В том, как она произнесла это слово, было такое сильное стремление. Дом. Его дом. Их дом.

— Да. Только сначала мне нужно кое-что сделать.

Он выпустил Хоуп и повернулся к призраку Лили Кларк. Она, наконец, стала исчезать.

— Спасибо.

Дух почти застенчиво улыбнулся ему.

— Я ведь на самом деле помогла, правда?

— Я бы без вас не справился.

Правосудие, которое она требовала, свершилось, но Лили еще не была готова уйти. Ее улыбка увяла.

— Если она умрет, то придет туда же, куда иду я? И я снова увижу ее?

Гидеону не нужно было спрашивать, о ком идет речь.

— Нет. Табби отправится в другое место. — Он не знал, куда и как, и не хотел этого знать, но был уверен, что Лили больше не увидит свою убийцу.

Лили посмотрела наверх, становясь все прозрачней.

— Они так гордятся вами, — сказала она, ее голос становился все более отдаленным.

— Кто они?

— Ваши мама и папа. Они так… — Лили Кларк не пропадала постепенно. Она просто исчезла с маленьким и особенным хлопком, который услышал только Гидеон.

***

Как странно, что именно это место стало ей домом. Не квартира матери, не дом, где она выросла, не квартира в Роли, где она жила в течение многих лет. Этот дом.

Не прошло и пяти минут после того, как они вернулись, как позвонили из больницы. Табби умерла. По остаткам капсулы у нее во рту причину смерти установили, как отравление ядом, но токсин все еще не идентифицировали. Возможно, пройдет несколько дней, прежде чем они точно узнают, что это было.

Хоуп планировала позвонить в лабораторию в понедельник утром и поинтересоваться частицами вещества, которое Табби бросила в лицо Гидеону. Может, эти два препарата были каким-то образом связаны.

Гидеон был рассеян. Он медленно раздел ее и, не произнося ни слова, занялся с ней любовью. Сегодня вечером он не мошенничал. Не стал возбуждать ее окрашенными молнией ласками или заставлять кончить прикосновениями своих рук. А просто вошел в ее тело и двигался, пока она не достигла яркой кульминации, после чего нашел в ней свою собственную разрядку. Он все еще немного сиял в темноте, словно ее собственный личный фонарик.

Постепенно мягкое свечение исчезло, и он крепко прижал Хоуп к себе. Если бы не его дыхание и редкое поглаживание рук, она бы подумала, что он заснул. Но он не спал. Даже близко не подошел ко сну. Она чувствовала это, знала, потому что знала его.

— Можешь рассказать мне обо всем, Гидеон, — прошептала она. — О чем ты сейчас думаешь?

Сначала она подумала, что он проигнорирует ее, но он ответил:

— Я никогда не видел моих родителей.

— Что ты…?

— После того, как они умерли. Я никогда не видел их призраков. Всюду, куда бы я ни повернулся, есть призраки, но только не они. Я словно обезумел, когда они не вернулись. Некоторое время был в ярости на всех.

Она погладила его лицо кончиками пальцев.

— После их убийства я начал попадать в неприятности. — Он поднял руки, изучая их, как будто они принадлежали не ему, а какому-то незнакомцу, руки, которые он не знал или не понимал. — Ты только подумай об этом. Не существует такой системы безопасности или замка, которые помешали бы мне добраться до желаемого. Нет тюрьмы, способной удержать меня. С достаточно мощной молнией я могу сорвать любой замок. Я стал бы превосходным вором и некоторое время был настолько разъярен, что едва не пошел этой дорогой.

Он не мог знать, что такого никогда не случилось бы, но она знала. Гидеон был хорошим парнем. Сердцем и душой.

— Что тебя остановило?

— Мой брат. Сестра. Знание, что возможно, только возможно, несмотря на то, что я не мог видеть родителей, они все еще видят меня.

— Ты сделал этот выбор давным-давно, Гидеон. Почему думаешь об этом сейчас?

— Перед уходом Лили Кларк сказала кое-что о моих родителях, что они гордятся мной, как будто… как будто она разговаривала с ними. Может, так и было. И ты. Ты заставила меня задуматься о том, чего со мной никогда раньше не случалось. Эмма… Я даже не знаю, как это началось.

Хоуп положила его руку на свой голый живот, где та уютно пристроилась отдыхать.

— Ты научишь нашу дочь всему, чему научили тебя родители. Неважно, какие у нее будут способности, ты будешь знать, как правильно ее всему научить. — Она усмехнулась. — А я научу ее стрелять из оружия и обширному набору элементов самообороны.

Гидеон поцеловал ее. Глубокую тишину комнаты нарушила резкая музыка. Ханни и ее подружка-брюнетка организовали вечеринку и включили звук на полную мощность. Донеслись и взрывы смеха, поскольку участники искренне веселились полным ходом.

Гидеон прервал поцелуй и быстро сел.

— Вечеринка. Табби сказала, что сегодня вечером идет на вечеринку. Ты не думаешь…

— Сейчас субботняя ночь, Гидеон. В это время может веселиться множество компаний. — До тех пор, пока не поступит сообщение о новом взрыве. Может быть, другой бомбы не существует, а Табби блефовала .

Гидеон соскользнул с кровати и потянулся к одежде.

— Все же пойду туда и проверю. Она упоминала прибой за моим окном, значит, наверняка, знала, где я живу. Если Табби действительно подложила туда бомбу, то, скорее всего, она находится под домом.

— Я с тобой.

— Нет. — Он наклонился и поцеловал ее. — Ты останешься здесь. Я правда вернусь. — Он вышел через дверь спальни на балкон и ступил в лунный свет.

Хоуп откинулась на подушки и закрыла глаза, но не было такого способа, с помощью которого ей удалось бы заснуть. Через несколько минут она встала и надела одну из футболок Гидеона, после чего тоже вышла наружу. Прислонившись к поручням, она смотрела на переполненный балкончик по соседству, который хорошо освещался заходящим солнцем и красочными фонариками, которые натянули женщины. Это выглядело очень празднично и необычно. Хоуп никогда не любила вечеринки. Она всегда была слишком серьезной и обеспокоенной правилами приличия.

Молодые и красивые люди обоих полов, большинство одетые в купальные костюмы, несмотря на то, что даже не собирались приближаться к воде, пили пиво, танцевали и смеялись. Хоуп не видела отсюда Гидеона, но зато ей была видна небольшая часть дома. Она не могла видеть фасад здания или вход в подвал, где Гидеон искал бомбу — на всякий случай, если Табби не обманывала.

Ханни одной рукой приобняла слишком худого молодого человека с длинноватыми светлыми волосами и убийственным загаром. Брюнетка была занята примерно тем же. Она танцевала с молодым человеком. Оба были загорелые, одетые в яркие цвета, и вероятно потратили по несколько часов на создание своих небрежных причесок.

Жизнь, которую вели эти женщины, была полностью чужда Хоуп. Была ли она когда-нибудь такой же молодой? Улыбалась ли столь же бездумно под играющий компакт-диск? Нет. Никогда. Большинство людей на соседней веранде были именно такими. Они улыбались так, будто у них не было никаких забот. Танцевали, прикасались друг к другу, целовались и смеялись.

У нее никогда такого не было, но совершенно неожиданно она приобрела это сейчас. Пусть ее вечеринка была вечеринкой на двоих, то есть троих, но Гидеон Рейнтри заставил ее смеяться. Были моменты, когда он делал ее абсолютно легкомысленной. И он сделал ее по-настоящему счастливой, впервые в ее взрослой жизни.

Ожидая его возвращения, Хоуп изучала завсегдатаев вечеринок. Одна белокурая женщина, одетая в короткое красочное платье, подходящее для пляжа, так же, как и Хоуп, стояла в одиночестве у поручней, обернувшись к дому Гидеона, словно знала, что за ней наблюдают. Увидев Хоуп, женщина подняла руку и помахала. Сердце Хоуп дрогнуло, колени ослабли.

Табби.