В наши дни все колеблется и рушится именно из-за отсутствия рыцарственности в душах. Именно в наши дни Россия сомкнула организованный кадр рыцарственных душ, реально постигших правду древнего рыцарского девиза "блаженство в верности", и до конца пребывающих, по слову Князя Пожарского, "в неподвижной правде и в соединении"...
Во всей великой смуте наших дней, среди крушений, бед и утрат, в раздорах и соблазнах - мы должны помнить одно и жить одним: поддержанием и насаждением духа рыцарственного служения... Ибо этот дух есть как бы воздух и кислород русского национального спасения; и там, где он иссякает, немедленно начинается атмосфера гниения и разложения... Ныне России, как никогда, нужны люди, способные не к прислуживанию и не к службе, а к служению. Люди, не только видящие Дело и постигающие требования Предмета, но преданные Божьему делу на земле; люди, не только не безразличные и не бесчувственные, но вдохновляющиеся и вдохновляющие других; люди, не уступающие интересов Дела ни за деньги, ни за честь, ни за власть, ни по просьбам, ни за одолжения, - неподкупные в полном и высшем смысле этого слова.
Вне рыцарственного духа национального служения - все бесцельно, все тщетно, все вредно; вне его никто ничего не освободит и не возродит, а создаст только новый раздор, новую смуту и новую гражданскую войну на погибель России и на радость ее исконным и всемирным врагам{418}.
Феодального рыцарства, как оно сложилось в Европе, в России, как известно, не было. Но традиция рыцарственного служения, несомненно, существовала. За многие века военно-дворянское сословие закономерно выработало рыцарский дух, создало предпосылки для возникновения особого типа офицерства, ставящего честь, долг и общее дело превыше всего. Именно в русле этой традиции появилось особое представление о чести как интегральной силе, побуждающей офицера рыцарственно служить Отечеству на военном поприще.
А. Пушкин: Что такое дворянство? Потомственное сословие народа высшее, т.е. награжденное большими преимуществами касательно собственности и частной свободы. Кем? Народом или его представителями. С какой целью? С целью иметь мощных защитников или близких и непосредственных к власти предстателей... Чему учится дворянство? Независимости, храбрости, благородству (чести вообще). Не суть ли сии качества природные? Так; но образ жизни может их развить, усилить - или задушить. Нужны ли они в народе, так же как, например, трудолюбие? Нужны, ибо они la sauve garde (охрана) трудолюбивого класса, которому некогда развивать сии качества{419}.
"Мощные защитники" с развитым чувством чести требовались России постоянно. Они приучались рассматривать военное дело ("ратную мудрость") как первейшее для государства, благородное. Заниматься им, служить Отечеству - почетно. Сама служба - "путь чести", возвышающий офицера и предъявляющий к нему особо высокие требования. Формальное обращение к офицеру "ваше благородие" обязывало быть благородным, превосходным, развивать эти качества в своей душе, обладать высокой нравственностью, соединенной с культурностью, самоотверженностью, правдивостью, честностью ("мы русские и воспитаны в честных и благородных правилах"){420}.
Для русского офицера "честь всего дороже, а покровитель ей - Бог". Она побуждает к служению Отечеству, велит храбро сражаться, поступать как честный человек, не допускать унижения личности и звания офицера. А.В. Суворов - П.И. Турчанинову: "...Себя не унизить. Вы знаете меня, унижу ль я себя? Лучше голова долой, нежели что ни есть утратить моей чести: смертями 500-ми научился смерти не боятца. Верность и ревность моя к высочайшей службе основана на моей чести"{421}. При этом сама служба не может быть ничтожной, а должна приносить и честь, и почесть, и славу, и пользу России. Стыдно быть захребетником!
Рыцарская позиция Александра Васильевича Суворова (1730-1800): соблюдать "отечественность в общем благе", быть "в титле отечественника", "жертвовать собою для блага Отечества", "никогда против Отечества" и всегда против тех, для кого "Россия - хоть трава не расти". А.И. Бибикову; "Служа августейшей моей Государыне, я стремился только к благу Отечества моего... Доброе имя есть принадлежность каждого честного человека; но я заключал доброе имя мое в славе моего Отечества, и все деяния мои клонились к его благоденствию. Я забывал себя там, где надлежало мыслить о пользе общей..."{422} П.И. Турчанинову: "...Томящуюся в болезни чреватую жену, равно мою девчонку, себя - забываю, помня себя в единственной части высочайшей службы, хоть в бездне океана"{423}. Именно этот смысл Суворов вкладывал в понятие "честная служба", которой только и питалась Россия.
Честь, по В. Далю, есть "внутреннее нравственное достоинство человека, доблесть, честность, благородство души и чистая совесть". Честь Суворова высшей пробы. Она предъявляет высокие требования к офицеру: "Мы не французы, мы русские, я не наемник"{424} (то есть не служу за деньги). Это у англо-американца "вместо Отечества - собственное его благополучие". Суворов против "законного" уклонения дворян от военной службы, предоставленного им "Манифестом о даровании вольности и свободы всему Российскому дворянству" Петра III от 18 февраля 1762 г. и Жалованной грамотой дворянству (1785 г.). Он на стороне Петра I - дворянство обязано нести службу пожизненно. Иначе и не может быть в национальной (не наемнической, как на Западе) армии. "Ныне самые порядочные - младшие офицеры не из "вольного дворянства"". Командиры гвардейских полков для него "плохи", потому что "преторианцы"; после смерти Петра I отличаются не в полевых сражениях, а в дворцовых переворотах, "впору бы им в подполковниках московскими клубами заправлять"{425}.
Но и значительная часть "вольного дворянства" продолжала идти путем военной чести, почитало своим долгом служить Отечеству. Так, Матвей Петров, принужденный из-за повреждения тела вступить в статскую службу, предназначает, тем не менее, четырех сынов своих "полевому военному служению", так как долг обязывает "заплатить за свое почетное звание (дворянина. - А.С.) трудами военными, потоками крови на поле чести и, может быть, утратою которого-нибудь из них жизни: иначе же они были бы чистые тунеядцы, могущие размножением себе подобных на беспрекословной от совести льготе задушить свое Отечество, а не защитить. В целом свете дворянские поколения пользуются правом высшего уважения от всех иных сословий, но за то, они, истаивая в военных трудах и огнях битв, защищают свои государства, прославляя их и себя"{426}.
Для русского офицера война всегда отечественная (в защиту России), всегда - "дело чести", "поле чести". "Я полевой офицер", "50 лет в службе, 35 лет в беспрестанном употреблении", "воин, поседевший на поле чести", отмечает о себе А.В. Суворов{427}. Для А.П. Ермолова, Д.В. Давыдова, М.М. Петрова, B.C. Норова только война - настоящая служба, "честь приносящая". Участие в боевом деле позволяло не только выполнить долг, но и сделать что-то существенное для своей чести (совершить подвиг, получить рану, пожертвовать жизнью, победить противника). Не менее важно - "добыть честь", т.е. отличиться, проявить себя и получить за это почести: чины и награды, славу, общественное признание, доброе честное имя, сохраняемое в истории и передаваемое потомкам...
Офицер-рыцарь "добывал честь" не в канцеляриях и при дворе, но в поле, в трудах и опасностях, а потому больше всего ценил награждение сугубо офицерским Военным орденом Святого Великомученика и Победоносца Георгия с его девизом "За службу и храбрость", причем подразумевалась "ревностная служба" и "отличная храбрость", то есть возвышенная до доблести и мужества, искусства, воодушевляющая на воинские подвиги и приводящая к победе.
За "совершенную" победу над главной турецкой армией при реке Рымник Суворов получил, например, поистине рыцарские награды: титул графа Российской Империи с именованием Рымникский, титул графа Священной Римской Империи (от австрийского императора), орден Св. Георгия 1-й степени. "Удостоверены Мы совершенно, что такое отличие будет вам поощрением к вящему продолжению ревностной службы вашей. Нам благоугодной", - писала в специальном рескрипте по этому поводу Екатерина II{428}. За рыцарский по сути подвиг - "поражение и изгнание неприятеля из пределов России в 1812 году" - получил своего Георгия 1-й степени генерал-фельдмаршал князь Михаил Илларионович Кутузов-Смоленский (1745-1813), кавалер всех четырех степеней ордена. Незначительное число награжденных орденом (за все время его существования было удостоено: 1-й степенью - 25 полководцев, 2-й - 120 генералов, 3-й - около 700 генералов и штаб-офицеров, 4-й - 16 300 офицеров) делало его особенно ценимым. Не менее почетным являлось награждение золотым орденским оружием с надписью "За храбрость", которое в конечном итоге стало называться Георгиевским{429}.