Этим вечером на репетиции Клэр посмотрела на часы, хлопнула в ладоши и прокричала, заглушая бормотание на сцене:

— Так, время десять часов, пора закругляться. Заприте комнату с декорациями! Выучите этот текст и встречаемся завтра вечером!

Рядом с ней отдавал приказания Джон Хэндельмэн:

— Эй, Сэм, ты приготовишь копию сценария со светом и передашь ее Дугу, так?

— Ага! — ответил парень.

— Хорошо. Группа художников, завтра приходите в рабочей одежде. На отделении искусств уже приготовили наброски квартир и мы займемся задником!

Нестройный хор голосов попрощался с учителями, стоящими на сцене. Ребята ушли, и в зале наступила тишина.

— Я выключу свет, — сказал Джон, направляясь к кулисам.

Через секунду прожектора погасли, оставив Клэр в тени. Она прошла за сцену, где горел только слабый свет, отчего между кулисами пролегали темно-серые полосы. Несколько раскладных стульев в беспорядке стояли у деревянного ящика для декораций, жакет Клэр был брошен на сиденье одного из них. Она устало потянулась за матерчатой сумкой, в которую стала складывать сценарий, свои заметки, образцы тканей и учебник по театральному костюму. Со вздохом выпрямившись, она натянула жакет.

— Устала?

Клэр повернулась. Рядом стоял Джон, тоже надевавший пиджак.

— До смерти.

— Мы сегодня много чего сделали.

— Да, переделали уйму работы.

Она взяла сумку, и Джон коснулся ее руки.

— Клэр, — проговорил он, — мы можем минутку побеседовать?

Она оставила сумку на сиденье.

— Конечно.

— Сегодня по школе носятся самые разные слухи. Чтобы не раздумывать, правда это или нет, я решил спросить у тебя. Так правда?

— Может, ты вначале скажешь мне, что слышал, Джон?

— Что вы с Томом расстались.

— Это правда.

— Навсегда?

— Еще не знаю.

— И говорят, что у него была любовница.

— Когда-то была. Он утверждает, что сейчас нет.

— Как ты ко всему этому относишься?

— Я обижена. Я запуталась и разозлилась. Не знаю, верить ему или нет.

Он вгляделся в ее лицо. Оно напоминало трагическую маску, с темными ямами глазниц в тусклом, падающем издалека, свете.

— Знаешь, вы повергли в шок всю школу.

— Да, наверное.

— Все говорят, что никогда бы не подумали, что такое может случиться с тобой и Томом.

— Я тоже так считала.

— Тебе не хочется никому поплакаться?

Подхватив сумку, она направилась к выходу. Джон шел рядом.

— А ты предлагаешь в качестве утешителя себя?

— Да, мэм. Только себя.

Клэр давно знала, что он увлечен ею, но, тем не менее, была удивлена тем, как быстро он отреагировал. Она слишком долго была замужем, чтобы не ощутить сейчас неловкость.

— Джон, все случилось лишь позавчера. Я даже не знаю, плакать мне или смеяться.

— Ну что ж, ты можешь посмеяться со мною вместе, если тебе этого хочется.

— Спасибо. Я запомню.

У двери он выключил последнюю лампочку и пропустил Клэр вперед. На дворе стояла звездная осенняя ночь, пахло сухой листвой. По дороге к стоянке Клэр старалась держаться от Джона подальше.

— Послушай, — сказал он, — тебе понадобится друг. Я всего лишь предлагаю свои услуги, и ничего больше, ладно?

— Ладно, — успокоение согласилась она.

Он проводил ее до машины, подождал, пока она отперла дверцу и села.

— Спокойной ночи, и спасибо.

— До завтра, — ответил Джон и захлопнул дверцу. Отъезжая, она видела, что он стоит и наблюдает за ней.

Ее сердце колотилось от чего-то, очень напоминающего страх. Джон Хэндельмэн не причинит ей никакого вреда. Почему она так себя ведет? Просто не ожидала, что, признавшись в том, что они с мужем расстались, она немедленно превратится в предмет ухаживаний. Господи помилуй, она не собиралась бегать на свидания! Ей требуется только спокойствие! Как смеет Джон к ней приставать? Дома в комнатах Робби и Челси было пусто и темно. Она бродила по спальне, сердясь, что дети не оставили даже записки. Они вернулись вместе в 22.30.

— Так, вы двое, где были?

— У Эрин, — ответила Челси.

— А я у Джефа.

— Вам положено возвращаться к десяти! Вы что, забыли?

— Ну, а сейчас половина одиннадцатого. Большая разница, — ответила Челси, направляясь к себе.

— Вернитесь-ка сюда, юная леди! Она подошла со страдальческим видом.

— Ну что?

— Ничего не изменилось из-за того, что вашего отца здесь больше нет. В рабочие дни вы должны быть дома в десять, а в постели в одиннадцать. Понятно?

— Чего это нам быть дома, когда никого больше дома нет?

— Потому что вы должны соблюдать правила.

— Без папы мне здесь просто противно.

— Никакой разницы, когда он жил здесь и задерживался в школе на совещаниях.

— Нет, есть разница. Все отвратительно. А ты каждый вечер занята на репетициях, так что я буду сидеть у Эрин.

— Ты обвиняешь меня во всем, так?

— Ну, ты же выгнала его прочь. Робби стоял рядом, ничего не говоря.

— Робби? — Клэр хотела услышать его мнение.

Он переступил с ноги на ногу, чувствуя себя неловко.

— Не понимаю, почему ты не позволила ему остаться, пока вы вместе не разобрались бы во всем. То есть, знаешь, он очень мучается. Посмотрела бы ты на него сегодня.

Клэр подавила желание закричать и приняла неожиданное решение.

— Пойдемте со мной. — Она привела детей в свою спальню и усадила их на кровати, а сама примостилась на комоде у окна. — Робби, ты сказал, что не понимаешь, почему я не позволила ему остаться здесь. Ну что ж, я скажу вам, и скажу все честно, поскольку считаю, что вы уже достаточно взрослые. Мы с вашим отцом еще пока сексуальные существа, и эта часть нашей жизни доставляла мне, то есть нам, большое удовольствие. Когда я узнала, что он был в постели с другой женщиной за неделю до нашей свадьбы, я почувствовала себя преданной. Я и сейчас считаю, что меня предали. Потом выяснилось многое другое, и это заставило меня поверить, что между ним и той женщиной все еще что-то есть. Я не собираюсь вдаваться в подробности, чтобы не настраивать вас против отца. Но для меня существуют сомнения в его верности, и, пока я чувствую это, я не могу жить с ним вместе. Вы, возможно, решите, что это старомодно по нынешним стандартам, но мне все равно. Клятва верности должна соблюдаться, и я не стану женой, которую чередуют с любовницей. А потом есть еще живое доказательство его предательства. Кент Аренс. Я каждый день встречаюсь с ним в классе, и как вы думаете, что я чувствую, когда он приходит на урок? Я каждый раз переживаю все заново. Неужели вы считаете, что я должна простить вашего отца за то, что он поставил вас в такое неловкое положение, и вам приходится посещать ту же школу, что и вашему незаконному сводному брату? Если бы это не было так печально, то показалось бы нелепостью — все мы пятеро, в одном здании, постоянно сталкиваемся друг с другом и притворяемся, что мы одна большая счастливая семья. Ваш отец — еще и отец Кента, а этот факт, уж простите меня, мне как-то трудно переварить. И я уверена, что теперь вы поняли — все в школе считают это весьма пикантной новостью. Слухи сегодня разнеслись со скоростью пожара. И так гадко, что вы двое стали предметом сплетен. Мы все трое стали. Я знаю — вы скучаете по отцу. Можете мне не верить, но я тоже скучаю. Нельзя прожить с человеком восемнадцать лет и не скучать потом без него. Но я страдаю. — Клэр прижала руку к сердцу и наклонилась к детям. — Мне очень больно, и если мне потребуется время, чтобы справиться с этой болью, то я жду от вас понимания, а не обвинений в том, что это я порвала с ним отношения. — Клэр отклонилась назад на своем комоде и глубоко вздохнула.

Дети сидели на краю кровати, выглядели они измученными. В комнате царила печаль, такая беспросветная, что, казалось, она придавливала их к месту. Клэр понимала, что только она могла рассеять эту печаль.

— А теперь идите сюда… — Она раскрыла им объятия. — Идите, обнимите меня. Мне сейчас так это надо. Нам всем надо.