Квартира № 179 числилась за Светланой Иосифовной Аллилуевой, дочерью Сталина.

Она владела ею с давних пор, но жила фактически за городом. При жизни отца — на его дачах, а с марта 1953 года, в соответствии с распоряжением Совета Министров СССР, — в дачном поселке Жуковка. Согласно решению правительства, ей с детьми была выделена круглогодичная дача в бесплатное пользование, предоставлено право вызова автомашины с автобазы Совмина и ряд других материальных услуг.

В Жуковке Светлана Иосифовна прожила одиннадцать лет — до ноября 1964 года, редко наведываясь в Москву. Там, вдали от городского шума, была написана ее первая скандальная книга «Двадцать писем к другу», вызвавшая много пересудов. О ее авторстве и по сей день не утихают споры. Чудный уголок природы, располагавший к лирическим размышлениям, где выросли дети — Ося и Катя, где не надо думать о мелочах быта. Мечта каждой хозяйки.

И вдруг — добровольный отказ от этого райского уголка.

В приемной Косыгина, месяц назад ставшего Председателем Совета Министров СССР, письмо Аллилуевой перечитывали несколько раз. Докладывать или погодить? Обращение официальное, заявительницей подписанное, в канцелярии зарегистрировано. Надо докладывать.

Многомудрый Алексей Николаевич молча внимал помощнику, докладывавшему о столь необычной просьбе. Дочь Сталина сообщала, что она всегда была и продолжает быть благодарной правительству за гуманность по отношению к ней и ее детям, проявленную и в 1953 году, и в последующие годы. Однако она полагает, что не имеет никакого морального права пользоваться этой гуманностью. В настоящее время ее дети уже выросли. Сын Иосиф является студентом второго курса медицинского института, дочь учится в седьмом классе. Дача нужна была главным образом для них, когда они были маленькими.

Поскольку отпадает необходимость в даче, то нет нужды и в пользовании машиной. Для автора письма и то и другое совсем не является необходимостью. Она с детьми сейчас очень редко бывает на даче и редко пользуется машиной. Однако все это продолжает за ней числиться. К тому же в соответствии с постановлением, она пользуется дачей и машиной бесплатно, тогда как работники аппарата Совета Министров пользуются дачами и машинами за соответствующую плату. Это несправедливо. Да и на фоне общей весьма суровой и скромной жизни обладание дачей и машиной за государственный счет ставит ее в крайне неловкое положение перед друзьями и в двусмысленное положение вообще перед людьми.

Исходя из этого, заявительница просила дать Управлению делами Совмина СССР соответствующее указание. Она не стала обращаться по этому вопросу непосредственно в хозяйственные инстанции потому, что они все равно не станут нарушать пункты распоряжения правительства, да это и не находится в их ведении. Кроме того, заявительница не хотела бы, чтобы ее шаг мог быть истолкован, как некая демонстрация. А посему обращается в лице Алексея Николаевича Косыгина к правительству с просьбой понять ее правильно и не отказать в аннулировании предоставленных льгот.

Невероятно! За всю свою долгую жизнь в правительстве Косыгин не мог припомнить чего-либо подобного. Чтобы вот так, запросто, кто-нибудь просил забрать дачу и машину? Наоборот, выклянчивали их всеми возможными способами. Сколько этих заявлений прошло через его руки только при Хрущеве! Никита Сергеевич, как известно, совмещал должности первого секретаря ЦК и премьера. Косыгин долгое время был у него первым заместителем и по распределению обязанностей рассматривал подобные просьбы. Кто только не обращался — родственники репрессированных государственных деятелей и ученых, военачальников и писателей. И у всех одна просьба — дайте. А тут обратное — заберите.

Косыгин, естественно, передал адресованное ему заявление Аллилуевой в хозуправление — для исполнения. Хозяйственники понимающе крутнули пальцами у виска: не иначе, совсем крыша поехала. Пожалуй, никто лучше их не знал домашних и прочих личных тайн высокопоставленных дачников.

Плохая наследственность

Частная жизнь членов Политбюро всегда была особо охраняемой государственной тайной. Никаких открытых сведений ни об их семьях, ни о близких родственниках. Закрытость этой сферы, естественно, разжигала охотничий азарт зарубежных спецслужб, в структурах которых существовали и ныне здравствуют отделы, занимающиеся исключительно сбором указанных сведений.

Сегодня, например, уже не является секретом, что семья Сталина привлекала самое пристальное внимание иностранных тайных ведомств. Интерес к ней был проявлен с начала тридцатых годов, после загадочной смерти жены диктатора Надежды Сергеевны Аллилуевой. С тех пор не было ни одного более-менее значительного события в жизни Якова, Василия и Светланы, не зафиксированного в их досье. Скрупулезно собирались сведения о характере, привычках, склонностях. Источники были самые разные, в основном, гулявшие по Москве слухи.

Из троих детей Сталин больше всех любил младшую дочь. Она осталась сиротой с шести лет. «Сетанка-хозяйка» внешне была похожа на свою бабушку — мать Сталина. Невысокая и плотная, с толстыми ногами. Волосы золотисто-рыжие, что в Грузии считалось первым признаком красавицы, веснушки на лице, очень белая кожа. Полная противоположность брату Василию, унаследовавшему черты матери — ее зеленоватые глаза, брови, сдвинутые к переносице.

В отличие от высокомерного, уверенного в своей безнаказанности брата, подростком носившего заграничные пиджаки и куртки, бриджи и толстые клетчатые гольфы, ездившего в школу в черной машине, за которой следовала другая — с тремя телохранителями, Светлана вела себя на людях скромно, даже несколько робко и очень вежливо. Одевалась в противоположность брату не кричаще: английский костюм, башмаки на толстой подошве; зимой — темно-синее пальто с серым каракулем или шубка из голубой белки с капюшоном. И все же она одевалась лучше других в школе, а потом и на историческом факультете МГУ.

Зарубежные специалисты — психоаналитики, основываясь на малозаметных деталях ее поведения, пришли к заключению, что дочь Сталина — очень впечатлительная, глубоко ранимая натура. Предвижу, что, дойдя до этого места, иной читатель иронично хмыкнет, заподозрив автора в шпиономании. Но и упрощать тоже не хотелось бы: недавно у нас рассекречены материалы, свидетельствующие о том, что на КГБ работали даже члены английской королевской семьи. Чтобы выйти на них с подобным предложением, надо было кое-что знать об особенностях их характеров. Эти сведения собирали по крохам, порой из таких источников, что у людей, мыслящих прямолинейно и поверхностно, ничего, кроме высокомерной улыбки, это не вызвало бы. Так что сбор досье на всех сколько-нибудь влиятельных лиц и членов их семей — процесс взаимообразный и, похоже, вечный.

Наверное, это удел всех крупных государственных деятелей: чужие люди для них важнее и значительнее близких. Не был исключением и Сталин. Он был плохим сыном — не нашел времени съездить даже на похороны матери, невнимательным мужем — жена покончила жизнь самоубийством, малозаботливым отцом — у сыновей Якова и Василия, у дочери Светланы жизни не сложились.

Мать Светланы застрелилась в 1932 году. По рассказам Молотова, она была психопаткой. Много лечилась, в том числе и за границей. За два года до гибели три месяца провела в Карлсбаде, консультировалась у знаменитых немецких врачей-невропатологов. Доктора предписали ей полный покой и запретили заниматься какой-либо работой.

В перестроечные времена вокруг матери Светланы было сложено немало мифов, один другого нелепее. Утверждали, например, что она ушла из жизни по политическим мотивам, не разделяя линию Сталина на индустриализацию и коллективизацию, что она была на стороне Бухарина. О чем якобы и поведала в предсмертном письме, обнаруженном Сталиным на тумбочке в ее спальне. Сейчас установлено, что за письмо приняли «платформу Рютина», о которой тогда было много споров.