– Удачно, что леди Каролина умерла тогда, когда умерла, – как-то сказала она своей матери, пока та ее одевала.

Ее мать, ранняя пташка от долгой привычки, часто приходила в комнату Индии и нарушала ее пост шоколадом и хлебом, пока Индию одевали. Матт присутствовал на мессе в церкви, как он делал ежедневно в это время, так что они были одни с Миллисент и собакой Ойстер. Матт отказался от попыток заставить ее посещать утреннюю мессу. Она заявила, что один раз в день достаточно для нее, и он сказал Клементу, что госпожа не вполне здорова и нуждается в более длительном сне по утрам. Клемент, вспоминая энергичные, упругие конечности и здоровый цвет госпожи, мрачно согласился.

– Если бы она не умерла, – продолжила Индия, – я бы вынуждена была настаивать на ее отъезде. Пусть живет со своим братом. Может быть, это было трудно сделать. Я не могу понять, почему я должна содержать полмира.

Миссис Невиль, которая сама была на содержании, ничего не ответила. Миллисент, водя щеткой и гребнем по глянцевитой черноволосой голове Индии, проговорила:

– В больших домах всегда много приживалок, держащихся за счет знакомства с большими господами, мадам. Когда я работала у графа Беннендона...

– Да, да, – нетерпеливо перебила Индия, не вынося больше историй о прошлой службе Миллисент, – но я не для того терплю все тревоги замужества, чтобы спустить свое состояние, видеть, как оно растрачивается кучкой ни к чему не способных нищих. Артур и Джон, например, – у них нет ни гроша...

– Лорд Баллинкри вполне прилично выглядит, мадам, – вставила Миллисент, – и сильно поражен вами, если мне позволено заметить.

– Тебе не позволено, – возразила Индия, но ее любопытство было возбуждено, и она спросила: – Он что-нибудь тебе сказал?

– О, не мне, мадам. Не служанке. Но любому видно, как он на вас смотрит. Такой замечательный господин! С титулом.

– Титул и ничего больше, – резко ответила Индия, но с легкой тенью задумчивости.

– Я думаю, хозяин Кловис Морлэнд собирается что-то сделать для лорда Баллинкри и его брата, – добавила услужливо миссис Невиль, – у него есть кое-какие накопления, но нет детей, которым их можно передать.

– Зато есть Кловер, – произнесла ядовито Индия. – Неприлично этому ребенку так вешаться ему на шею. Я бы не удивилась, если он все оставит ей, хотя, видит Бог, у нее достаточно своих средств. Я не знаю, почему она должна жить здесь за мой счет.

– Оставь, дорогая, она же еще дитя, – вступилась за девочку миссис Невиль. – Ей только тринадцать.

– Она достаточно взрослая, чтобы заставить меня краснеть от стыда за ее кокетство и глупые улыбочки в адрес Кловиса. Пусть она только дорастет до пятнадцати, я ее выпровожу, выдав замуж в два счета, сразу же, как она созреет. И Джон Раткил. Я сейчас жду своего ребенка и мне предстоят расходы и без них. И многих слуг следовало бы уволить – этот ужасный старый священник и злая старуха Берч, например. Мы не можем содержать дом, полный калек, проедающих свой разум и ничего не делающих.

– Твой муж очень любит их, – опять заговорила миссис Невиль с намеком на предостережение. – Ему вряд ли понравится, если их выгонят на голод.

– Он сентиментальный и глупый, – возразила Индия, но без твердости, поскольку эта глупость была также ее преимуществом.

Тем не менее она решила избавиться от отца Сен-Мора и Берч.

– Я собираюсь переделать этот дом. Отныне дела будут идти так, как хочу я. Нам нужно приобрести новую мебель и много-много зеркал. В самом деле, я думаю, было бы неплохо снести этот дом и построить новый.

– Не все сразу, мадам, – сказала Миллисент, и добавила: – Конечно, лорд Баллинкри весьма интересовался архитектурой. Не думали ли вы спросить его, что он думает о Морлэнде?

Кловис был слишком занят в связи со смертью Каролины и женитьбой Матта, чтобы беспокоиться о будущем Артура. С момента возвращения в Морлэнд Артур, предоставленный сам себе, развлекался таким образом, что Кловис почти забыл о его присутствии. Короткое время, проведенное при дворе, довершило его развитие, укрепило его в его пороках и научило его, что безрассудное поведение в конечном счете не для его пользы. Он много охотился, проводил много времени в Йорке в своем любимом кофейном доме, в верхних комнатах одной из гостиниц, где собирались молодые люди схожих интересов, или в скрытом от посторонних глаз публичном доме в Скелдергейте. Поскольку он ухитрялся при этом не причинять себе никакого беспокойства, Кловис, под гнетом работы и забот, не замечал его.

Артур обратил внимание на Индию, но только отметил, что она красивая, что Матт глупец и что она доставит Матту тревог, прежде чем будет покорена. Но это было до того, как она обратила свои чары на него.

Плохая погода в феврале 1701 года заточила их всех в доме, а Матта положила в постель с жестокой простудой. Индия проявила много заботы. Она ежечасно бегала к нему наверх, успокаивала его, говорила, что он должен спать, но была совершенно спокойна и в перерывах сидела в гостиной вместе с Артуром. Кловер и Кловис, как обычно, были заняты подсчетами в комнате управляющего. Джон предпочитал читать в одиночестве. Таким образом Индия получила Артура в свое полное распоряжение. Она занималась шитьем, достойным занятием дамы. Ее беременность была скрыта изящными складками светло-голубого платья со свободно лежащими кружевами верхней юбки. Жемчуг украшал ее высокую прическу со спадающей сзади массой темных локонов. Она точно знала, как выглядит и какое впечатление производит на Артура, когда подняла блестевшие глаза и остановила на нем свой взгляд.

– Скучно шить молча. Прошу, поговори со мной немного, кузен Артур. Мне бы очень хотелось знать твое мнение, что делать с этим домом. Здесь нет никого, кто бы разбирался в архитектуре так, как ты.

Артур знал, что эта самая очевидная лесть, но день за окном стоял серый, унылый и сырой, а Индия выглядела очаровательно в отблесках огня, исходящего от крупных дров, с борзой со сверкающим ошейником у своих ног. Он вытянул ноги, улыбнулся с дерзкой непринужденностью и ответил.

Непогода продержалась неделю. В конце Индия сказала Матту, что для нее полезно бывать на свежем воздухе, а он недостаточно здоров, чтобы встать с постели.

– Ты заболеешь еще сильнее, если поднимешься слишком рано. Я только немного прогуляюсь в экипаже, очень медленно с полуоткрытыми окнами. Артур может поехать со мной для надежности. Тебе нельзя беспокоить себя, дорогой.

Два дня спустя Берч пришла к Кловису.

– Пора что-то решить с Артуром, хозяин, – резко заявила она. – У вас были какие-то планы на счет него до того, как ее милость пожелала, чтобы он служил при дворе?

– Ну-у... да, – отозвался Кловис. – А почему это тебя волнует, Берч? Или у него неприятности, о которых я не знаю? Мне казалось, что его поведение не вызывало нареканий в эти дни.

– Дело в нем и в новой хозяйке, сэр, – ответила Берч.

Кловис уставился на нее.

– Уж не думаешь ли ты, что...

– Я не говорю, что что-то не так... пока, – непреклонно сказала Берч, – но я знаю Артура, и я вижу, что у новой госпожи ничего нет за душой.

Кловис нахмурился при этих словах, но она продолжала, не останавливаясь:

– Праздность порождает неприятности. Этим двоим нечего делать с утра до вечера, только заниматься фантазиями. Если вы послушаете совет старой женщины, которая все это уже видела раньше, вы отошлете Артура, подыскав ему какое-нибудь дело.

Кловис пребывал в нерешительности, не способный поверить, что это действительно так. Но Артур всегда был любимцем Берч, и уж если она выступила против него... Как ни странно, но убедило Кловиса то, что она назвала его «Артур», а не «лорд Баллинкри», как обычно. Он кивнул.

– Хорошо. Никому не говори об этом. Я посмотрю, что можно сделать.

Кловис действовал быстро. На следующий день он взял Артура с собой в Йорк, а потом всю неделю постоянно держал его около себя под тем или иным предлогом. В начале марта Артура взяли в Йорк встречать сэра Джона Ванбро. Артур ехал угрюмый, чувствуя прежде всего, что в его незаконные удовольствия вмешались, и еще, что человеку его происхождения недостойно «учиться ремеслу». Но уже в начале разговора его мысли сменились. Ванбро вез с собой Хауксмура – они оба возвращались к месту строительства нового замка Говард после поездки в Лондон. Артур проникся мгновенной симпатией к обоим. Он слышал о них, конечно, а непристойные забавы Ванбро являлись их рекомендацией для Артура. Более того, единственное, что интересовало Артура помимо самого себя, это архитектура, и как только разговор зашел о планах строительства в Хендерскельфе, его поза утомленного превосходства растаяла, и через минуту он наклонился над столом и говорил с жаром, который придал ему вид шестнадцатилетнего юноши.