Мы с ним очень много разговаривали. Может, это будет для вас странным, фримены, но я никогда раньше не проводил столько часов с другим существом. Мы старались пополнять словарь, стремились понять друг друга, и оба были так увлечены этим, что забывали даже о еде, пока Мануэль или Черкез — главный лугал и сухой и старый каинит, напоминавший мне добродушных старых гномов из детских сказок, — не приходили за нами. Иногда я ловил себя на том, что любуюсь его красотой. Каиниты хорошо сложены и грациозны, как кошки, И смертельно опасны, когда им это надо. Это мы тоже узнали со временем.

У нас было любимое место возле скалы на холме за лагерем. Скала была теплой и казалась еще более теплой, когда я смотрел на бледное сморщенное, солнце и на свое дыхание, белым облачком вырисовывающееся на фоне жемчужного неба. Высоко над нами кружил хищник в поисках добычи, потом вдруг метнулся в сторону — в разреженном воздухе я отчетливо слышал свист ветра в его крыльях — и скрылся за вершинами деревьев внизу, в долине. Листва деревьев имела миллионы оттенков, как будто стояла бесконечная осень.

Шивару сидел на корточках, обвив хвостом колени, рядом с ним на земле лежал топор. Черкез и один или два лугала держались на приличном расстоянии. Лугалы всегда смотрят на милдиванов не отрываясь. Иногда к нам присоединялся Мануэль, когда не был занят на строительстве. Помните, Мануэль? Вы не всегда могли быть с нами.

— Да, капитан, — сказал Мануэль.

— Ну, вот, — продолжал Пер, — Шивару говорил глубоким голосом, строя планы на будущее. Никаких вопросов о торговом договоре — у них не было никаких организаций, с которыми мы могли бы заключить договор — но он предвидел, как его люди приносят то, что мы хотим, в обмен на то, что мы им предлагаем. И он был достаточно умен, чтобы понять, как повлияет на их дальнейшую жизнь постоянный торговый договор и пост, общее место всех встреч. Начнется интенсивное общение, зародится идея более тесного объединения. Он видел это впереди, выходя за рамки тех узких понятий, к которым привык. Например, он считал, что множество милдиванов, работая вместе, смогут наиболее полно использовать нерест на реке Мукуньян. Можно будет построить больше новых каноэ и отправиться на поиски новых охотничьих угодий. Ну, и тому подобное.

Потом уши его, выражая внимание, начинали двигаться, усы дрожали, он наклонялся вперед и расспрашивал о людях. Из какой страны мы пришли, какая там дичь? Как мы женимся и воспитываем детей? О, вопросы фонтаном били из него! Постепенно его словарный запас увеличивался, и вопросы становились все более отвлеченными. Мы начали изучать основы психологии каждого, и были совершенно поглощены этим занятием.

Я не очень удивился, узнав, что у них нет религии. Вообще, он с трудом понял мой вопрос об этом. У них практикуется колдовство, но они рассматривают его как разновидность технологии. Они не знают анимизма, у них нет аналогов антропоморфизма. Милдиваны очень хорошо знают, что они выше любого растения или животного. Мне кажется также, хотя я в этом не очень уверен, у них есть смутная идея перевоплощения. Но эти вопросы не очень их волнуют, так же, как и проблема происхождения. Мир есть то, что существует. Мир — это такой феномен, в котором нужно либо господствовать, либо быть побежденным.

Шивару спрашивал меня, почему я задаю вопросы о таких очевидных вещах, — Пер покачал головой. Взгляд его скользнул по повязке на ноге. — Вероятно, в этом была моя первая ошибка.

— Нет, капитан, — мягко возразил Мануэль. — Откуда вы могли знать, что у них нет души?

— Нет ли? — пробормотал Пер.

— Оставим это теологам, — сказал Ван Рийн. — Мы платим им за то, чтобы они решали эти вопросы. Продолжай, мальчик.

Я видел, как Пер старается взбодриться.

— Я попытался объяснить идею бога, — продолжил он свой рассказ. — Уверен, что мне это удалось. Шивару выглядел удивленным… и обеспокоенным. Вскоре после этого он ушел. Упоминал ли я, что милдиваны используют барабаны для связи на большие расстояния? Всю ночь я слышал грохот барабанов из долины, а далеко на холмах — ответный рокот. Целую неделю нас никто не посещал. Но Мануэль, бродивший по окрестностям, видел множество следов. За нами все время наблюдали.

Сначала я почувствовал облегчение, когда вновь пришел Шивару. Вместе с ним было несколько других туземцев: Ферегхир, Тулитур — не менее значительные, чем он. Они направились прямо ко мне. Я знал, что они приближаются, так как их заметили наши автоматы, рубившие лес. Мы использовали в строительстве много местных материалов, в том числе и бревна. Срубали деревья силовым лучом, грузили на гравитележки и везли на строительство. Воздух был полон гула и грохота, звона и треска, а ветер пронизывал, как луч лазера. В пыли я с трудом различал наш корабль и жилые навесы около него. Лучи солнца едва пробивались на площадку.

Они подошли ко мне, эти трое высоких охотников в сопровождении дюжины вооруженных лугалов. Шивару поманил меня.

— Идем, — сказал он. — Тут не место для милдивана.

Я посмотрел ему в глаза, они были непроницаемы, словно он воздвиг стену между собой и мной. Правду сказать, у меня по коже пробежал озноб. Я был безоружен, мы все были безоружны, за исключением Мануэля, — вы знаете новомексиканцев — но я боялся, что сделаю хуже, если пойду за оружием. Я на языке Улаша приказал Тому Буллису занять мое место и попросил Мануэля пойти со мной. Если автохтоны вбили себе в голову, что мы хотим причинить им вред, будет гораздо хуже, если я при них заговорю по-английски — на языке, которого они не понимают.

Мы шли молча, пока не оказались вдали от пыли и шума, на нашем старом месте у скалы. Она сегодня не казалась теплой.

— Я приветствую вас, — сказал я милдиванам, — и прошу есть и спать с нами.

Это местная формула вежливости для гостей. Но я не получил обычного ответа.

Тулитур взмахнул копьем, которое он держал, и спросил — не грубо, понимаете, а с каким-то неприятным оттенком в голосе:

— Зачем вы пришли в Улаш?

— Зачем? Но ты знаешь. Торговать.

— Нет, подожди, Тулитур, — прервал его Шивару. — Ты не то спрашиваешь, — он повернулся ко мне. — Кто вас послал? — спросил он. Тут я должен вас спросить, фримены, понимаете ли вы, что такое черный голос?

Я не собирался увиливать от ответа. Мы что-то сделали неправильно, но я не понимал, что же именно. Ложь или увертки могли помочь мне, но могли и ухудшить дело. Я видел, как солнце блестит на лезвиях топоров, и радовался, что со мной Мануэль. Шум лагеря доносился сюда слабо: либо мы далеко отошли, либо усилился ветер. Я заставил себя смотреть прямо на него.

— Ты знаешь, что мы здесь ради таких же людей, но оставшихся дома, — начал я. Мускулы под его шерстью напряглись, к тому же… я не очень хорошо понимаю выражение лиц туземцев. Но Ферегхир оскалил зубы, как будто встретил врага. Тулитур держал копье наготове. В докладах Брандера сообщалось, что милдиваны никогда не ведут себя так в присутствии друзей. Шивару, однако, понять было трудно. Готов поклясться, что он сожалел. О чем?

— Вас послал бог? — спросил он.

Тут мне все стало ясно. Я засмеялся, хотя в самом деле мне было не весело, и в голове у меня звенело, Я понял семантическую трудность. В Улаше используют несколько разновидностей повелительного наклонения. Приказ отца сыну отличается от приказа другому милдивану, побежденному в схватке, и оба они отличаются от распоряжений, отдаваемых лугалу, и так далее; такого наши психолингвисты не могут даже представить.

Шивару хотел знать, являюсь ли я рабом бога. Сейчас, конечно, было не время рассказывать ему историю религии, к тому же я не очень силен в этом. Я только сказал: нет, мы не рабы бога. Бог — это символ, в чье существование верят некоторые из нас, но далеко не все. И он определенно не давал мне никаких приказов. Это удивило их. Дыхание со свистом вырывалось сквозь клыки Шивару, гребень на его голове поднялся, хвост хлестал по ногам.

— Тогда кто же послал вас? — почти закричал он. Я мог бы перевести этот вопрос так: «Кто же ваш хозяин?»