Она понятия не имела, куда он пошел, и ей хотелось, чтобы он прекратил делать это.

Диас вернулся на парковку, где оставил свой пыльный голубой пикап. В этом транспортном средстве не было ничего примечательного, кроме того, что оно находилось в прекрасном рабочем состоянии. Пикап не был красивой машиной, но ездил отлично. Диас мог позволить себе более новый автомобиль, но не видел причины избавляться от этого. Пикап удовлетворял его потребности и не привлекал внимания. Большую часть своей жизни, Диас старался не привлекать внимания. Это сидело в нем на уровне подсознания, и если его замечали, то лишь тогда, когда он хотел этого. Ребенком он был настолько молчаливым и замкнутым, что мать проверяла его на аутизм, задержку умственного развития, или хоть что-нибудь, что объяснило бы его поведение. Почему он лишь наблюдает за людьми вокруг, и редко участвует в разговорах или играх. Даже сознание того, что мать волнуется о нем, не трогало его. Диас наблюдал за людьми. Он наблюдал, как их лица, их тела, рассказывали о человеке все. И вопреки подозрениям матери, он не был неразвитым ребенком. Когда она не могла его видеть, или когда спала, он бродил по дому, или по окрестностям — в зависимости от того, где они жили в то время. Ночь была для него родной стихией, как для других хищников. С того времени как он подрос настолько, чтобы, встав на цыпочки достать до дверного замка, Диас начал ускользать ночью из дома и изучал окружающий мир. Животные нравились ему больше, чем люди. Животные были честны; ни одно животное, даже змея, не знала что такое ложь. Языком тела они выражали только то, что думают и чувствуют, и Диас уважал это.

В конечном счете, когда ему было около десяти, мать устала от него и отослала к отцу в Мексику. Его старик гораздо меньше беспокоился о его общении, гораздо больше его волновало, насколько Диас может помогать по хозяйству, и это вполне устраивало мальчика. Но именно с дедушкой, отцом его отца, Диас нашел родственную душу. Его abuelo был неприступен, как снежная вершина. Он тоже предпочитал наблюдать и не вмешиваться в повседневную суету, а его внутренний мир был закрыт железной стеной. Мексиканцы вообще-то дружелюбный, очень общительный народ, но только не его дедушка. Он был гордым и отчужденным, а в гневе мог быть по-настоящему жесток. Поговаривали, что в нем течет кровь ацтеков. Конечно, тысячи людей рассказывали о том, что в них есть древние корни. Аbuelo Диаса никогда не рассказывал об этом, но окружающие поговаривали что это именно так. Так они объясняли для себя непростой характер этого мужчины. И также многие заметили, что похожий характер проявляется у Диаса.

Диас не доставлял проблем. Он хорошо окончил школу, и в Соединенных Штатах и в Мексике. Он никогда не строил из себя того, кем не являлся. Он не курил, не пил, был ответственным, но не потому что хотел быть примерным, а только лишь потому что видел в этом проявление слабости, а он не мог позволить себе быть слабым или отвлекаться на вещи, которые этого не стоили. Ему понравилось жить в Мексике. Всякий раз, когда он ездил к матери в Штаты, он задыхался. Не то, чтобы он часто навещал ее: она была слишком занята своей общественной жизнью, поисками другого мужа. Как он понял, его отец был третьим. Да он и не был уверен, что они были когда-либо по-настоящему женаты. Если они поженились вообще, это не было в Церкви, потому что к тому времени, когда Диас уехал жить к нему, у его отца были другая жена и четыре ребенка. Его отец регулярно ходил на исповеди и мессы, и был преданным сыном Церкви.

Когда Диасу исполнилось четырнадцать, мать забрала его обратно. Она объяснила это тем, что ему нужно окончить школу в Америке. Он сделал это. Она так часто переезжала, что за четыре года Диас сменил шесть различных школ, но он получил высшее образование. Он не бегал на свидания: у его одноклассниц были соблазнительные фигурки, но он оставался равнодушен к их прелестям. Он, наверное, был последним девственником в классе. Когда Диас, наконец, расстался со своей девственностью, ему уже исполнилось двадцать, и с тех пор у него было немного женщин. Секс важен, но он делает мужчину уязвимым, требует отдавать частичку себя, а Диасу было тяжело мириться с этим. Была и другая причина: он пугал женщин. Он старался никогда не быть грубым, но все же в его ласках проскальзывала неистовость, которая пугала их.

Возможно, если бы он занимался этим чаще, ехидно усмехнулся Диас, он не был бы настолько голодным. Но его не особо это беспокоило. Прошло несколько лет, с тех пор как он видел женщину, к которой его влекло достаточно, чтобы подумать о сексе — пока он не увидел Миллу Эдж. Ему нравилось, как она двигается – плавно и грациозно. Она не была красавицей, не обладала яркой внешностью. Но у нее были правильные черты лица: высокие скулы, твердый подбородок, выразительно изогнутые брови и длинные ресницы. Ее волосы чуть-чуть не достигали до плеч, это была пена светло-коричневых завитков, с той белой прядью впереди. Ее рот был женственным, мягким, полным и розовым. А ее глаза... ее карие глаза были самыми грустными глазами, которые он когда-либо видел.

Эти глаза заставили его захотеть встать между ней и миром, и убить любого, кто причинит ей еще хоть каплю боли. Много женщин сломались бы после того, что пришлось пережить Милле. Вместо этого она боролась, и не собиралась останавливаться, независимо от того насколько это безнадежно, или насколько трудно ей приходится. Такой отваги и веры Диас не встречал никогда прежде, и это вызвало чувства, которые он раньше не испытывал. Милла была женщиной, которую ему действительно хотелось узнать ближе. По крайней мере, на какое-то время. Если, конечно, она останется в живых. Артуро Павин мог быть неудачником, кретином, но он был опасным кретином. Она разобьет свое сердце и свой дух, пытаясь узнать от Павина хоть что-то о сыне, и это в лучшем случае. Он не должен позволить ей выйти на след Павина самостоятельно, даже если она не захочет принять от него никакой помощи. Для нее будет благом, если Павин просто убьет ее. Все знали, что он питает глубокую ненависть к той gringa, которая лишила его глаза. Он хотел бы продать ее тело на черном рынке.

Павин теперь занимался кое-чем намного худшим, чем похищение детей и ставки в этой игре были несоизмеримо выше. Прежде, при поимке ему грозил тюремный срок, теперь это была бы смертная казнь. В Мексике не было наказания в виде смертной казни, а вот в Техасе за такие преступления казнили, а из того, что ему удалось разузнать, выходило, что штаб-квартира банды находилась в Эль-Пасо.

Павин может и избежит смертного приговора, но не те, кто стоят во главе этой организации. Диас не знал точно, какой будет вынесен приговор. Если Павина поймают на территории США, его будут судить по американским законам. Так происходит и в Мексике всякий раз, когда глупый турист верит старым рассказам о свободной и открытой Мексике, и о том, как легко здесь получить наркотик. Если вас поймали с наркотой в Мексике, вы идете в мексиканскую тюрьму. И все же у Диаса были сомнения в том, что закон всегда справедлив. Когда он будет уверен в том, кто стоит во главе этой преступной организации, и если доказательств будет недостаточно, чтобы наказать его в соответствии с законами, придется позаботиться о возмездии другими способами.

Он сказал Милле, что не убивал за деньги, и он говорил правду, насколько это возможно. Он убил, и ему заплатили за это, но деньги никогда не были причиной, по которой он сделал это. Иногда, встречаются преступники, поступки которых вызывают отвращение, но в то же время, дойди дело до суда, им грозил лишь незначительный тюремный срок или просто испытательный – и то лишь в том случае если их признали бы виновными. Возможно, решение убить их принадлежало не ему, и возможно он ответит за это перед богом, но он никогда не раскаивался за эти поступки. Растлитель малолетних, серийный насильник, убийца — такие люди не имели право жить. Некоторые сочли бы его таким же убийцей, но он не считал что он такой же. Он был палачом. И он мог жить с этим.