Нам скажут, что бог все это сделал из любви к человечеству. Однако, мне все-таки кажется, что было бы проще и сообразнее с представлением о всеблагом боге простить человечеству грехи или предупредить их, чем пускать в ход такое сильное средство. Если верить христианскому учению, выходит, что бог создал мир только для того, чтобы пожертвовать своим сыном. Грехопадение восставших ангелов было, со всей очевидностью, явным предуготовленном грехопадения Адама; первого же человека бог допустил до греха только ради удовольствия проявить свою благость и ценой смерти собственного сына выкупить человечество из рабства у сатаны; он даровал сатане ровно столько могущества, чтобы померяться с ним силами и, пожертвовав сыном, сокрушить его власть над землей.
Удалось ли, однако, богу выполнить все эти столь глубокие замыслы? Вполне ли освобождены люди от власти сатаны? Продолжают ли они оставаться рабами греха или им уже не может угрожать божий гнев? Смыла ли кровь сына божьего все зло мира? Продолжают ли оскорблять и поносить бога те, которых он выкупил своей кровью, кому он явил себя, кто уверовал в него? Отпустил ли бог грехи людям после такой грандиозной жертвы? Предъявляет ли бог после смерти своего сына еще какие-либо требования к людям, избавил ли он их от болезней, скорбей и смерти? Нет, нет и нет; ничего подобного не случилось; все планы, задуманные еще до сотворения мира всевидящим и премудрым богом, чья воля не знает преград, потерпели крушение; самая смерть божества оказалась бесполезной для мира; все божественные замыслы рухнули, натолкнувшись на свободную волю человека и могущество дьявола. Человек продолжает грешить и умирать; дьявол остался победителем на поле битвы и оказалось, что бог умер и принес себя в жертву только для очень немногих избранных.
Трудно, сударыня, избавиться от стыда и неловкости, когда серьезно оспариваются подобные выдумки; если и можно говорить о каком-либо чуде, оно, конечно, заключается в том, что все эти бессмыслицы могли быть порождены человеческим мозгом и что в них могли поверить разумные существа. Впрочем, все эти доктрины, действительно, не что иное, как тайны; это и не требует доказательства: даже люди, проповедующие эти чудеса, так же неспособны их понимать, как и мы сами. Человек, утверждающий, что он верит в эти басни,- явный лжец; верить в то. Чего нельзя понять, совершенно невозможно; чтобы можно было поверить какому-либо предположению, необходимо прежде всего, чтобы оно было понятно. Верить же в то. Чего человек не в состоянии постигнуть, значит подписываться, не рассуждая, под чужими глупостями; предел безумия - верить словам людей, не понимающих того, что они говорят; слепо верить в тайны христианской религии - значит допускать противоречия, в которых запутались даже сами проповедники этого вероучения, не могущие при всем желании разобраться в бессмыслицах, без рассуждения и по традиции воспринимаемых от отцов и предков, которые были либо обманщиками, либо обманутыми.
Если вы меня спросите, почему же люди не возмутились против такой массы бессмысленных и непостижимых фантазий, я постараюсь раскрыть вам одну великую тайну, а именно тайну существования самой церкви, тайну нашего духовенства. Для этого надо только хорошо изучить человеческую природу, в особенности же природу человека невежественного и неспособного рассуждать. Всякий человек отличается любопытством; стоит человеку сообщить о существовании таинственных вещей, имеющих будто бы важное значение для его счастья,- и его любопытство уже возбуждено; его воображение заработало; толпа презирает все, что ей знакомо и доступно; чтобы завоевать доверие толпы, ее надо ослепить; ей нужны чудеса, подвиги, вещи необычайные; она восхищается только тем и покоряется только тому, что покоряет ее воображение, она преклоняется только перед тем, что дает пищу уму и воображению, часто не имея при этом никакого смысла. Наибольшим успехом у простого народа всегда пользуются священники, любящие разглагольствовать о чудесах и тайнах; перед ними преклоняются и им-то больше всего платят.
Так как сущность божества непознаваема и скрыта от глаз смертных, люди в большинстве своем вообразили, что во всем им непонятном должно быть нечто божественное. Слова "священный", "таинственный" и "божественный" стали синонимами, и этих громких слов достаточно, чтобы заставить людей испытывать благоговейный трепет.
Три разобранные мною тайны чтутся всеми христианскими сектами; есть, однако, и такие тайны, о которых богословы ведут ожесточенные споры. В самом деле, мы наблюдаем, как люди, допустив без малейших колебаний известное количество глупостей, вдруг ни с того ни с сего останавливаются на полпути и отказываются от всех прочих бессмыслиц. Именно так ведут себя христианские протестанты; они с презрением отвергают таинства, наиболее почитаемые католической церковью. Трудно, конечно, точно установить пределы человеческого безрассудства!
Что же касается наших богословов, более сообразительных, чем протестантские, то они с необыкновенной ловкостью приумножают религиозные тайны; они были бы в отчаянии, если бы хоть что-нибудь в религии было ясно, понятно и естественно. Они нашли средство превращать в тайну все. Перещеголяв в этом даже самих египетских жрецов; некоторые телодвижения, самые невинные обычаи, веселые празднества превратились в их чудодейственных руках в священные и таинственные мистерии. В католической церкви все - магия, все - чудо, все - сверхъестественно; во всех случаях наши богословы избирают путь наименее разумный, наиболее противоречащий здравому смыслу. И именно вследствие этого наши священники оказались самыми богатыми, самыми влиятельными и самыми высокопоставленными лицами. Постоянно нуждаясь в них, чтобы достигнуть божественных милостей, отпускаемых нам только через них, мы оказываемся в зависимости от этих специалистов по чудесам, сделавших себя посредниками и маклерами между небом и землей.
Все наши таинства - это великие мистерии. Это обряды, которым божество никому неизвестными способами придает, как уверяют, тайное значение и содержание. Во время таинства крещения, обязательного для спасения, вода, которую льют на голову новорожденного, омывает его душу и очищает ее от последствий греха, совершенного еще Адамом. При помощи этой чудодейственной воды и нескольких маловразумительных слов ребенок оказывается примиренным с богом, которого он в лице своего праотца, сам того не ведая, оскорбил. В подобное нагромождение нелепостей должен по предписанию церкви свято верить каждый христианин; надо думать, однако, что ни один христианин не в состоянии ни понять, в чем заключается сила чудодейственной воды, якобы способная, по уверениям священников, возродить человека; ни постичь, как справедливый владыка вселенной может возлагать какую-то вину на тех, кто не провинился; ни сообразить, каким образом премудрый бог может ставить свою милость в зависимость от какого-то пустого обряда, не избавляющего от врожденной склонности к греху, но зато могущего, в особенности зимой, оказаться весьма опасным для здоровья ребенка.
В конфирмации (1) - таинстве или обряде, имеющем какую-либо ценность только при условии, что его совершает епископ, ребенок получает пощечину, благодаря которой его голову осеняет святой дух, сообщающий ему твердость в вере. Действенным это таинство, как БЫ сами, сударыня, можете видеть на моем примере, к сожалению, не является; хотя в молодости надо мной был выполнен по всем, правилам обряд конфирмации, я, признаюсь, не могу похвастать преданностью вере отцов и даже не могу не краснеть за эту веру.
В таинстве исповеди, состоящей в том, что мы исповедуем перед священником свои грехи, следует опять-таки видеть чудо и тайну. В награду за смирение, вменяемое себе в обязанность каждым истинным католиком, священник - сам такой же грешник, но облеченный божественной властью,именем бога отпускает и прощает грехи, вызвавшие гнев всевышнего; бог примиряется с каждым, кто соглашается унизиться перед его посредником, и по распоряжению последнего вновь открывает небесные врата, которые совсем было захлопнулись перед грешником. Если это таинство и не сулит сколько-нибудь крупных милостей всем, его выполняющим, оно, по крайней мере, дает огромные преимущества духовенству. Которое, пользуясь им, приобретает такую власть над доверчивой паствой, что производит иногда целые общественные перевороты; чаще же всего оно вносит раздор в семьи и повергает в смятение человеческую совесть.