Они вынесли все это без всякого выражения на лицах, как будто они не замечали присутствия отца Виллибальда и того, что он делает, а зрители на берегу для них будто не существовали вовсе.

Когда они вновь вышли на берег, Орм сказал им, что они свободны и могут идти, куда хотят.

— Но прежде чем вы уйдете от меня,— сказал он,— я хочу показать вам еще один пример христи­анского поведения. Заповедь гласит, что, последова­тель Христа должен быть благороден по отношению к своим врагам, даже к тем из них, кто покушался на его жизнь. А я не хочу показать себя в этом отношении менее религиозным, чем кто-либо.

После этого он приказал, чтобы каждому из троих выдали продуктов на дорогу, тех же самых, которыми наслаждались гости в церкви в предыдущий день. В дополнение к этому, он подарил каждому из них по лошади из числа тех, что были приведены ими с караваном

— А сейчас езжайте с миром,— сказал он,— и не забудьте, что принадлежите Христу.

Остен посмотрел на него, и впервые за этот день слова сошли с его губ.

— Я человек с долгой памятью,— сказал он мед­ленно и так, как будто очень устал.

Он ничего больше не сказал, а влез на лошадь, выехал через ворота и, вместе с двумя своими това­рищами, скрылся в лесу.

После этого все вернулись в церковь, и праздник продолжался с таким весельем и шумом, что когда отец Виллибальд попытался рассказать им еще о хрис­тианской религии, его было с трудом слышно. Они предпочитают, сказали гости, послушать о приключе­ниях Орма в заморских землях и о его вражде с королем Свеном. Орм исполнил просьбу. Обитатели этих мест не слишком любили короля Свена, посколь­ку особенностью местных жителей было то, что они всегда щедро хвалили умерших королей, но редко могли сказать что-то хорошее о живых. Когда Орм рассказал им, как отец Виллибальд бросил камень в короля Свена и попал ему в рот, так что выступила кровь и вылетели зубы, все зааплодировали и обрадо­вались, затем поспешили наполнить кружки, чтобы выпить в честь маленького священника. Многие из них раскачивались взад и вперед на скамьях, из их глаз текли слезы, рты были широко открыты, а другие не могли даже глотать пиво из-за смеха и выплевывали его на стол перед собой. Все радостно кричали, что никогда не слышали, чтобы такой маленький челове­чек совершил такой подвиг.

— Дух Божий снизошел на меня,— смиренно ска­зал отец Виллибальд.— Король Свен — враг Божий, и моя слабая рука повергла его наземь.

— Мы слышали,— сказал один известный человек по имени Ивар Кузнец, сидевший рядом с Ормом,— что король Свен ненавидит всех христиан и особенно их священников, поэтому убивает всех, кто попадает к нему в руки. Нетрудно угадать причину его ненавис­ти, если он получил такой удар от руки одного из них. Потому что мало таких унижений, которые были бы для короля хуже этого и которые ему было бы тяже­лее забыть.

— Особенно, если он потерял пару зубов,— сказал другой крепкий крестьянин, сидевший далее вдоль стола, которого звали Черный Грим с Горы,— потому что каждый раз, когда он кусает корку хлеба ему вспоминается это происшествие.

— Это правда,— сказал третий, по имени Уффе Деревянная Нога.— Так было и со мной, когда я потерял ногу в драке с моим соседом Торвальдом из Лангаледа. В середине схватки он нанес мне удар по ноге, а я слишком поздно подпрыгнул. Спустя долгое время пос­ле того, как культя зажила, и я научился ходить на деревянной ноге, я все еще чувствовал себя усталым и слабым, не только когда ходил, но и когда сидел, и даже в постели, как может засвидетельствовать моя женщи­на, поскольку долгое время ей было не лучше, чем вдове. Но когда наконец удача вернулась ко мне, так что я увидел Торвальда, лежавшего передо мной на своем пороге с моей стрелой в горле, я высоко подпрыгнул над ним и чуть не сломал здоровую ногу, столь полон энергии я стал. И с тех пор я все так же энергичен.

— Мой брат убивает христиан не из-за отца Вил­либальда,— сказала Йива.— Он всегда их ненавидел, особенно после того, как отец встал на их сторону и позволил себя крестить. Он не мог смотреть даже на блаженного епископа Поппо, милейшего человека, без того, чтобы не ворчать на него злобно. Хотя больше ничего он не осмеливался делать, пока был в силе отец. Но сейчас, если слухи верны, он убивает епис­копов и священников всех рангов, когда бы они ни попали к нему в руки, и было бы хорошо, если бы он не прожил долго.

— Жизнь злых людей часто длинна,— сказал отец Виллибальд,— но не так длинна, как рука Божья. От его мести они не уйдут.

У конца одного из столов, где сидела молодежь и где было веселее всего, начали сочинять стихи. И здесь за столом был сочинен один памфлет, который потом еще долго распевали вдоль границы и который назывался «Баллада о короле Свене». Начал его моло­дой человек по имени Гисле, сын Черного Грима. Это был хорошо сложенный юноша, с темными волосами и белой кожей, и хотя голова у него была в порядке, он был известен своей застенчивостью с девушками, хотя часто можно было видеть, как он бросал далеко не враждебные взгляды то на одну, то на другую. Все его семейство расценивало это как странность и причину для беспокойства, от чего даже мудрейшие из них не знали лекарства. До этого момента он молча сидел на месте, посвящая свое внимание только еде и питью, хотя всем было известно, что язык у него был подве­шен не хуже, чем у всех остальных. Напротив него сидела девушка по имени Раннви, хорошенькая де­вушка со вздернутым носиком и ямочкой на подбород­ке, такая женщина может легко заставить молодого человека прекратить болтовню. Время от времени, с самого начала праздника, он бросал робкие взгляды на нее, но не осмеливался обратиться к ней и стекленел от ужаса, когда случалось так, что глаза их встреча­лись. Раза два она заходила так далеко, что подтру­нивала над ним из-за его молчаливости, но безответно. Теперь, однако, хорошее пиво прибавило ему мужес­тва, а история об унижении короля Свена от руки отца Виллибальда заставила его громко рассмеяться. Нео­жиданно он стал раскачиваться взад-вперед на скамье, широко открыл рот и прокричал:

— Это что-то новое! — закричали сидевшие ближе всех к нему.— Гисле оказался поэтом. Сочиняет бал­ладу о короле Свене. Но это — только половина стихотворения. Давайте послушаем остальное.

Многие из сидящих стали делать предположения относительно того, как он закончит стихотворение, но нелегко было найти слова подходящего размера и рифмы, но в конце концов сам Гисле нашел ответ и закончил стихотворение, так что его можно было петь на мотив старой, всем знакомой мелодии:

«Он — поэт!», «Он написал целую поэму!»,— кри­чали сидевшие вокруг него, и громче всех кричала Раннви.

— Послушайте молодежь,— говорили старики, сидевшие на другом конце стола.— Среди них есть поэт. Сын Черного Грима написал балладу о короле Свене. Кто бы подумал, что такое возможно? Это он от тебя унаследовал такой талант, Грим? Если не от тебя, то от кого же, скажи?

— Давайте послушаем стихотворение,— сказал Орм. Гисле попросили прочесть стихотворение вслух

перед всеми. Вначале его голос немного дрожал, но когда он увидел, что присутствующим нравится и что сам Орм кивал головой и улыбался, страх покинул его. И теперь он уже мог смотреть в глаза Раннви, не отводя взгляда.

— Я могу сочинить еще стихотворения, лучше этого,— сказал он ей гордо, когда сел на место.