Вечером они сидели вдвоем в комнате Алеши, и Антон впервые в жизни подробно рассказывал о том, как он шестнадцати лет внезапно заболел эпилепсией. Тогда он жил в родном бурятском улусе и учился в школе. Новые друзья по училищу об этой болезни его ничего не знают. Последнее время припадки участились, но ни разу они не настигали его ни в училище, ни в общежитии.

Антон не просил сохранить его тайну. Такая просьба была неуместной; он верил Алеше.

А тот перевел разговор на другие темы. Обсудили новые фильмы, спектакли в театрах. И вдруг, застенчиво прикрывая рукой глаза, Антон сказал:

– Знаешь, Алеша, я люблю Люсю.

– Знаю, – удивился этому неожиданному признанию Алеша.

– Знаешь? Откуда? – изумился Антон.

– Так… Догадывался…

– А ты Нонну, да, Алеша? Ведь правда?

Алеша повернулся к Антону, заложил руки за спину и молча, строго глядя на него, так стоял некоторое время.

– Знаешь что, Антон… – Он подошел к шкафчику, распахнул, достал небольшую бутыль с темной жидкостью. – Это настойка свет-травы.

– Свет-травы? Не понимаю.

– Твоя любовь… Люся дала мне в руки это лекарство. В Западной Сибири этой травой издавна лечат эпилепсию. Я еще не проверял ее ни на ком. Хочешь быть первым?

Антон не верил ни в какие травы, но для Алеши он готов был на любые жертвы.

– Конечно! Хочу! Делай меня подопытным кроликом!

– В этой траве в числе других компонентов есть люминал, которым тебя лечат. Собственно говоря, не лечат, а так… поддерживают. Тут же есть возможность полного излечения. А вреда никакого. Травка очанка. Витамин. Известна с древних времен. Попробуем, а?

– Попробуем. Я же сказал, что согласен. Но почему то очанка, то свет-трава?

– Это одно и то же.

– Ну лечи, лечи. Мне-то что? Хуже не будет.

Алеша просиял:

– Мне бы найти хоть нескольких больных. Проверить.

– Ну, проверяй, проверяй! – бодро согласился Антон и потянулся к бутылке. – Пить из горлышка, что ли?

Алеша отстранил его, налил настойку в маленький пузырек, заткнул его пробкой и, подавая Антону, сказал строгим голосом:

– Начнешь с одной капли. Три раза в день.

– Помилуй, Алеша, что же может совершить одна капля? Ну давай хотя по пять!

– Я сказал: по одной.

– Сколько же надо платить гомеопату? – с улыбкой спросил Антон, принимая лекарство.

– Если я тебя вылечу, – усмехнулся Алеша, – то уверяю – нет на свете таких денег, которыми ты мог бы рассчитаться со мной… А потому пусть будет бесплатно. Тем более что лечу я в соавторстве с Люсей.

– А насчет Нонны ты все же мне не ответил… – сказал Антон, стоя уже в дверях в пальто и в меховой шапке.

– Нонна потом. Сейчас свет-трава…

Закрыв за Антоном дверь, он вернулся в комнату, хотел поставить на место бутыль с травой, но остановился, задумался…

– …Нонна потом, сначала свет-трава, – вслух повторил он. – Нонна потом, сначала практика… Нонна потом, сначала экзамены… и так всегда…

Он почувствовал, что соскучился по ней. Представил себе ее большие лучистые глаза, с откровенным обожанием глядящие на него.

– Я соскучился по тебе, слышишь? Соскучился! – сказал он вполголоса, с чувством, глядя в темное окно с мелькающими красными огнями подфарников машин, бегущих по улице.

17

– Я слышу тебя, Алеша. Я чувствую: ты наконец оторвался от своих медицинских грез, вспомнил обо мне и соскучился. Да? Соскучился? Я тоже, – шептала Нонна, полулежа на диване, мечтательно глядя в потолок и рассеянно слушая лирическую музыку радиоприемника, помещенного в шкафу, вделанном в стену. – Хотя каждый день мой занят интересными развлечениями: Курт и тетя Таня точно соревнуются друг с другом, стараясь угодить мне. Они возят меня обедать и ужинать каждый раз в новые рестораны, пивные бары, за город – любоваться природой Баварии.

Позвонила тетя Таня:

– Нонночка, ужинать будем вдвоем. Я приеду за тобой. Курт на два дня выехал из Мюнхена.

– Куда же уехал Курт? – удивленно спросила Нонна. Она привыкла к своему поклоннику.

– Он… – тетя Таня на мгновение запнулась, – он уехал в Австрию.

Нонна вспомнила, что в Австрии у Курта дача, вспомнила и то, что они условились съездить туда вместе. «Видимо, Курт хочет приготовиться к этой совместной поездке», – подумала она. И тут же решила, что без тети Тани ни за что туда не поедет.

Вечером, после ужина в загородном ресторане, тетя Таня повезла Нонну в знаменитый мюнхенский пивной бар.

О! Это было внушительное зрелище! Длиннющий зал напоминал улицу. Вдоль него стояли ничем не покрытые столы и скамьи. Посреди зала духовой квартет исполнял национальную немецкую музыку. За столами сидели представители всех профессий и возрастов. Все пили баварское пиво из больших расписных кружек. Пили не закусывая.

Медные трубы, смех, песни, клубы табачного дыма, терпкий пивной запах, которого Нонна не переносила, – все это произвело на нее неприятное впечатление. Она заткнула ладонями уши и умоляюще посмотрела на тетю Таню. Та засмеялась и пошла к выходу. Нонна устремилась за ней.

Но на пути у них возникла полная, разгоряченная пивом женщина.

– Фрау Татьяна! – сказала она по-русски, но с акцентом, выдающим немецкое происхождение.

Тетя Таня приветливо поздоровалась, представила Нонну и отрекомендовала свою знакомую: фрау Анхен Краузе – преподавательница кафедры русского языка Мюнхенского института переводчиков.

Они стали договариваться о каких-то деловых встречах. Нонна рассеянно слушала и разглядывала полки с кружками, на ручках которых висели номерки. Это были персональные кружки завсегдатаев пивного бара.

– Да, я слышала: ваш компаньон уехал в Париж? – сказала Анхен Краузе. – Надолго?

– Он уехал по делам… всего на два дня, – ответила тетя Таня.

Нонна сделала вид, что не расслышала, но ей стало не по себе. Тетя Таня обманула ее. Зачем? Не все ли равно ей, Нонне, куда отправился Курт: в Париж или в Австрию? Пусть он уедет даже в Нью-Йорк или в Буэнос-Айрес!

Фрау Анхен Краузе обратилась к Нонне:

– Фрейлин Нонна, вы давно из Москвы?

– Уже две недели, – сказала Нонна. И подумала: «Всего две недели! В Москве этот срок был бы совсем незаметен. А тут?.. Мне кажется, что я уже целую вечность не видела Алешу, бабушку, Люсю, Антона. И даже по бабушкиной компаньонке соскучилась…»

– Видели достопримечательности нашего Мюнхена?

– Еще, наверно, не все. Но много интересного видела.

– Были в оперном театре?

– Да, слушала «Риголетто».

– Посетили Дахау?

– Нет. Тетя Таня, мы поедем в Дахау?

– Если хочешь – поедем. Но это страшное зрелище. Надо ли?

– Конечно, надо, – сказала Анхен Краузе. – Русские всегда посещают Дахау.

Вечером Нонна обратилась к тете Тане с просьбой: нельзя ли позвонить в Москву?

– Пожалуйста. Я сейчас же попрошу соединить с Москвой.

Нонна назвала Алешин номер.

– Друг по училищу? Это любовь? – настороженно спросила тетя Таня.

– Нет, не любовь. Просто товарищ…

И вот она услышала голос Алеши, близкий и четкий, словно из другой комнаты. Наверно, бежал к телефону: было слышно, что он с трудом переводит дыхание.

– Алеша, это я… Я так хорошо тебя слышу! А ты?

– Я тоже хорошо… Когда ты приедешь? Мне кажется, прошли годы с тех пор, как я пытался догнать твой поезд.

– Алеша… – Нонна прикрыла трубку рукой, потому что ей послышался шорох по ту сторону двери. – Ты что-нибудь хотел сказать мне тогда, на вокзале?

– А я сказал… Разве я не сказал, когда бежал за твоим поездом?

– Я не поняла, Алеша. Повтори… Прошу тебя: повтори!

– Я повторил бы сейчас, но мой лопоухий брат стоит рядом и не спускает с меня своих любознательных глаз. Скажи: тебе интересно, весело?

– Мне интересно… Но не весело. Зайди, пожалуйста, к нам. Передай привет моей бабушке от меня и от тети Тани. До скорого свидания!

Нонна положила трубку и вышла в коридор. В конце его поспешно сворачивала в кухню тетя Таня.