— Иван Кузьмич, я вас понял, но нам предстоит выполнить огромный объем работы, — заметил оживляясь Бурлаков.

— Я тебе по секрету скажу: предстоит выполнить не только огромный объем работы, но и не исключено, что вся эта работа окажется безрезультатной и мои версии лопнут как мыльный пузырь, — усмехнувшись, «обрадовал» его прокурор. — Но не делать того, что мы видим, нельзя. Направь отдельное поручение в РОВД, пускай они тебе помогут ускорить проверку, — дал указание прокурор.

— Иван Кузьмич, а не направить ли мне аналогичное поручение в УВД области, чтобы проверка одновременно проводилась во всех районах?

— Если по нашему паспортному столу не будет положительного результата, тогда мы будем вынуждены так поступить, а пока давай воздержимся, так как своим поручением в УВД мы нарушим нормальную работу паспортных столов области.

Когда Бурлаков ушел, Шувалов выпил стакан минеральной воды, прошелся по кабинету и, остановившись у окна, задумался:

«Евгений Юрьевич — вдумчивый и инициативный следователь, грамотно расследующий сложные уголовные дела. Жалко расставаться с таким специалистом, но засиделся он у меня в старших следователях, надо предлагать его на выдвижение. Конечно, полноценной замены ему сразу не найти, появятся некоторые издержки в работе нового следователя, придется первое время больше вникать в его работу. В общем, забот прибавится. Но из-за этого я не имею права препятствовать росту специалиста. Сможет ли молодой следователь наладить такой же контакт с работниками ОУР, какой есть у Бурлакова?» — с беспокойством подумал Шувалов, считая свое решение окончательным.

Когда работники милиции узнают о его намерении, то могут поднять переполох. Но он себя успокоил мыслью: «Они не эгоисты и должны понять: большому кораблю — большое плаванье».

Глава 16

В кабинете начальника РОВД Простакова инспектор паспортного стола лейтенант милиции Першина докладывала:

— Мы уже девять дней работаем по отдельному поручению прокуратуры. За все эти дни мы ничего интересного не нашли в том плане, как нас ориентировали. Но сегодня я нашла вот этот адресный листок прибытия, — она передала Простакову бланк. Тот стал его изучать, а Першина продолжала:

— По прописке Рокмашенченко значится прибывшим к нам из районного центра Иркутской области. Из того же райцентра к нам прибыл на жительство и Федоренко Петр Трифонович. Как я установила, они по прежнему месту жительства в течение одного месяца получили на свои фамилии паспорта. К нам на жительство прибыли в один и тот же год, но только в разное время.

Закончив доклад, она выжидательно посмотрела на Простакова.

— На Рокмашенченко вы случайно адресный листок прибытия не захватили с собой? — спросил ее Простаков.

— Как же, принесла, — поспешила она открыть свой портфель.

— Оба бланка я пока оставлю у себя. А вам надо продолжать работу. Возможно, будут найдены и другие любопытные документы.

Першина вышла из кабинета, а Простаков занялся исследованием бланков.

Потом позвонил дежурному РОВД:

— Кто из участковых инспекторов города обслуживает участок с улицей Садовой?

— Лейтенант Гришин, — быстро доложил дежурный.

— Где он сейчас находится?

— Должен быть у себя в опорном пункте.

— Немедленно разыщите его и доставьте ко мне.

Через несколько минут в кабинет Простакова зашел среднего роста коренастый крепыш лет двадцати трех.

— Лейтенант Гришин по вашему приказанию прибыл, — доложил он официально, выжидательно посмотрев на своего начальника.

— Признавайся, в чем провинился? — пошутил Простаков.

— Да вроде пока не грешен ни в чем.

— А чего тогда такой красный? — глядя на его румяное, пышущее здоровьем лицо, спросил Простаков.

— Так, Василий Тимофеевич, дежурный сказал мне, чтобы я метеором примчался к вам.

— Если ты метеором можешь прибывать к начальству в нужную минуту, то молодец, — похвалил его Простаков. — А поэтому садись… Анатолий Васильевич, ты всех жителей знаешь на своем участке или нет?

— Не всех, но стремлюсь к этому.

— На твоем месте я бы уже давно восполнил этот пробел, — сделал ему замечание Простаков. — Федоренко Петра Трифоновича случаем не знаешь?

— Того, который проживает по улице Садовой? Знаю.

— Что ты можешь о нем сказать и хорошего, и плохого?

— С моей стороны к нему никаких претензий нет: домовитый, хозяйственный мужик, пенсионер, но продолжает работать сторожем. Не знаю только — где.

— Если он такой хороший, то почему попал в поле твоего внимания? — полюбопытствовал Простаков.

— У него есть своя машина, несколько раз по моей просьбе дежурил на линии со мной. Ну и подвозит иногда до работы.

— Выходит, если бы у него не было своей машины, то он в поле твоего зрения вряд ли попал?

— А может быть, и попал бы, — возразил Гришин, недовольный таким выводом Простакова.

Не обращая внимание на возражение Гришина, Простаков продолжал:

— Как я понял, у тебя к Федоренко никаких претензий нет?

— Наговаривать на человека не буду, нормальный мужик, только затворнический образ жизни ведет. Никогда его не видел в компании, живет, как сурок. Но для меня такие лучше, чем дебоширы и пьяницы, — ответил Гришин, убежденный в правильности своей теории.

— Ты его сможешь опознать?

— Я же вам сказал, что знаю его как облупленного.

Простаков, услышав последние слова Гришина, поморщился. «Надо пригласить лектора, чтобы прочитал лекцию о культуре речи, а то скоро некоторые товарищи перейдут в разговоре между собой на жаргон. Который раз уже слышу такие поползновения от своих подчиненных», — подумал он, но ничего не сказал Гришину, чтобы не расстраивать того.

Достав из сейфа стопку фотографий, доставленных только позавчера, он веером разложил их на столе перед Гришиным.

Гришин не спеша просмотрел все фотографии, потом взял одну из них и уверенно сообщил:

— Вот он, собственной персоной, Федоренко Петр Трифонович, только форма на нем какая-то непонятная… И молодой совсем.

— Ты не ошибся? — боясь поверить в удачу, переспросил Простаков.

— Что, вам его сюда привести, чтобы он подтвердил мои слова?

Простаков взял ориентировку на Федорчука, предоставленную работниками ГКБ, и прочитал: «…Особо опасный государственный преступник, смелый, жестокий, физически сильный, при задержании может оказать вооруженное сопротивление…»

Не разделяя беспечности Гришина, Простаков задумчиво произнес:

— Привести его мы приведем, но только торопиться не будем, надо действовать с умом. Твой хороший знакомый очень опасный преступник, разыскивается не только нами, но и КГБ. Не исключено, что вооружен, а поэтому его задержание будем проводить грамотно. С этой минуты ты ему на глаза не попадайся, но выясни, где он работает. Я тебя на время освобождаю от всех других дел, будешь до его задержания в группе захвата.

Через час Гришин по телефону сообщил ему, что Федоренко работает в МСО сторожем.

— Ты сейчас пойди переоденься в цивильную одежду и скажи Долматову, что я тебя направил к нему в подчинение, — дал указание Простаков.

Он вызвал к себе инспектора ОУР Долматова.

— Вы с Гришиным так должны обложить дом Федорчука, чтобы он не смог незамеченным из него выйти. Возьмите с собой рацию, по ней будете поддерживать с нами связь.

Дежурному по РОВД Простаков приказал связаться по рации с сержантом Кондратьевым и передать ему, чтобы тот возвращался с линии на базу.

Долматову Простаков пояснил:

— Работник ГАИ с машиной будут в вашем распоряжении до конца операции. Иди, выполняй приказ. Никакой самодеятельности, будьте бдительны и осторожны.

В МСО Простакову сказали, что Федоренко сегодня сменился с дежурства и по графику должен быть на работе только через два дня.

Пригласив к себе в кабинет Дормидонтова, Простаков после короткого совещания с ним решил поехать с оперативной группой в МСО, куда под благовидным предлогом вызвать Федоренко на работу и там задержать.