Однако заметим, это было в самые тяжелые годы первого периода Великой Отечественной войны, когда подчас требовательность подменялась понятием жестокость.
Остановлюсь на морально-психологическом климате, создавшимся в Государственном Комитете Обороны.
Социальные исследования показывают, что успех той или иной деятельности может резко возрасти только за счет таких социально-психологических факторов, как психологический настрой и сплочение коллектива, психологический климат, чувство удовлетворения каждого члена коллектива своим положением, взаимоотношениями с коллегами и особенно с руководителем.
В состав Государственного Комитета Обороны с самого начала его образования вошли люди, спаянные единой идеологией и совместной работой в партии: Сталин, Молотов, Маленков, Вознесенский, Микоян, Каганович, Ворошилов и Булганин.
Сталин как руководитель создавал определенный микроклимат. Собирались у него в неофициальной обстановке, обменивались мнениями или собирались у Сталина за ужином, где за беседами, как уже говорилось ранее, подводились итоги за прошедший день, рассматривались возникшие вопросы. Такой стиль работы создавал доверительные отношения, сплоченность.
В кабинете собирался уже более широкий круг лиц: члены ГКО, Ставки, Политбюро, наркомы, а также командующие родами войск и другие ответственные руководители.
Вот что вспоминал в своих диктовках А. И. Микоян: «Верховный был высокоорганизованным руководителем. По степени важности свои решения он писал красным, синим, зеленым или простым карандашом. Он имел цепкую память и знал состояние и местонахождение каждой дивизии, фамилию и звание их командиров, к тому же имел маленький блокнот со справочными данными по фронтам, резервам, в том числе и боевой технике. Ему подражали Шапошников, Жуков, Василевский и наркомы»7 .
Историки, публицисты, писатели немало написали об этих людях, в большей степени биографий, не учитывая идейно-политическую атмосферу, царившую тогда в аппарате ГКО, Ставке и забывая порой, что действия и поступки людей, и особенно руководителей высокого ранга, полководцев, совершались в конкретной исторической обстановке, а она не оставляла времени для долгих раздумий и анализа, требуя чрезвычайных решений. Поэтому любое художественное произведение или тем более историческое только тогда может быть правдивым, когда дается в контексте конкретного времени и событий.
О деятельности ГКО мы уже вели речь в предыдущих главах, но еще раз подчеркнем, что она неотделима от имени Сталина как председателя ГКО, Верховного Главнокомандующего. Оправдано ли его назначение на пять ведущих должностей в государстве, партии и Вооруженных Силах? Можно сказать однозначно — да.
А. М. Василевский об этом говорил: «Оправдано ли было, что Сталин возглавлял Верховное Главнокомандование? Безусловно, оправдано, и, когда Сталин, как Генеральный секретарь, Предсовнаркома, председатель ГКО стал еще Верховным Главнокомандующим, наркомом обороны, открылись благоприятные возможности для победы»8 .
А вот о Гитлере по этому же поводу бывший командующий группами армий «Север» и «Южная Украина» генерал-полковник Г. Фриснер в 1945 г. писал: «Многие немцы видели в объединении политического и военного руководства в руках Гитлера гарантию и залог конечной победы. Однако обе эти функции не ужились в Гитлере и не превратились в творческий синтез, в обеих функциях Гитлер оказался несостоятельным»9 .
Сталин обладал не только природным умом, удивительной памятью, но и большими познаниями. Уделяя постоянное внимание развитию вооружения и боевой техники, Сталин как председатель ГКО и Председатель Совнаркома, часто встречался с наркомами оборонной промышленности А. И. Шахуриным, Д. Ф. Устиновым, Б. Л. Ванниковым, В. А. Малышевым и главными конструкторами авиации Н. Н. Поликарповым, А. Н. Туполевым, С. В. Ильюшиным, А. С. Яковлевым, П. О. Сухим; артиллерии — В. Г. Грабиным; танков — Ж. Я. Котиным и А. А. Морозовым, оружия — В. А. Дегтяревым, Б. Г. Шпитальным и Г. С. Шпагиным. И надо признать, что он всегда был на высоте обсуждаемых вопросов. Он обходился без консультантов и пытливо добирался до малейших тонкостей, порой своими вопросами ставя в тупик самих конструкторов.
Вместе с тем он был волевым, мужественным человеком и обладал большими организаторскими способностями.
Его заместитель по Ставке выдающийся полководец XX века маршал Г. К. Жуков писал: «И. В. Сталин был волевой человек и, как говорится, не из трусливого десятка, растерянным его видел только один раз. Это было на рассвете 22 июня 1941 года»10 .
Это подтверждается его поведением, когда 15 октября 1941 г. над Москвой нависла угроза захвата.
Об этом трагическом случае А. И. Микоян писал: «Вот 16 октября меня будит охрана (семья была на даче) и сообщает, что Сталин просит зайти в кабинет, тогда в его кабинете собрались и члены ГКО и Политбюро. Сталин держался спокойно. Перед членами ГКО он изложил обстановку, что немцы могут раньше подбросить резервы и фронт под Москвой может быть прорван. Он предложил срочно эвакуировать правительство, важнейшие учреждения, политических и государственных деятелей, подготовить город на случай прорыва фронта немцами и вторжения в Москву. Для этого предложил подложить динамит под важное оборудование машиностроительных заводов и других предприятий, которые могут быть использованы на случай занятия Москвы для военных нужд и производства боеприпасов немцам.
Артемьеву было предложено подготовить план боев по обороне города, чтобы продержаться до подхода резервов, когда они придут и вышибут немцев из Москвы…
Он сказал, что правительство надо эвакуировать в Куйбышев, туда же перевести иностранные посольства, наркоматы перебазировать в другие города. Сталин предложил всем членам Политбюро и ГКО выехать сегодня, а я выеду завтра утром или позднее, сказал он»11 .
Тут же было подготовлено Постановление ГКО № 801сс от 15.10.41 г.12 , где указано: «т. Сталин эвакуируется завтра или позднее, смотря по обстановке». В Куйбышев отбыли А. А. Андреев, Л. М. Каганович, М. И. Калинин, Н. А. Вознесенский. Многие отказывались выезжать, в том числе А. И. Микоян, И. Ф. Тевосян, А. И. Шахурин и другие. Через несколько часов Микоян зашел к Сталину в кабинет: «Там был Артемьев, на столе лежала карта западной части Москвы, особенно до Бородинского моста через Москву-реку, где были обозначены рубежи: 1-й и 2-й, немецкие позиции, там был отмечен водный рубеж, на котором должны быть сооружены укрепления. Затем на подходе к Москве еще линия укреплений. Артемьев показывал указкой и объяснял, сколько можно продержаться»13 .
Обстановка в городе была сложная. Согласно плану отъезда, разработанному Кагановичем, на восток ежечасно, а порой ежеминутно, уходили эшелоны. Ведь следовало эвакуировать с разных вокзалов и погрузочных площадок более 70 ведомств: наркоматы, Совнарком, посольства, часть администрации ЦК и других учреждений. В это же время шло минирование предприятий. Рабочие получили заработную плату за две недели вперед и не должны были являться на предприятия. В городе прекратилось троллейбусное и трамвайное движение. Но рабочие пешком добрались до проходных заводов, а дальше путь им был прегражден. Поползли слухи, что «парторги заводов удрали из Москвы, что правительство тоже удрало». Пришлось некоторым членам ГКО и Политбюро выехать на предприятия, успокоить народ и не допустить паники и погромов. Микоян выехал на автозавод им. Сталина. «Заехал на автозавод. Там митинг — 5—6 тыс. человек рабочих. У самого входа кричит Лихачев, рядом Крестьянинов (профком) на «родном» матерном языке кричит на рабочих, требуя разойтись по домам. Я спросил: «Что делается?», а Лихачев говорит: «Рабочие рвутся в цеха, а мы их пустить не можем (готовятся к взрыву)». Меня спросили: «Почему правительство удрало, секретарь парткома удрал, секретарь комитета комсомола тоже. Почему никто не объяснит, почему не пускают на завод?» Я разъяснил: «Сталин на месте, Молотов на месте, только наркоматы уехали, так как им здесь в этой обстановке нельзя оставаться, когда фронт подошел к Москве. Сейчас от вас требуется спокойствие. Жалованье вам выдали, а вы почему шумите? Я прошу разойтись по домам и не нападать на директора. Постепенно рабочие начали расходиться»14 .