Красиков, по его словам, включил зеленый свет на выезд, пропустил машину Хрущева и увидел в ней на заднем сиденье Никиту Сергеевича, Маленкова, Булганина, а на откидном стульчике в накинутом на плечи пиджаке Лаврентия Берию. Все четверо весело улыбались, точно только что услышали веселый анекдотец. Подняв жезл в положение «Внимание!», Красиков пригасил скорость автомашин, а автомашину прикрытия Берии, пытавшуюся на высокой скорости обойти колонну слева, остановил. Офицеры бериевской охраны покрыли его самыми непотребными словами, но шофер посадил машину на тормоза и получил строгий приказ И. А. Серова срочно вернуться в гараж особого назначения. Приказ был безоговорочно выполнен.
Не исключено, что мирно беседовавшие Хрущев, Маленков и Булганин проследовали на машинах во двор особняка Берии и там либо арестовали, либо уничтожили всесильного соперника. Ибо охрана Берии была Серовым отсечена. Но что именно они выехали из Спасских ворот вчетвером в одной машине, Красиков, по его словам, готов поклясться хоть перед Богом.
И еще одна странная история, тоже рассказанная С. П. Красиковым.
В середине 70-х годов он с женой Неллой Ивановной Счастной квартировал на берегу моря в Гантиади в особняке некоего Николая Федоровича. Заговорили об аресте Берии. По предположениям гостя, прикрепленные к Л. П. Берии Надарая и Саркисов, а также сын Серго были арестованы. Хозяин дома уверял, что он отлично знает всех троих, а с сыном Берии Серго даже водит дружбу. Более того, попросил Красикова принять участие в ленче, на который он назавтра пригласил упоминаемых лиц. Красиков решил, что Николай Федорович его попросту разыгрывает, и с улыбкой предложение принял. Каково же было его удивление, когда в полдень названные лица явились, причем бывшие прикрепленные выглядели, как неподвластные времени люди, свежо и прекрасно, и только Серго Лаврентьевич Гегечкори (Берия) раньше времени оказался припорошенным снежком седины.
Николай Федорович потянул Красикова в компанию, но он от застолья предпочел отказаться. Ему сразу подумалось, что Надарая с Саркисовым стали бы уверять сына Берии в том, что-де не заметили, как из-под их наблюдения ушла машина с Лаврентием Павловичем, отлично зная, что оставили машину хозяина без охраны по приказу Серова. Добровольно отказаться от придуманной для них легенды они бы не посмели. Слишком многим они рисковали. Но ведь Красиков был живым свидетелем другого, о чем бы не преминул заявить. Поверил бы ему Серго? А если нет? В его глазах он бы выглядел последним лгуном, а в глазах бывших охранников шефа госбезопасности СССР Л. П. Берии — не иначе как предателем. Видя, что дело принимает дурной оборот, Красиков с женой ретировались.
Серго Лаврентьевич предположительно считает, что арест его отца произошел в особняке на улице Малой Никитской, куда члены Политбюро были приглашены его отцом на обед. Однако арест подозреваемого произошел далеко до полудня. Победители же, как известно, есть и пить из одной чаши, а тем более сидеть за одним столом с арестантами не рискуют. Скорее всего, кто-то из охраны воспротивился осаде бериевского дома или не поддался разоружению. Возникла перестрелка, в которой тот погиб и был унесен на носилках, прикрытых мешковиной.
Известно, что большинство офицеров бериевской охраны, расквартированной в особняке на Малой Никитской, накануне ареста хозяина были отправлены в отпуска и заменены на офицеров других служб. Но даже и те на короткое время были арестованы. Освободили их лишь спустя несколько месяцев. На докучливые вопросы сослуживцев, где они пребывали и что с ними произошло, они испуганно оглядывались и уходили от разговора.
Прошли годы. Сегодня уже всем ясно, что аргументация Н. С. Хрущева об упреждающем аресте Берии, который якобы готовил государственный переворот, неубедительна. П. А. Судоплатов был одним из первых, кто, вопреки сложившимся представлениям о Берии, доказал, что он не вступал ни в какие заговоры с целью захвата власти и свержения коллективного руководства. Для этого у него не было реальной силы и поддержки в партийно-государственном аппарате. Предпринятые им инициативы показывали, что он хотел лишь усилить свое влияние в решении вопросов как внутренней, так и внешней политики. Берия использовал свои личные связи с Маленковым и фактически поставил его в трудное положение, изолировав от других членов Президиума ЦК партии. Однако положение Берии целиком зависело от Маленкова и его поддержки. Берия раздражал Маленкова: в союзе с Хрущевым Берия поспешил избавиться от Игнатьева, человека Маленкова, который отвечал за партийный контроль над органами безопасности. Маленков, в свою очередь, переоценил собственные силы. Он не видел, что поддержка Берии была решающей для его положения в Президиуме ЦК. Дело в том, что Берия, Первухин, Сабуров и Маленков представляли относительно молодое поколение в советском руководстве. «Старики» — Молотов, Ворошилов, Микоян, Каганович, — лишенные Сталиным реальной власти в последние годы его правления, враждебно относились к этому молодому поколению, пришедшему к власти в результате репрессий 30-40-х годов. Между этими двумя возрастными группами в марте — апреле 1953 года установилось зыбкое равновесие, но общественный престиж старших лидеров был выше, чем у Маленкова, Хрущева и Берии, которые в глазах народа являлись прислужниками Сталина, а вовсе не любимыми вождями.
Хрущев успешно маневрировал между двумя этими группами — он поддерживал Берию, чтобы ослабить Маленкова, когда Игнатьев оказался скомпрометированным после провала дела о «заговоре врачей». Поддерживал он его и тогда, когда надо было лишить Маленкова власти, которую давал ему пост секретаря ЦК. Хрущев вовремя воспользовался недовольством среди других руководителей, вызванным всплеском активности Берии, чтобы устранить его. В 1952 году был упразднен пост Генерального секретаря ЦК партии, это сделало Хрущева единственным членом Президиума ЦК КПСС среди секретарей ЦК. Для достижения высшей власти в стране ему необходимо было избавиться от Маленкова как от главы правительства и ЦК. Для этого нужно было разрушить альянс Маленков — Берия, который обеспечивал Маленкову реальную власть и контроль за работой партийного и государственного аппарата. Хрущеву необходимо было поставить во главе органов безопасности и прокуратуры преданных ему людей.
Архивные документы свидетельствуют, что Хрущев после ареста Берии перехватил инициативу. Под его нажимом Президиум ЦК снял генерального прокурора Сафонова и назначил на эту должность хрущевского протеже Руденко. Только что назначенному генеральному прокурору 29 июня 1953 года поручили расследование дела Берии. Чтобы представить себе, в какой спешке оно проводилось, следует иметь в виду, что его вели в основном те же следователи, которые до этого занимались прокурорским надзором так называемого «сионистского заговора» и «дела МГБ». Собственно, лубянские генералы никогда не верили, что Берия организовал заговор, чтобы захватить власть.
После того, как об аресте Берии объявили официально и он был исключен из партии и назван врагом народа, состоялся партийный актив руководящего состава Министерства внутренних дел. По воспоминаниям присутствовавшего там П. А. Судоплатова, выступления Маленкова и Шаталина с объяснением причин ареста Берии для профессионалов, собравшихся в конференц-зале, прозвучали наивно и по-детски беспомощно. Аудитория молча выслушала откровения Шаталина о том, что для усыпления бдительности Берии Центральный Комитет сознательно пошел на обман, принимая заведомо ложные решения и отдавая соответствующие распоряжения. Все это было беспрецедентно. Все сидевшие в зале знали, что кремлевское руководство ни при каких обстоятельствах не приняло бы ни одной директивы для обмана членов партии даже ради самой благородной цели.
Судоплатов, по его словам, был тогда настолько наивен, что верил: при Сталине все было по-другому. Да и все полагали, что подобный цинизм невозможен. Шаталин между тем продолжал свое выступление. Он сказал, что руководство Центрального Комитета партии и товарищ Маленков вместе с прославленными военачальниками — он упомянул маршала Жукова и генералов Батицкого и Москаленко, которые помогли провести арест Берии, — совершили героический подвиг.