. Физика и какие-то там ра- диолинии. Подаёт надежды. Уже приглашают работать на пер- спективные должности. Вся семья оплачивает ему обучение и надеется.

Сцена вторая.

Телевизор:

Мальчишки и девчонки!

А также их родители!

Весёлые истории

Увидеть не хотите ли?

Весёлые истории журнал покажет наш.

Весёлые истории в журнале

Ералаш!.. пам-парам-пам!

Пара-пара-пам-пам!

Пара-пара-пам-пам! Паам!

Журнал Ералаш! парам-парам-пам! Пуу-у!