— Разве мама не говорила тебе, что мальчикам положено снимать шапку в помещении? — спросил он. — Так почему ты решил, что он норвежец?

— По-английски он говорил нечисто. Вроде как с акцентом. — Герхард яростно почесал в паху.

— К врачу тебе надо сходить, — сказал Ингвар. — Прекрати чесаться.

Он встал, отошел к столику возле двери. Взял последнюю бутылку минеральной, откупорил и ополовинил одним глотком.

— Знаешь, — внезапно засмеялся он, — ты так привык врать, что не способен связно рассказать правдивую историю, хоть и решил говорить без обману. Издержки ремесла.

Ингвар отставил бутылку и опять сел на стул. Заложил руки за голову, откинулся назад и закрыл глаза. Потом спокойно скомандовал:

— Рассказывай. Так, будто рассказываешь сказку. Ребенку, если можешь представить себе подобную ситуацию.

— У меня, между прочим, два племянника, — обиженно вставил Герхард. — И я, черт побери, знаю ребятишек.

— Замечательно. Отлично. Как их зовут?

— А?

— Племянников твоих как зовут? — повторил Ингвар, не открывая глаз.

— Атле и Оскар.

— Я буду Атле, а Рёнбек — Оскар. Вот и расскажи нам, как дядя Герхард получил платный заказ от человека, которого никогда в жизни не видал.

Герхард молчал. Указательный палец провертел дыру в камуфляжных штанах.

— Ну давай: как-то раз… — подбодрил Ингвар. — Как-то раз дяде Герхарду…

— …позвонили по телефону, — сказал Герхард.

Снова настала тишина.

Ингвар помахал рукой: дескать, продолжай.

— …с неизвестного номера, — сказал Герхард. — На дисплее он не появился. Я ответил. Мужик, который звонил, говорил по-английски. Но мне показалось… он не англичанин. На слух вроде бы… норвежец. Ага, так мне показалось.

— Ну-ну, — проворчал Ингвар.

— В общем, говорил он как-то чудно, с акцентом. Сказал, что предлагает чертовски простое дельце, а бабок платит немерено.

— Не помнишь, каким словом он назвал «бабки»?

— Money, по-моему. Да. Money.

— И было это, — Ингвар полистал свои записи, — третьего мая. — Он вопросительно глянул на Герхарда, который слегка кивнул и опять запустил палец в растущую дыру на штанах. — В четверг, третьего мая, во второй половине дня. Мы возьмем распечатку твоих звонков и уточним время.

— Но…

— Вы не можете…

Адвокат Рёнбек и его клиент хором запротестовали.

— Спокойно! Спокойно! — простонал Ингвар. — Распечатка звонков в данный момент — самая маленькая из твоих проблем. Продолжай. Рассказчик из тебя никудышный. Сосредоточься.

Адвокат и Герхард переглянулись. Рёнбек кивнул.

— Он сказал, чтобы я придержал шестнадцатое и семнадцатое мая, — пробормотал клиент.

— Придержал?

— Да. В смысле, чтоб ничего не планировал. Не пил. Сидел в Осло. Словом, был доступен.

— И звонившего ты не знал?

— Не-а.

— Но тем не менее согласился. Решил пожертвовать большим праздником, потому что незнакомый мужик попросил тебя об этом по телефону. Ну-ну.

— Речь шла про бабки. Про чертовски большие бабки.

— Это сколько же?

Долгая пауза. Герхард схватил со стола бейсболку, машинально собрался нахлобучить ее на голову, но спохватился и снова положил на стол. По-прежнему не говоря ни слова и устремив взгляд на дыру в штанах.

— Ладно, — наконец сказал Ингвар. — К сумме мы вернемся попозже. Что еще он сказал?

— Ничего. Велел ждать.

— Чего?

— Звонка. Шестнадцатого мая.

— И звонок был?

— Да, был.

— Когда?

— Во второй половине дня. Точно не помню. Часа в четыре, пожалуй. Ага. В самом начале пятого. Я аккурат собирался встретиться с ребятами в Грюнерлёкке, пивка попить перед матчем. «Энга» против «Фредрикстада» на стадионе «Уллевол». Мужик этот позвонил, как раз когда я уже уходил.

— Что он сказал?

— Да, в общем, ничего. Спросил, что там у меня.

— Это как понимать?

— Ну… Какие у меня планы на вечер. Соблюдал ли я уговор. В смысле не пил и все такое. Потом сказал, что самое позднее в одиннадцать я должен быть дома. Это, мол, окупится. По-крупному. Вот я и…

Герхард пожал плечами, и Ингвар готов был побиться об заклад, что он покраснел.

— Я выпил с корешами пару кружек пивка, посмотрел игру и двинул домой. Сыграли вничью, ноль-ноль, так что и праздновать было нечего. Еще до одиннадцати я вернулся домой. И…

Парень явно здорово нервничал. Почесал плечо под свитером, заерзал на стуле. Правая ляжка отчаянно тряслась, глаза моргали.

— Потом он позвонил опять. В одиннадцать.

— И что сказал?

— Да я уж миллион раз говорил! Сколько ж можно?

— Об этом ты рассказывал всего дважды. И я хочу послушать в третий раз. Так что он сказал?

— Что через несколько часов я должен подойти к башне с часами на Центральном вокзале. В четыре утра. Там мне надо дождаться какого-то хмыря с бабой, потом мы все трое сядем в машину и поедем. В бардачке будет маршрут. И половина денег. Снип-снап-снурре, сказке конец.

— Пока нет, — сказал Ингвар. — Тебе не кажется, что задание было странноватое?

— Не-а.

— Тебе велят покататься по Южной Норвегии с двумя незнакомыми пассажирами, помозолить глаза персоналу на автозаправках, но прятать физиономию от камер наблюдения. Ничего не делать, ничего не красть, просто мотаться по округе. Потом оставить машину в роще возле Лиллехаммера, поездом вернуться в Осло и все забыть. По-твоему, это в порядке вещей.

— Угу.

— Не угукай, Герхард. Напряги мозги. Ты знал кого-нибудь из своих спутников? Женщину и второго парня?

— Нет.

— Они норвежцы?

— Понятия не имею.

— Так-так, понятия не имеешь.

— Да! Мы не разговаривали.

— Целых четыре часа?

— Нет! То есть да! Молчали всю дорогу.

— Не верю. Быть такого не может.

Герхард наклонился над столом:

— Клянусь! Я было сказал пару слов, но малый этот только пальцем ткнул в бардачок. Я открыл, а там лежала записка с маршрутом, как говорил тот хмырь по телефону. Куда ехать и все такое. Еще там стояло, что нам нельзя болтать друг с другом. Да пожалуйста, подумал я. Черт подери, Стубё, я же обещал рассказать все как есть! Ты должен поверить!

Ингвар скрестил руки на груди, облизал губы. Пристально глядя на задержанного.

— Где сейчас эта записка?

— В машине лежит.

— А машина где?

— Я же миллион раз повторил: в Лиллехаммере, возле трамплина, где проходит…

— Нет ее там. Мы проверили. — Ингвар кивнул на депешу, которую десять минут назад доставил один из полицейских.

Герхард безучастно пожал плечами:

— Кто-то ее прибрал, не иначе.

— Сколько ты получил за это?

Ингвар извлек из кармана рубашки гильзу с сигарой и медленно катал ее в ладонях. Герхард молчал.

— Сколько ты получил? — повторил Ингвар.

— Да какая разница-то? — уныло буркнул Герхард. — Денег у меня все равно уже нету.

— Сколько? — не отставал Ингвар.

Герхард упорно пялился на стол, не делая поползновений отвечать. Ингвар встал, отошел к окну. На улице потихоньку смеркалось. А стекла грязные. Подоконник пыльный. Усыпанный дохлыми насекомыми, точно перчинками.

На площади между полицейским управлением и тюрьмой успел вырасти импровизированный поселок. Несколько зарубежных телекомпаний загнали свои спецавтобусы прямо на газоны, Ингвар насчитал восемь больших палаток и шестнадцать разных логотипов СМИ, потом бросил, сбился со счета. Помахал рукой, будто заметил добрых знакомых. Улыбнулся, кивнул. И, все еще с широкой улыбкой на лице, отошел от окна к задержанному, наклонился. Придвинулся к самому его уху — Герхард аж вздрогнул.

Ингвар заговорил, быстро, свистящим шепотом.

— Это совершенно выходит за рамки… — Адвокат Рёнбек даже привстал.

— Сто тысяч долларов, — буквально выкрикнул Герхард. — Я получил сто тысяч долларов!

Ингвар хлопнул его по плечу.

— Сто тысяч долларов, — с расстановкой повторил он. — Н-да, не тем я занимаюсь, это ясно.

— Пятьдесят тысяч лежали в бардачке, столько же мне передал в конверте второй хмырь, когда мы все закончили. Ну тот, который в машине со мной ездил.