Чан Кайши 20–21 марта 1926 г. неожиданно для русских советников изгнал коммунистов из 1-го корпуса Национально-революционной армии и школы Хуанпу, некоторых арестовал, оцепил войсками штаб и квартиры советников, поставил караул у дверей квартиры А. С. Бубнова (Ивановского), главы советской делегации. Затем его войска окружили Сянганский стачком, арестовали руководителей забастовки, в основном коммунистов. Чан Кайши упразднил Военный совет, объявив себя главнокомандующим Национально-революционной армии, и потребовал отъезда из Китая Н. В. Куйбышева, В. П. Рогачева и И. Я. Разгона.[786] Эти события известны в истории как «события 20 марта» 1926 г.

Чуть позже в интервью с представителями иностранной печати Чан Кайши заявил: «В разрыве дипломатических отношений с Советской Россией мы только порываем с советским правительством… Никакой перемены в отношении китайского народа к русскому народу не произошло.

Стоит только посмотреть на советские консульства в различных городах Китая. Фактически они являются отделами Третьего Интернационала и одновременно рассадниками китайских коммунистических интриг. Ради собственной безопасности, как и ради китайской революции и мира на Дальнем Востоке, Гоминьдан предпринял это решительное действие».[787]

Постараемся ответить на вопрос: почему произошли эти события. Здесь было несколько причин, которые раньше в советской историографии замалчивались. В рядах Гоминьдана нарастало недовольство диктаторскими замашками коммунистов и ролью русских инструкторов и советников, которые, по мнению китайцев, все меньше считались с желаниями былых соратников и ближайших друзей Сунь Ятсена. Реализация коминтерновских установок, направленных на коммунизацию Гоминьдана, оборачивалась почти откровенным стремлением советских советников и китайских коммунистов овладеть аппаратом Центрального исполнительного комитета Гоминьдана и Национального правительства. И это закономерно вело, как справедливо считает российский историк А. В. Панцов, к антикоммунистическому перевороту Чан Кайши.[788] Так, В. Соловьев (Райт) в письме к Л. Карахану, которое он написал сразу же после событий 24 марта 1926 г. на борту парохода «Память Ленина», прямо сообщал, что советские «военные работники слишком зарвались и забыли, что они только советники, а не командиры». «Мое глубокое убеждение, — говорилось в письме, — что до сих пор, я имею в виду последние месяцы или, точнее, последний месяц, мы делали все, чтобы оттолкнуть Чан Кайши от себя и от Национального правительства».[789] А. Бубнов в письме от 27 марта 1926 г. М. Бородину признавал, что «события 20 марта» были «осложнены, ускорены и обострены крупными ошибками, допущенными в военной работе», они «также обнаружили и некоторые общие ошибки руководства». Он признавал, что «в первую очередь должна быть ликвидирована практика выпячивания и тем более непосредственного командования со стороны советников. Одновременно с этим должен быть ослаблен комиссарский контроль над генералитетом, а также должно быть проявлено больше осторожности в агитационно-пропагандистской работе».[790] Это же подтверждается в Тезисах И. М. Мусина о задачах КПК в Кантоне от 26 апреля 1926 г., где утверждалось, что «выступление Чан Кайши 20 марта было вызвано общим создавшимся положением в Кантоне в последнее время; но оно было, несомненно, ускорено и обострено благодаря ошибкам в военной работе как со стороны русских товарищей, военных и политических советников, так и со стороны китайских коммунистов, работавших в армии». Расшифровывая эти положения, Мусин писал: «Формирование процесса централизации армии, слишком быстрое введение института комиссаров, слишком резкое положение о комиссарском институте и жесткое применение этого положения, окружение китайских генералов слишком большим контролем, слишком большое выпячивание коммунистов, занимание ими слишком многих ответственных постов и вдобавок часто нетактичный, «товарищеский», сводящийся к бесцеремонности подход к кит[айским] генералам и, в частности к самому Чан Кайши, все это ускорило и обострило выступление 20 марта».[791] Комиссия А. С. Бубнова по горячим событиям отстранила от работы начальника группы военных советников в Южном Китае Н. В. Куйбышева (Кисаньку), его заместителя В. П. Рогачева и зам. начальника по политической работе И. Я. Разгона (Ольгина).[792]

«Наши ошибки (слишком затянувшаяся забастовка, выпячивание коммунистов, недостаточное внимание к деятельности суньятсеновского общества, слишком быстрый темп работы по централизации армии, забвение необходимости «обслуживать» генералов, и в первую очередь Чан Кайши, и т. п.) на этот раз дали возможность вскрыться всем этим противоречиям», — писал В. П. Рогачев в докладной записке о событиях 20 марта 1926 г.[793]

Другой причиной таких действий со стороны Чан Кайши были, как сообщали в своих докладных записках о событиях 20 марта И. Разгон и В. Рогачев, угрозы убийства во многих анонимных письмах, которые «в последнее время Чан Кайши получал».[794] «18 марта комиссар флота (Ли Чжилун, коммунист) получил приказ, отданный от имени Чан Кайши по телефону, о посылке к острову Вампу канонерки «Чжуншань», — сообщал В. Рогачев. — Ли Чжилун «Чжуншань» отправил, но обратился к Чан Кайши за письменным приказом. Чан Кайши заявил, что он никакого приказа не отдавал. В это время Чан Кайши получил письмо за подписью того же Ли Чжилуна (якобы также подложное), в котором Ли Чжилун предлагал Чан Кайши в трехдневный срок (а И. Разгон писал о 3-х месячном сроке.[795] — В. У.) провести через правительство национализацию предприятий в Гуандуне, угрожая, в случае невыполнения, арестом и высылкой в Россию».[796] В такой ситуации Чан Кайши справедливо опасался, что готовится заговор, его пытаются похитить и на канонерке доставить во Владивосток.[797]

Наглядно видны трения, которые возникли между советскими советниками и Чан Кайши. Он жаловался: «Я отношусь к ним искренно, но они платят мне обманом. Работать с ними невозможно… они подозрительны и завистливы, и явно обманывают меня».[798]

Любопытны характеристики, иногда противоречивые и диаметрально противоположные, которые давались в то время Чан Кайши советскими советниками и разведчиками, говорящие о разных оценках самой фигуры Чан Кайши.

«Чан Кайши — главный инспектор Нацармии, начальник Центральной Военной школы, член Политбюро ЦИК Гоминьдана. Уроженец провинции Чжэцзян. Получил образование в японской военной школе. Кроме китайского знает японский язык. Был в СССР, — говорилось в одной из них. — Скрытый, недоверчивый и чрезвычайно самолюбивый человек, абсолютно никому не верит. Очень мнителен. Властолюбив. Одним из первых генералов пошел на серьезную работу с нами. Из всех генералов наиболее обработан. Хороший организатор. Умеет подбирать вокруг себя людей, абсолютно ему подчиняющихся. Сравнительно легко идет на нововведения, когда убеждается в их необходимости. С ним можно хорошо работать, если внешне не претендовать на его власть и на руководство. Политически левый и идет налево. Легко может подпасть под влияние левых идей, некоторыми способен увлекаться. Политическое его поведение зависит от людей, которые его окружают. В проведении своих решений скрытен и решителен. Не особенно считается с мнением других, иногда идя наперекор всем».[799]