От получения премий Петр Акиндинович отказался, передав их, кажется, в пользу Морского инженерного училища.

Но не суждено было Петру Акиндиновичу построить ни «Непобедимого», ни «Кремля» — в ночь с 15 на 16 августа 1894 г. он внезапно скончался в возрасте 51 года, в полном расцвете сил и таланта.

Степан Карлович Джевецкий

Я упомянул в предыдущем очерке фамилию С. К. Джевецкого. Это был талантливейший инженер-изобретатель, с которым я был дружен с 1886 г. по день его смерти в апреле 1938 г., т. е. 52 года, знал же я его с ноября 1878 г., т. е. почти 60 лет.

В ноябре 1878 г., в возрасте 15 лет, будучи воспитанником Морского училища, прочел я в газете, что в IV (военно-морском) отделе Русского технического общества инженер Карышев будет делать доклад о подводном плавании и своем проекте подводной лодки. День был субботний, т. е. вечер у меня свободный, и я решил идти прослушать этот доклад, справедливо считая, что мундир Морского училища откроет мне доступ.

Входной платы, как с не члена Общества, с меня не взяли и предложили мне подождать начала заседания в библиотеке, где на громадном столе было разложено более сотни всевозможных иностранных технических журналов.

Вошел в зал библиотеки, вижу — сидит знаменитый полный адмирал, генерал-адъютант, георгиевский кавалер Григорий Иванович Бутаков.

— Ваше высокопревосходительство, разрешите остаться.

— Конечно, оставайтесь. Английский язык знаете?

— Так точно, ваше высокопревосходительство, знаю, учился ему еще до поступления в Морское училище.

— Вон, видите, лежит в зеленой обложке журнал «Engineering», садитесь и прочтите в нем статью о строящейся в Англии императорской яхте «Ливадия».

Я сел и последовал совету адмирала, а так как заседание началось минут через сорок, то я успел прочесть указанную статью целиком раньше начала заседания.

Адмирал, заметив, что я статью прочел, подзывает меня и спрашивает:

— Что вы об этом думаете?

— Я жил одно время в Севастополе, мои родители были знакомы с лейтенантом Кузиным, который плавал на поповке «Новгород»;[21] он при мне рассказывал моему отцу, что даже при сильной волне поповку не качает, а волна перекатывается по палубе. Думаю, что и яхту «Ливадия» качать не будет, что и требуется.

— Ваша фамилия?

— Крылов, ваше высокопревосходительство.

— Вишь, какой молодец.

— Рад стараться, ваше высокопревосходительство.

Это ласковое обращение знаменитого адмирала мне целиком врезалось в память.

Адмирал Григорий Иванович Бутаков скончался летом 1882 г. Я иногда заходил на интересные доклады в Техническое общество и всякий раз заставал адмирала в библиотеке; он запомнил мою фамилию, здоровался:

— Здравствуйте, Крылов, прочтите в таком-то журнале такую-то статью — очень интересная.

Адмирал Г. И. Бутаков пользовался во флоте особенным уважением и огромной популярностью.

Адмирал Бутаков командовал броненосною эскадрою Балтийского моря около 15 лет, по справедливости считался учителем флота, и всякий, кому приходилось плавать в его эскадре, гордился этим…

Доклад Карышева был изложен блестяще, мне все было совершенно понятно и казалось удобоисполнимым. Но затем в 1905 г. я состоял в экспертной комиссии Комитета по усилению флота на добровольные пожертвования вместе с корабельным инженером И. Г. Бубновым и капитаном 2-го ранга М. Н. Беклемишевым, по проекту которых была построена подводная лодка «Дельфин», проходившая в то время приемные испытания.

Карышев вновь представил проект, составленный им 27 лет назад и казавшийся мне столь интересным, когда мне было 15 лет.

Теперь мне было 42 года, я имел серьезный теоретический и практический опыт, и наша комиссия признала полную практическую непригодность проекта Карышева и необоснованную фантастичность как этого, так и многих других его предложений.

Однако вернусь к заседанию Технического общества в 1878 г. После доклада были прения; выступил живой, небольшого роста, молодой человек, быстро начертивший на доске продольный разрез подводной лодки с винтовым двигателем, приводимым во вращение ногами единственного человека, составлявшего весь экипаж лодки, и рассказал, что эта лодка им построена, он на ней плавал по одесской гавани и по одесскому рейду и в присутствии главного командира Черноморского флота адмирала Аркаса взорвал специальной миной поставленную на якоря баржу.

Это был инженер Степан Карлович Джевецкий. Я его встречал затем много раз в Техническом обществе, но знаком с ним не был.

В январе 1886 г. в залах так называемого Соляного городка Техническим обществом была устроена первая электротехническая выставка. На этой выставке участвовало и Главное гидрографическое управление, выставив последний образец компаса де Колонга с новым дефлектором и девиационными приборами; мне было поручено присутствовать по вечерам при этих экспонатах и давать объяснения.

На выставке участвовала также парижская фирма «Breguet», в числе экспонатов которой особенно выделялись по тщательности исполнения и чистоте отделки два прибора, изобретенные адмиралом французского флота Фурнье, — дромоскоп и дефлектор, относившийся к компасному делу. Эти приборы привлекли внимание управляющего Морским министерством адмирала И. А. Шестакова, и Главным гидрографическим управлением было поручено исследовать эти приборы, для чего и была назначена комиссия под председательством И. П. де Колонга, взявшего себе в помощь лейтенанта Н. М. Яковлева и меня. Оказалось, что дромоскоп воспроизводит не точную, а приближенную формулу девиации и для решения обратной задачи, т. е. определения возмущающих сил по наблюдениям девиации и силы, непригоден, ибо дает значительные ошибки.

Дефлектор Фурнье был предназначен для измерения только горизонтальных сил и был основан на правильном принципе, но в его устройстве было случайно сделано крупное упущение, требовавшее устранения; кроме того, прибор не был уравновешен. Однако и после этих переделок дефлектор Фурнье во всех отношениях уступал бы дефлектору де Колонга.

Что касается дромоскопа, то в Главном гидрографическом управлении был один экземпляр дромоскопа Паугера, воспроизводивший точную формулу девиации, дававший точное решение только прямой задачи, т. е. вычисления девиации по известным ее коэффициентам (возмущающим силам).

И. П. де Колонг поручил мне составить описание приборов Фурнье, их точную, а не приближенную теорию, изложить произведенное исследование и результаты его. Эта работа была затем напечатана в «Морском сборнике».

В мае выставка заканчивалась, была образована комиссия экспертов Технического общества, а так как приборы Колонга были вне конкурса, то и я был включен в эту комиссию. Вошел в нее и Джевецкий, здесь мы и познакомились; хотя Джевецкий был старше меня на 20 лет, наше знакомство, перейдя затем в дружбу, продолжалось 52 года.

После моего доклада в экспертной комиссии о произведенном исследовании приборов Фурнье Джевецкий заявил, что им еще в 1873 г., после всемирной выставки в Вене, был построен по заказу Морского ведомства «автоматический прокладчик» и в него как необходимый элемент включен дромоскоп, автоматически исправляющий показания компаса, что в 1876 г. этот прибор был отправлен на всемирную выставку в Филадельфию (США); где он теперь находится — ему, Джевецкому, неизвестно.

Я доложил об этом начальнику Главного гидрографического управления, а также о проявленном адмиралом Шестаковым интересе к такого рода прибору. Мне немедленно было оказано полное содействие, и на основании документов установлено, что прибор Джевецкого сдан на хранение в Морской музей; здесь я его и нашел упакованным в ящики, стоящие в недоступном для публики отделении музея. Мне было поручено эти ящики распаковать и собрать прибор. Оказалось, что этот весьма сложный аппарат, работы знаменитого Брауера, вполне исправен, лишь утеряно несколько второстепенных частей, вскоре восстановленных Петербургским отделением фирмы «Брегэ». В состав прибора действительно входил дромоскоп, воспроизводящий точную формулу девиации.