– Я вот что думаю, Агриппина Федоровна, – сказал Трофим Калинович. – Вы раздевайтесь и проходите к молодежи. А там сообща найдем выход.

– Я тоже так думаю, – сказала Фадеева, поднимаясь. Она сняла пальто и в сопровождении генерала прошла в столовую.

Ее встретили дружными, радостными восклицаниями. Девочки и мальчики повскакивали со своих мест и бросились к ней.

Когда взрыв радости прошел и за столом водворился порядок, Елена наклонилась к Вере и шепнула ей:

– Я думаю, что Агриппина Федоровна пришла сюда неспроста.

– Ты думаешь, из-за Стаси? Да? – вопросом ответила Вера.

Елена утвердительно кивнула.

Та же догадка мелькнула и у Стаси. Она беспокойно глядела на Фадееву, но та как ни в чем не бывало разговаривала с Оксаной Тарасовной, изредка спокойно посматривая на учеников.

Вскоре Стася совсем успокоилась. Ее перестал тревожить и уход из дома, и внезапное появление Фадеевой. Ей стало даже весело, и она то и дело звонко смеялась над шутками Чернилина.

После обеда все перешли в кабинет. Вера села за рояль и заиграла фокстрот. Стася начала учить танцевать Чернилина. Генерал пригласил Елену, а Федя подошел к Агриппине Федоровне.

– Может быть, Гена пойдет с вами танцевать, – сказала Фадеева, вставая. – А то ему пары не будет.

– Я не танцую, – скривил губы Сафронов.

– Напрасно, – сказала ему Агриппина Федоровна, – это прекрасный отдых.

И они с Федей увлеченно начали танцевать. Во время танца Агриппина Федоровна вполголоса сказала:

– Вы не думаете, Федя, что Стася должна непременно возвратиться домой?

– Я все время об этом думаю, но не знаю, что ей делать. Разве можно перевоспитать Стасиных родителей? Перевоспитать можно Стасю, меня, Сафронова…

– Перевоспитать можно кого угодно, – ответила Агриппина Федоровна.

Елена и генерал кончили танцевать и остановились около Феди и Фадеевой в углу комнаты.

– Я догадываюсь, о чем вы говорили, – обратился генерал к Фадеевой и Новикову. – Я обещаю помочь вам повлиять на Стасиных родителей. Леночка, конечно, тоже поддержит наш заговор.

Елена покраснела и ничего не ответила. Ей не хотелось огорчать Трофима Калиновича, но она была убеждена в Стасиной правоте и перед танцами предложила Стасе жить у нее.

После нескольких танцев Океана Тарасовна пригласила гостей пить чай. Фадеева и генерал задержали Федю и Елену в кабинете.

– По-моему, Стася права, – настаивала на своем Елена, когда зашел разговор о Стасе. – Вы подумайте только, они не разрешают ей вступать в комсомол, чтобы не переутомляться…

– Но, Лена, ведь никто не пробовал по-серьезному доказывать им, что они неправы. А кроме того, подумай, как будет жить Стася? – сказал Федя.

Агриппина Федоровна с радостью закивала. Ей было очень важно залучить в союзники Федю.

Его слова посеяли в душе Елены сомнение.

– Конечно, жить в семье куда лучше, – сказала она. – Может быть, в самом деле попробовать доказать Ночкам, в чем они неправы? Только нас они не послушают. И вас, Агриппина Федоровна, не послушают… – Елена не договорила. Она вспомнила, с каким пренебрежением отзывалась Стасина мать об учителях.

– Я учитываю это, Лена… Мы пошлем к Ночкам такого человека, который и с их точки зрения достоин уважения. – Агриппина Федоровна засмеялась, поглядывая на генерала. – Мы Трофима Калиновича попросим.

– Так-то, конечно, получится. Но ради возвращения Стаси они могут прикинуться, а потом опять будут действовать по-прежнему, – выразил свои опасения Федя.

– А мы с них глаз спускать не будем, – ответила Агриппина Федоровна. – Трофим Калинович в первую очередь постарается доказать Ночкам, что советский педагог достоин уважения, тогда и мне будет легче договориться с ними. А с такими помощниками, – Фадеева обвела глазами генерала, Елену, Федю, – горы свернуть можно.

Генерал покорно развел руками:

– Я готов. Скоро, кажется, мне придется менять специальность на профессию педагога, – усмехнулся он.

– А вы уже педагог, – сказала Агриппина Федоровна и заметила, что генералу это было приятно.

– Теперь надо сагитировать Веру, – сказал Федя. – Поручим это Елене, а Непроливашку я сговорю.

– Вот и прекрасно! – воскликнул генерал. – Идите, Леночка, идите. А то наше отсутствие бросится в глаза. – И он слегка подтолкнул Елену и Федю к двери.

Федя пришел домой взволнованный. Было уже поздно, но Василина Михайловна ждала его и не ложилась спать. Тихо ступая, чтобы не разбудить сестренок, он прошел в комнату, осторожно положил на стол журнал, молча поманил мать и направился в кухню.

– Знаешь, мама, Стася ушла от своих родителей…

– Что ты, Федюшка, не шути! – недоверчиво возразила Василина Михайловна, усаживаясь на табурет и по привычке складывая на коленях ладони.

– Если бы это была шутка, мама! – И Федя рассказал матери о Стасе все как было.

Василина Михайловна разволновалась. На щеках ее проступил румянец, пальцы беспокойно стали разглаживать на коленях юбку.

– А знаешь, Федюшка, я предугадывала это, – обратилась она к сыну. – Я как-то сказала Стасе, что пора бы ей домой, мама тревожиться будет. А она в ответ: «Мне, Василина Михайловна, везде лучше, чем дома. И домой идти никогда не хочется». Вот я и подумала тогда, как бы у нее с родителями распри большой не получилось. И словно накликала беду…

Федя и Василина Михайловна до полуночи сидели в кухне и говорили о Стасе и ее родителях. А когда легли спать, оба не могли уснуть.

Против воли и сознания Василины Михайловны рождалось непрошеное чувство гордости за свою дружную семью. Ей хотелось увидеться с матерью Стаси, посоветовать ей как-то по-другому относиться к дочери. Ей хотелось поговорить со Стасей, доказать, что нужно возвратиться к родителям.

Чуть не всю ночь Василина Михайловна вздыхала в подушку, поворачиваясь с боку на бок. Она боялась, что Агриппина Федоровна перепоручит ребятам уговаривать Стасю возвратиться домой и сама не примет в этом горячего участия. Федя говорил, что Елена на стороне Стаси, и она может убедить ее не возвращаться к родителям.

Утром пришло неожиданное решение. Она ничего не сказала Феде, отпросилась с работы и пошла в школу, где училась Стася. «Федя так много рассказывал об Агриппине Федоровне… Она и должна помирить Стасю с ее родителями», – думала Василина Михайловна.

В школе она узнала адрес Фадеевой и пошла к ней домой.

Агриппина Федоровна сама открыла дверь.

– Я мать Феди Новикова, – нерешительно сказала Василина Михайловна.

Агриппина Федоровна улыбнулась ей, как старой знакомой, и пригласила пройти в комнату. У нее была маленькая чистая комната, просто обставленная. Новикова заметила множество книг в двух шкафах, на письменном столе и на полке над кроватью.

Женщины сели за стол и внимательно, с нескрываемым любопытством посмотрели друг на друга.

– Я к вам, Агриппина Федоровна, по важному делу, – начала Василина Михайловна. – Федюшка вчера сказал мне, что Стася Ночка из дома ушла… Вы не сердитесь на меня, вы учительница, а я простая, неученая женщина… Но ведь у вас ребят-то сотни, за всеми не уследишь, вот я и решила подсказать вам… чтобы Стасю-то вы с родителями помирили. Одни ребята ничего не сделают… Я хотела сама пойти к ним, да боюсь, дело испорчу. Они, по словам Федюшки, люди не простые.

Лицо Агриппины Федоровны засветилось. Она несколько мгновений молчала, соображая, стоит ли говорить Новиковой о том, что она сама приняла важные меры в отношении Стаси.

– Спасибо, товарищ Новикова, за совет, – сказала она, – я постараюсь сделать так, чтобы Стася вернулась домой и в семье Ночек началась другая жизнь.

– Вот и хорошо! – обрадовалась Василина Михайловна и поспешно поднялась, боясь, что своим присутствием отрывает учительницу от дела.

– Да вы сидите, сидите! – остановила ее Агриппина Федоровна, усаживая Новикову на прежнее место. – Нам с вами еще о многом поговорить нужно. Я поучиться хочу у вас: вон какого сына вы сумели воспитать!