Сын Тудхалияса — Арнувандас IV (приблизительно 1230–1200 годы до нашей эры) встретился с новыми противниками — на этот раз совершенно неожиданно на западе. Назывались они «аххиява». Были ли это и в самом деле первые ахейцы, то есть греки, на малоазиатской территории? И более того — те самые «ахейцы с красивыми голенями», что девять лет тщетно осаждали Трою и добывали себе провиант походами в соседние земли? Не исключено, но с уверенностью этого утверждать нельзя, хотя греческое проникновение в Малую Азию, поэтическим выражением которого явилась «Илиада» Гомера, начинается как раз в это время. Заодно с этими «ахейцами» выступил и царь Маддуватас, до тех пор один из самых верных вассалов великого хеттского царя. Арнувандас оставил нам об этом подробное сообщение на большой клинописной табличке, озаглавленной «Преступления Маддуватаса».
Натиск «народов моря» и 29-й хеттский царь
Войны на востоке и на западе значительно ослабляли Хеттскую империю, и царь ее все чаще обращается к египетской помощи (в том числе и финансовой). По косвенным упоминаниям в найденных письменных документах мы можем заключить, что, кроме того, империю ослабляли и внутренние мятежи «предводителей банд», то есть, вероятно, рабов. Несмотря на это, никто не подозревал, что, когда около 1200 года до нашей эры на хеттский трон вступил сын Арнувандаса — Суппилулиумас II, в его лице на престол взошел последний хеттский великий царь.
Трудно найти иное сравнение: подобно тому как молния, ударившая с ясного неба в столетний дуб, сжигает его дотла, так неожиданно и навечно была уничтожена Хеттская империя. С запада надвинулась высокая волна диких племен, которых мы называем «народами моря» (потому что так называли их египтяне — их этнический состав достоверно нам неизвестен), перевалила через Босфор и хлынула на восток и на юг. На юге более слабый ее напор был остановлен плотиной, возведенной Рамсесом III, и волну нашествия впитали пески Сирии, Финикии и Палестины. Зато на востоке она всей своей страшной силой обрушилась на Хеттское царство и смела его с лица земли вместе с друзьями и недругами.
Около 1190 года до нашей эры первый горящий факел упал на крыши Хаттусаса — и после тщетного сопротивления, о котором 29-й хеттский великий царь уже не имел времени оставить нам запись, империя, всего за 50 лет до этого достигшая вершины своего могущества, навсегда исчезла в пропасти истории.
Когда волны этого потопа спали, оказалось, что главными наследниками Хеттского царства на западе стали фригийцы (индоевропейцы), на юге — филистимляне, а на северо-востоке — фракийцы и мушки. Но вновь вынырнули на поверхность и мелкие хеттские государства, скрытые в глубоких долинах Тавра и затерявшиеся в далеких пограничных областях. Волна «народов моря» обошла эти государства или не достигла их.
Наиболее значительными центрами этих «государств-наследников», которые уже никогда не сумели объединиться под властью какого-либо хеттского правителя, были Хама и Алеппо в Северной Сирии, Мараш на Таврском нагорье и Каркемиш на Евфрате. В Хаттусас хетты больше не вернулись, много позднее он стал центром одной из провинций Фригии. Той Фригии, главным городом которой был Гордион и которой правил царь Мидас («с ослиными ушами»: знаком его царского достоинства была не корона — она возникла много позднее из лаврового венца римских императоров, — а шапочка из кожи, стянутой с ослиной головы вместе с ушами; доказательства этого археологи нашли менее десяти лет назад… вместе с изображением легендарного «гордиева узла», прикрепленного к боевой колеснице Мидаса).
Эти мелкие хеттские государства продержались еще полтысячелетия. Большей частью они существовали благодаря вассальной зависимости от соседних и более дальних держав. Их правители оставили довольно много надписей (почти исключительно иероглифических), которые, однако, в большинстве своем еще не прочитаны и не опубликованы — ведь со времени окончательной дешифровки хеттских иероглифов Боссертом прошло всего несколько лет!
Хетты сходят с исторической арены
В IX столетии до нашего летосчисления ни один из хеттских правителей не отмечает тысячелетия основания Хеттского царства, а людям, которые не чтут своего прошлого, нечего ожидать от будущего. Сто лет спустя, впору возникновения греческого и римского календарей, хеттский календарь уже близится к концу. (Интересно, что о последних днях хеттов и их уходе с исторической арены мы информированы лучше, чем, например, о гибели викингов, всего три столетия назад живших на побережье Гренландии, или об истреблении готтентотов, которых еще перед Второй мировой войной было в Бечуаналенде и Анголе около 30 тысяч, но этнологическая и антропологическая экспедиция Гофманна в 1959 году уже не нашла от них ни следа: они исчезли буквально в наши дни, на наших глазах, и никто не знает как!)
Последние царства и княжества «иероглифических» хеттов были лишены самостоятельности ассирийцами, которые большую часть их населения угнали в рабство, а всех остальных уничтожили. Ададнирари III, Ашшурнари V и Тиглатпаласар III бахвалятся легкими победами над потомками некогда могущественных царей, и анналы их становятся похоронной книгой хеттов.
«Конец их политического существования, — устанавливает Бедржих Грозный на основе ассирийских источников, — может быть отнесен ко времени взятия Каркемиша, последней хеттской крепости, ассирийским царем Шаррукином (Саргоном II) в 717 году до нашей эры. В течение дальнейших столетий и последние «иероглифические» хетты принимают речь семито-арамейцев, проникающих в эти земли во второй половине II тысячелетия до нашей эры.
Вскоре имя хеттов полностью и окончательно исчезает из мировой истории».
Глава двенадцатая. ХЕТТСКАЯ КУЛЬТУРА
«Волшебная арка, соединяющая прошлое с настоящим»
Хетты, за спиной которых две с половиной тысячи лет назад бесшумно замкнулись врата истории, воскресли в памяти человечества по одной-единственной причине — потому что они оставили нам памятники своей культуры. Памятники своего зодчества и ваяния, своей литературы, своей поэзии.
Однако скажем сразу: они оставили немного. То, что до сих пор выкопали археологи, — это лишь фрагменты исчезнувшей хеттской культуры, «ее образцы», но фрагменты и образцы, которые позволяют хотя бы частично реконструировать ее в первоначальном виде и построить роллановскую «волшебную арку, соединяющую прошлое с настоящим». Причем именно эта фрагментарность придает памятникам хеттской культуры неповторимое очарование и, точно так же как Венера Праксителя или прерванный ритм стиха Сафо, побуждает нашу фантазию оживлять гениальные создания давно умерших творцов.
Материальная основа, взрастившая хеттскую культуру, оказалась достаточно своеобразной, чтобы ею вполне закономерно были обусловлены многие характерные черты не только политических и правовых установлений хеттов, но также и их изобразительного искусства и особенно поэзии. Эти характерные черты единодушно отмечают все историки, занимающиеся культурами Переднего Востока, хотя объясняют их — кроме советских ученых — в сущности идеалистически: «расовыми отличиями», «индоевропейским характером» хеттов (впрочем, не вызывающим сомнений), а не своеобразием материальной основы их жизни, имеющей определяющее значение для всей культурной надстройки.
Помимо этих характерных, «оригинальных» черт в хеттской культуре дают себя знать и вполне явственные инородные влияния, прежде всего ассиро-вавилонские; ведь хеттская культура возникла на почве Малой Азии отнюдь не изолированно, и хетты ни в коей мере не отгораживались от чужеземных влияний. Эти инородные влияния не играют, однако, существенной роли в хеттской культуре и особенно в той ее области, уровнем которой измеряется уровень всей культуры: в области искусства.
Поэтому мы с полным основанием говорим о самостоятельнойхеттской культуре(а не только о «хеттском варианте» ассиро-вавилонской культуры), а также о самостоятельномхеттском искусстве. Под этими понятиями мы, правда, подразумеваем культуру и искусство не только «народа хеттов», но и всего разноплеменного населения Хеттской империи и мелких хеттских государств, после ее падения удержавшихся в Восточной Турции и Северной Сирии.