Попытки поднять восстание в Нортумберленде продолжались еще некоторое время, и активность курьеров, обходящих дом за домом, не укрылась от внимания шпионов курфюрста. Уже был издан ордер на арест лорда Дервентвотера по одной лишь причине, что он являлся дальним кузеном шевалье, и члена парламента Тома Форстера, поскольку он был обременен долгами, а также потому, что его знали как якобита и не ожидали от него никакой лояльности. Подозрение пало также на Джона Раткила, который как внук графини Челмсфорд мог бы выступить на стороне шевалье. Сбор наметили на 6 октября как раз под Беллингэмом, удачно расположенном на пересечении нескольких важных дорог. Оттуда собравшиеся должны были направиться к Ротбери по Элнвикской дороге у подножия Шевиотских гор. Предполагалось, что там к ним присоединятся люди с восточного побережья, и оттуда они смогут пойти прямо на юг к Ньюкаслу. Трудность для Раткила и его людей состояла в том, чтобы выехать из своих земель, потому что после издания ордера за ними неотступно следили и любая попытка двинуться к югу могла спровоцировать арест. Требовались отвлекающие действия, и хотя Джону претила мысль о вовлечении Франчес, ее энтузиазм преодолел его возражения.
– Я имею полное право делать то, что могу, для дела, – заявила она, – и отец одобряет, да?
Франкомб добродушно усмехнулся.
– Она – дочь своей матери. Я никогда не мог удержать Сабину от того, чего она хотела. Так что и ты можешь отказаться, Джон.
В его голове возник образ Сабины, мчащейся верхом на лошади на агентов правительства с диким воплем, как он видел ее скачущей во весь опор на охоте.
– Кстати, если ты можешь придумать другой способ вытащить нас отсюда...
Джон не мог, так что все было решено. Накануне вечером они лежали, нежно обнявшись на кровати, занавешенной пологом, и хотя они не говорили, оба думали о том, о чем никогда раньше не задумывались.
– Я очень счастлив с тобой, – наконец произнес Джон. – Я никогда не думал много о женитьбе, но когда бабушка заявила, что я должен жениться на тебе, я понял, что ты единственная женщина в мире, на которой я мог бы жениться. И наш сын Джон...
Его голос изменил ему, и Франчес ласково прижала его к себе. Их единственному выжившему ребенку недавно исполнилось два года, и они оба им гордились.
– Тише, дорогой. Не надо об этом говорить. То же самое и у несчастного лорда Дервентвотера, – сказала Франчес.
– Ему хуже, – произнес Джон. – Он женат всего три года. Мы с тобой, по крайней мере, вместе десять лет.
– И его жена беременна, – добавила Франчес. – Должно быть, ему очень тяжело.
– Я бы хотел оставить тебя беременной, моя голубка. Вдруг что-нибудь случится со мной...
В темноте она прикрыла ему рот рукой.
– Не надо об этом. Я тоже была счастлива с тобой, мой Джон. Но мы снова будем счастливы. Когда король воцарится на троне и ты вернешься ко мне.
Они смолкли. Через некоторое время, когда они оба засыпали, он услышал ее негромкий голос:
– Может быть, ты оставляешь меня беременной. Он улыбнулся, но сон одолевал его и он не ответил.
На следующий день Франчес и две женщины, одетые в мужское платье и в плащах с капюшонами для большей маскировки, выехали к торфяникам Эмблхоупа и поскакали в направлении Отторберна. Когда они уехали, привлекая, как надеялись, внимание шпионов правительства, мужчины по одному или по два незаметно направились в леса вдоль Рукен Эджа, где уже два дня укрывались лошади. Верхом они поскакали через общинные земли Блэкборна на юг к Гринхау и оттуда к Беллингэму. Тем временем Джек Франкомб оседлал свою самую выносливую лошадь и в одиночестве бешено помчался через Блэкменс Лоу на юг к Ридесдейлу, а потом тропами мимо Рейвенс Ноу к Блайндберну, чтобы взять своих людей из старого имения. Зимой попытка такой поездки наверняка закончилась бы смертью, и даже в октябре она была довольно рискованной, но Франкомб родился в Шевиотских горах и эти голые вершины служили ему суровой нянькой. 13 октября, когда якобиты уже собрались в Ротбери и двинулись к Воркворсу, он въехал туда во главе отряда из двенадцати вооруженных всадников, чтобы соединиться со своим зятем.
Вторая переправа из Файфа оказалась менее удачна, чем первая. Нельзя было ожидать, что отвлекающие силы на острове Бернт могут вводить в заблуждение военные корабли постоянно, и те подошли к маленьким лодкам, когда они были как раз на середине залива. Карелли находился на берегу до конца посадки и видел многое из того, что происходило. Вначале казалось, что ничего плохого не случится, так как маленькие лодки были сильно рассеяны и большим неуклюжим кораблям трудно было что-либо с ними сделать. Карелли заметил, как одну из лодок захватили и около сорока человек взяли в плен. Но пока это происходило, другие проскользнули и достигли берега, воспользовавшись светом от кораблей, который освещал им направление и облегчил высадку.
Но потом военные корабли перегруппировались и вместо того, чтобы гоняться за плывущими лодками, как большие быкоподобные охотящиеся мухи, они догадались выстроиться в линию в середине залива и перегородить путь. Продвижение вперед было невозможно, как и возвращение назад, прилив закончился и начался отлив. Карелли приказал плыть к берегу Файфа, но течение отлива оказалось слишком сильным, и после нескольких изматывающих часов гребли они смогли высадиться на острове Мэй, в середине самой широкой части залива. Это был маленький скалистый остров, пустынный и продуваемый ветром, где однажды какая-то религиозная секта нашла убежище от мира, так как перед островом лежали только безмерные пространства Северного моря и до самой Норвегии – никакой земли. Если бы они его миновали, они бы наверняка погибли.
Военные корабли не могли подойти близко к острову из-за скал и течений, но они держались как могли ближе, чтобы не допустить побега. Ночью и утром следующего дня подошли другие лодки, всего их набралось одиннадцать, и среди прибывших оказался лорд Стратмор. Когда все собрались и сосчитали людей, выяснилось, что на остров высадились около двухсот человек, около половины второго ночного десанта. Утомленный, Карелли приступил к устройству убежища и снабжения своей маленькой армии питанием.
Аллан нашел своих женщин в доме Аберледи и в восторге вновь соединился с Сабиной, которая выглядела отнюдь не хуже из-за своего путешествия и, более того, нашла новую радость в кормлении новорожденного собственной грудью, поскольку кормилица покинула их в первую же ночь, когда они проходили через ее деревню, сказав, что она не желает рисковать в утомительной поездке по стране, переполненной солдатами. Сабина проявила меньше восторга, чем Аллан, от встречи.
– Господи! Что ты здесь делаешь? – резко спросила она его. – Почему ты не сражаешься где-нибудь?
– Мы готовимся к сражению, моя дорогая, – мирно ответил он. – Между прочим, я должен просить тебя принять на постой генерала, его штаб и некоторых из солдат. Я не могу тебе много рассказать о наших планах из страха быть подслушанными, но...
– Принять на постой? Я надеюсь, ты не имеешь в виду питание, ведь у нас очень небольшие запасы.
Тут вмешалась Мавис.
– Тебе лучше привести их в зал, Аллан, а те, кого нельзя разместить в зале, могут на время устроиться в конюшнях и амбаре. Как долго вы пробудете здесь?
– Только одну ночь.
– Сколько с вами людей? – подозрительно спросила Сабина.
– Будет около трехсот, другие могу подойти в течение ночи.
– Триста! – воскликнула Сабина. – Как ты представляешь себе накормить триста человек?
– Он не собирается их кормить, Сабина, – вмешалась Мавис. – Успокойся, иначе у тебя испортится молоко и ребенок заболеет. Аллан, ты бы лучше пошел и привел их сюда, но чтобы они по возможности меньше шумели. Мы не хотим привлекать внимание соседей, хотя, слава Богу, мы здесь достаточно далеко от дороги.