— Мичман Крылов, мичман Крылов, куда вы идете, не дождавшись моих распоряжений?

— Ваше превосходительство изволили сказать, что пожалуете в компасную часть; я хотел предупредить об этом господ офицеров.

— Не надо никаких предупреждений, я хочу видеть, что они делают, идите за мной.

Оказалось, что все на местах и заняты своим делом. Верховский расспросил каждого о предложенном ему задании, приказал показать ему, как производится измерение сил дефлектором и пр. Остался доволен, поблагодарил и ушел к себе в штаб. Тогда же был прикомандирован к Главному гидрографическому управлению окончивший Морскую академию мичман Н. С. Сергеев; ему было предоставлено право представить диссертацию и получить годичную командировку с научной целью за границу. Сергеев избрал тему: «О расположении стрелок в картушке компаса». Колонг поручил мне оказывать содействие Сергееву в его работе.

Этот вопрос был еще в 60-х годах рассмотрен основателями теории девиации компаса Ар. Смитом и Дж. Эвансом, но их решение являлось лишь первым приближением и могло быть уточнено. Я занялся этим вопросом, изучил статью Смита и Эванса, по указанию Колонга изучил статью Гаусса «О силах, действующих обратно пропорционально квадратам расстояний» и книгу Лежен Дирихле под таким же заглавием и на основании этих источников составил общие уравнения, которыми решается поставленный вопрос. Сообщил все это Сергееву, но он решил диссертации не представлять, а идти в заграничное плавание. Я представил свою работу И. П. де Колонгу, он ее одобрил и рекомендовал «Морскому сборнику» принять ее для напечатания. Это была моя вторая научная работа.[17]

На лето 1885 г. уходили во внутреннее плавание 20 миноносок; почему-то они были снабжены шлюпочными компасами шведского Общества, устанавливаемыми на маленьком деревянном кронштейне, прикрепленном к боевой рубке миноноски. На эту рубку они и показывали при всяком курсе, так что девиация их доходила до 180°. Миноноски стояли в Гребном порту; канал, ведущий в этот порт, был удобен для работы по уничтожению девиации. Так как дефлектора для этих компасов не было, то единственным применимым методом был метод Эри, причем сперва, прикрепляя к рубке добавочный магнит, надо было довести девиацию примерно до 45°. Колонг на эти работы брал меня с собой и поручал мне самостоятельно уничтожать девиацию на одном миноносце, а он делал то же самое на другом. Я не добивался щепетильной точности, а лишь практически необходимой, поэтому, пока Колонг производил возможно точное уничтожение девиации на избранном им миноносце, я поспевал это сделать на двух.

И. П. де Колонг брал меня также с собой для уничтожения девиации на больших судах, причем он применял свою знаменитую задачу об определении коэффициентов девиации по девиациям и силам, измеренным на трех курсах. Задача эта и ее графическое и аналитическое решения изложены в моей статье «Основания теории девиации компаса», изданной Академией наук в 1940 г. и удостоенной Сталинской премии.[18]

Работая под руководством И. П. де Колонга, я не только усвоил теорию девиации компаса и практику ее уничтожения, но усвоил и практические приемы производства численных вычислений, как-то: расположение их по столбцам, складывание двух рядом стоящих логарифмов от левой руки к правой, выписывая сумму сразу, а не цифру за цифрой, пользование клочком бумаги, на котором вписывается логарифм, который надо придавать к ряду других, и пр., чему научаешься при «показе», а не при «рассказе», как во всяком практическом деле.

Весною 1885 г. я был переведен в 4-й флотский экипаж, расположенный в Кронштадте; осенью я поступил на краткие курсы минного дела, которые нам читали Э. Н. Щенснович и И. Ф. Бострем. Эти курсы я окончил в декабре того же 1885 года.

Служба в эмеритальной кассе Морского ведомства

И. П. де Колонг с 1865 г. вел вычислительную работу по проверке средств и обязательств эмеритальной кассы Морского ведомства, основанной в 1856 г. после Крымской войны и начавшей выдачу пенсий с 1859 г.

В 1885 г. был введен так называемый закон о морском цензе, и последовало непредвиденное при расчете кассы массовое увольнение офицеров и притом в высоких чинах.

Была образована комиссия по перевычислению кассы. Все вычисления должны были производиться по указаниям и под руководством И. П. де Колонга. Тогда в декабре 1885 г. он предложил мне войти в состав этой комиссии, заняв место младшего делопроизводителя эмеритальной кассы, и вместе с тем вести с ним вычисления во вторую руку, так как он привык к моей работе.

Его ходатайство было уважено, и 1 января 1886 г. я был назначен в эмеритальную кассу младшим делопроизводителем VIII класса с окладом 125 руб. в месяц, вместо мичманских 57 рублей, и, само собою разумеется, — местопребывание мое в Петербурге. Заведующим кассою был тайный советник М. А. Пещуров, кроме того, было три делопроизводителя и два писца. Пишущих машинок тогда еще не было, все бумаги писались от руки.

Эмеритальные кассы по характеру своей деятельности тесно примыкают к страховым предприятиям по страхованию жизни. На русском языке, кроме трудов комиссий по учреждению и пересмотру оборотов эмеритальных касс, не могущих считаться руководствами, я ничего не встречал, и сперва изучал соответствующую главу в книге H. Laurent «Théorie des probabilités», а затем купил двухтомное сочинение Dormoy «Traité d'assurance sur vie», в котором изучил отделы по интересующему меня вопросу.

В эмеритальной кассе я пробыл до сентября 1887 г. и хорошо изучил расчеты подобного рода учреждений. Меня сменил тогда тоже мичман В. М. Сухомель, только что вернувшийся из заграничного плавания. Он быстро усвоил расчеты эмеритальных касс. В то время многие государственные, а также финансовые учреждения основывали эмеритальные кассы и обращались к И. П. де Колонгу, который отсылал к нам обращавшихся к нему по этому делу, так что мы до 1912 г. имели почти ежегодно хороший заработок, будучи тогда уже оба в генеральских чинах.[19]

Кораблестроительный стаж на Франко-русском заводе

П. А. Титов

И. П. де Колонг по отношению к девиации компасов был истинный фанатик, про него на флоте говорили: Колонг считает, что «корабли строятся для того, чтобы было на чем устанавливать компасы и уничтожать их девиацию». Но даже элементарное ознакомление с теорией корабля показало мне, что эта наука и кораблестроение вообще представляют обширное поле для применения математики, и я решил поступить в Морскую академию на кораблестроительное отделение.

Для морского офицера, чтобы быть допущенным к экзамену, требовался годичный стаж пребывания на одном из кораблестроительных заводов.

Мое прошение было уважено, и я был назначен на Франко-русский завод, на котором в то время производилась постройка эскадренного броненосца «Николай I».

Пребывание мое на этом заводе сблизило меня с инженером, заведующим верфью, Петром Акиндиновичем Титовым, памяти которого посвящена моя статья, помещенная в «Морском сборнике» под заглавием «Корабельный инженер-самоучка».[20] Эта статья и приведена ниже целиком.

В 1894 г, внезапно скончался один из самых замечательных русских корабельных инженеров — Петр Акиндинович Титов.

Отец Петра Акиндиновича был родом рязанский крестьянин и служил машинистом на пароходах Петрозаводской линии. Когда сыну минуло 12 лет, он стал брать его на лето к себе на пароход подручным в машину, а на зиму посылал на работу на Кронштадтский пароходный завод; с 16-летнего возраста он определил его рабочим в корабельную мастерскую Невского завода. Из корабельной мастерской Петра Акиндиновича назначили на плаз подручным, с плаза — в заводскую чертежную, а из чертежной — сперва плазовым мастером, а потом помощником корабельного мастера, которым тогда был памятный старым инженерам англичанин Бейн. В те годы к Невскому заводу относилась и Охтинская адмиралтейская верфь, на которой в то время строился полуброненосный фрегат «Генерал-адмирал». Постройка его еще не была доведена до конца, как Бейн умер, и мастером был назначен молодой тогда П. А. Титов. После «Генерал-адмирала» на том же заводе Титовым были построены клиперы «Разбойник» и «Вестник».