Если религия и не всех христиан призывает к столь высоким подвигам самосовершенствования, то все же каждому верующему она вменяет в обязанность страдать и умерщвлять плоть; церковь предписывает всем своим чадам лишения, воздержание, посты; святоши воображают, что они угодны богу, если в точности выполняют все скучные обряды, все мелочные и ребяческие ритуалы, которые наши священники выдумали, по-видимому, только для того, чтобы испытывать терпение и послушание своей паствы. В самом же деле, какое смехотворное представление должны иметь о боге люди, со всей наивностью считающие, что богу не безразлично, какая пища попадает в их желудок; люди, убежденные, что бог может прийти в плохое настроение, узнав, что мы съели говядины или телятины, и обрадоваться оттого, что мы удовольствовались бобами и рыбой! По правде сказать, сударыня, священники, стремящиеся внушить нам самые величественные представления о боге, по-видимому, часто позволяют себе забавляться, низводя его до полного ничтожества!
Жизнь истинного христианина или святоши наполнена бесконечным множеством затруднительных обрядов и правил, с которыми можно было бы еще, пожалуй, примириться, если бы они приносили хоть какую-нибудь реальную пользу обществу. Но общественная польза меньше всего беспокоит наших священников; они стремятся только сделать из людей рабов, безропотно и слепо выполняющих все их капризы, выдаваемые за повеления премудрого божества; они хотят только, чтобы эти рабы были достаточно тупы и относились ко всем обрядам как к божественным мистериям, а тех, кто их в точности выполняет, считали бы избранниками всевышнего. К каким результатам приводит, например, воздержание от мясной пищи, проповедуемое христианами, хотя некоторые другие вероучения с полным основанием считают это предписание смехотворным? Легко заметить, что это требование, открыто пренебрегаемое богатыми, тягостно и разорительно для бедняков, которые вынуждены дорого платить за нездоровую пищу, не восстанавливающую сил изнуренных трудом людей. К тому же разве сами священники за деньги не освобождают богачей от выполнения церковных правил? Они словно только затем и умножают без того многочисленные обряды, обязанности и ограничения, чтобы иметь основания уличать нас в их невыполнении и опять-таки извлекать выгоды из наших мнимых проступков.
Чем внимательнее мы будем изучать религию, тем больше будем убеждаться, что ее единственная цель - благополучие духовенства. Все положения и предписания религии словно нарочно сводятся к тому, чтобы мы убедились в необходимости духовенства и нашего подчинения его фантазиям; чтобы мы считали себя вынужденными работать для его возвеличения и содействовать его обогащению. Священники предписывают неудобовыполнимые вещи, требуют от нас недостижимого совершенства только для того, чтобы мы на каждом шагу преступали их законы и повеления; этим способом они порождают в слабых душах укоры совести и страдания, от которых охотно соглашаются нас избавить за известную мзду. Всякий святоша вынужден непрестанно следить за собой; он всегда недоволен собственным поведением и укоряет себя; ему поминутно нужен священник, чтобы искупить мнимые проступки, преувеличиваемые его воображением; при этом обязанности, которые он считает наиболее важными в жизни, и проступки, в которых он себя укоряет, редко имеют какое-либо значение для общества. При помощи целой серии религиозных предрассудков священники отравляют и развращают слабые умы святош, которые считают себя глубоко провинившимися, если не выполнят какого-либо бесполезного обряда, и которые вместе с тем, не сморгнув, в состоянии совершить действительно вопиющую несправедливость, сочинить или распространить злостную клевету - одним словом, согрешить против человечества; святоши обычно стремятся угодить только богу и мало заботятся о том, чтобы сделать добро людям и помочь ближним.
В самом деле, какая реальная польза обществу от многочисленных молитв, постов, воздержания, лишений, от размышлений и аскетизма, которым религия придает такое большое значение? Дают ли хоть какие-нибудь реальные блага все эти таинственные обряды? Может ли самое тщательное соблюдение их усмирять страсти, исправлять пороки, наделять людей добродетелями? Разве мы ежедневно не встречаем таких святош, которые сочли бы себя преступниками, если бы пропустили обедню, съели бы в пятницу цыпленка или не пошли на исповедь, и которые вместе с тем позволяют себе бесконечное количество проступков и бывают несправедливы и жестоки? Обряды, соблюдение которых святоши считают своим главным долгом, обычно только заслоняют истинные моральные обязательства человека; святоши редко отличаются добродетелями: довольствуясь выполнением религиозных предписаний, они мало заботятся о прочих своих обязанностях и почитают себя божьими избранниками, не нуждающимися в хорошем отношении ближних, которое они и не стремятся заслужить. Вся жизнь святоши проходит в точном выполнении обязанностей, совершенно безразличных богу, неудобных и обременительных для него самого и бесполезных для других; он воображает себя в высшей степени добродетельным, если в точности выполнил предписанные религией правила и обычаи; если он размышлял над тайнами, в которых ничего не смыслит; если он убивал драгоценное время на вещи, совершенно ненужные с точки зрения здравомыслящего человека; одним словом, если он проявлял евангельские или христианские добродетели, в которых, по наставлению церкви, и заключается вся мораль.
Я рассчитываю поговорить об этих добродетелях в следующем письме и доказать вам, что большинство их полностью противоречит нашим представлениям о боге, что они бесполезны для нас самих и часто опасны для других.
Остаюсь и так далее.
ПИСЬМО ВОСЬМОЕ.
(О евангельских добродетелях и о христианском совершенствовании).
Если верить, сударыня, нашим богословам, мы должны быть убеждены, что возвышенностью и красотой моральных догм христианская религия превосходит и философию и все другие религии; по их словам, слабый человеческий разум никогда не смог бы вообразить более здоровой морали, более героической добродетели, более полезных обществу правил поведения. Мало того: все добродетели, известные язычникам и культивируемые ими, считаются нашими священниками добродетелями ложными; они не только не заслуживают ни нашего уважения, ни благоволения всемогущего, но достойны всяческого презрения; в глазах же всевышнего эти добродетели - просто смертные грехи. Другими словами, христианская мораль - мораль священная, и предписываемые ею правила поведения настолько возвышенны, что их мог выработать только сам бог.
В самом деле, если божественным мы считаем то, чего люди не могут ни постичь, ни исполнить; если под божественными добродетелями подразумеваются такие качества, о назначении и пользе которых человеческий ум даже и догадаться не в состоянии; если под божественными совершенствами имеют в виду свойства, чуждые смертным или даже противоречащие всему, о чем они могут составить себе представление,- то, действительно, нельзя не согласиться с тем, что христианская мораль божественна; можно, во всяком случае, с уверенностью сказать, что она не имеет ничего общего с моралью, нужной человеку, и что христианские правила поведения могут часто только запутать все наши представления о добродетели. В соответствии с нашим слабым разумением и здравым смыслом мы понимаем под добродетелью естественные качества, способствующие счастью и пользе человеческого общества, в котором мы живем; применяя эти добродетели к нашим ближним, мы тем самым побуждаем их в свою очередь способствовать нашему благополучию. В христианской же религии добродетелью называются такие качества, которыми невозможно обладать без помощи сверхъестественной благодати; эти качества оказываются бесполезными и обременительными для нас самих и для всех живущих с нами в этом мире. Христианская мораль- поистине мораль загробного мира. Истинных христиан можно сравнить с тем философом древности, который постоянно созерцал звезды и однажды упал в колодец, не заметив его у себя под ногами. Вся христианская мораль сводится к тому, чтобы отвратить человека от земли и привязать к небу; эта мораль ничуть не заботится о человеческом счастье в здешнем мире; мир этот для христианина - только кратковременная юдоль, только переходная ступень к другому, прекраснейшему миру, о котором он не имеет никакого представления. Мало того: лучшим способом, ведущим к блаженству в этом неведомом мире, по христианскому вероучению, считается несчастье, страдание в здешнем, известном нам мире; чтобы наиболее прямым путем достичь царствия небесного, человек должен целиком отказаться от рассуждения и подобно слепцу идти на поводу у священников. На этих-то принципах и зиждется христианская мораль.