– Ты еще яму овощную своей бабки вспомни! – фыркнул Снегирча. – Нет, Кысь прав. Клады в погребах не держат. Надо идти на первый этаж и искать вход в котка… то есть, в подвал.

– Я же говорю, – снисходительно усмехнулся Кысь. – Значит… Слушай, Мыська, ты чего как кнопок в ботинки напихала? Чего тебе на месте не стоится?

– А-а… Кысь? – нервно переминающаяся всё это время с ноги на ногу девочка боком-боком переместилась от камина поближе к двери – под защиту мальчишек и железного рыцаря. – А-а… к-клады… п-привидения… с-стеречь м-могут?..

– Н-ну, да, – недоуменно уставился на нее мальчик. – Распространенное явление. А что?

– Д-да-а… я… вы… ничего сейчас не слышали?..

– Сейчас? – удивился Снегирча. – Кроме нас, то есть?

– Д-да.

– Н-нет.

– А ты что?.. Что-то слышала? – встревожился командир.

– Ну-у… может, мне показалось… потому что я вот сейчас тут стою, и ничего не слышу… А когда там стояла… то как будто на разные голоса… люди какие-то… говорили… и смеялись… Сначала думала – кажется… А когда мы все замолчали… слышу – не кажется… Ажно жуть взяла.

– Д-думаешь, привидения умеют смеяться? – Кысь непроизвольно попятился, но вовремя одернул себя, вспомнил, что он – командир, и должен показывать пример совсем иного рода. – Где ты слышала?

– В-вон там, – Мыська ткнула пальцем в оставленное место. Первым на котором оказался Снегирча.

Он повернул голову так и сяк, сделал шаг вперед, назад, влево, вправо, и, наконец, остановился у сЮмого камина и сунул в него патлатую голову.

– Эй, ты куда? – забеспокоился Кысь.

– Никуда, – улыбаясь, Снегирча повернулся к друзьям и успокаивающе махнул рукой. – Это не привидения. Это в комнате под нами обыкновенные люди разговаривают, а по дымоходу у нас слышно. Слуги Вранежа, наверное.

– Гораздо лучше, – скептически хмыкнула девочка, скрывая неловкость за глупый детский испуг каких-то голосов из дымохода. – Я бы предпочла привидений.

– А ты откуда знаешь? – ревниво-недоверчиво прищурился Кысь на друга.

– У меня батька печником был… – довольная физиономия Снегирчи мгновенно стала страдальчески-напряженной.

– Извини… – смутился Кысь.

– Да нет… ничего… ладно… – пожал плечами мальчик. – Просто он всё мне рассказывать любил, как клал камин в доме какого-то сельского то ли богатея, то ли старосты километрах в сорока от Постола. Дом был двухэтажный, и он сложил один камин над другим вот так…

Снегирча наклонился, и в пыли на полу быстро набросал чертеж знаменитого богатейского камина, поясняя по мере появления черточек и загогулин.

– Вот это – один дымоход… вот это – колено… тут нижний сливается с верхним… здесь вот скобы для трубочистов… Здесь, внизу, и здесь… Если в этот камин голову просунете и вверх поглядите – тоже их увидите… Скобы, в смысле… А тут общий дымоход выходит на крышу… и венчается трубой. И если все правильно сложено, тяга хорошая, то дым летит по всем ходам как санки с ледяной горки!.. Вот. И он справился.

Мыська, сосредоточенно следившая за техпроцессом кладки двухэтажных каминов, перевела восхищенный взгляд с картинки на автора.

– Какой ты умный! А я и не знала…

– Да, прямо уж… – усмехнулся Снегирча, выпрямляясь и вытирая пыльные пальцы о штаны. – Просто ему за это дали телегу картошки и двух баранов. Целый год с той картохи жили. Вот я и запомнил…

– Ладно, кончай болтать, – ревниво нахмурился Кысь. – Дела не ждут.

На том и порешили. И, обмотав сапоги порезанным на полосы чехлом с раздетого рыцаря, чтобы звук шагов по каменному полу не привлек нездорового внимания служителей культа кровавого Вранежа, искатели приключений вышли в коридор, прикрыли за собой дверь и крадучись двинулись для начала на поиски первого этажа.

Сперва они двинулись налево, завернули за угол, и метров через пятьдесят наткнулись на широкую беломраморную парадную лестницу, почти не видимую из-под синей ворсистой ковровой дорожки, ведущую вверх и вниз.

– Смотрите, у них у каждой ступеньки в углу внизу палки на крючки насажены! Красные! – тихим шепотом подивился Снегирча. – Под цвет решетке под перилами! Чего ведь для красоты не сделают!.. И охота возиться…

– А, по-моему, – прищурился Кысь, – это не для красоты, а чтобы, когда по этому половику длинному человек подниматься будет, то он у него из-под ног не поехал. А то смеху не оберешься.

Двое согласно покивала головами, мол, да, если бы Вранеж с этой лестницы сверзился, то очень смешно было бы поглядеть, и хотели уже было спускаться, но Мыска их.

– Погодите! Не ндравится мне эта лестница.

– Почему?

– Ну не ндравится – и всё. Чуется так мне! Нет рядом с ней никаких подвалов, как пить дать. Она, наверняка, для гостей строилась, когда они там на приемы всякие приходят… на балы… и… ну… опять на балы… А подвалы – они от пришлых людей подальше прячутся. Чтобы чего чужие не стянули, пока хозяин отвернется. Моя тетка все время так говорила, а ей лучше знать: у нее знаете, какой погреб был! Там круглый год вода стояла, и жабы жили!

Снегирча фыркнул, подавившись смешком, услышав такую рекомендацию, но женская интуиция, облеченная в слова – страшная сила, и Мыська даже ухом не повела.

– И потом, денег у Вранежа много, прятать приходилось постоянно, а каждый раз по такому половику топтаться – чистить его замучаешься. И износится, опять же, скоро. Это ж какой расход – новый каждый раз покупать! Никаких кладов не хватит! – вдохновенно обвела широким жестом уходящие во тьму погонные метры произведения безвестного ткача девочка. – Так что, ни подвалов, ни погребов, ни овощных… э-э-э… котатомб… мы там не найдем. Чтоб мне с этой лестницы свалиться. Надо искать другую. Для своих.

– Где? – недовольно покосился на нее Кысь, за время тирады уже дошедший до половины.

– В другую сторону пройдем, – предложила та. – Не к середине дома, а к краям, которые загибаются. Ну, а если не найдется ничего – тогда вернемся.

– Вот и будем шарахаться туда – сюда, пока не налетим на кого-нибудь, – сварливо проворчал Кысь, но, признавая в глубине души справедливость умозаключений товарища по отряду, развернулся.

Разведчики, не говоря больше ни слова, торопливо направились в ту сторону, откуда пришли.

Искомая лестница обнаружилась под многозначительные торжествующие, хоть и никем не замеченные в темноте взгляды Мыськи, в двух десятках метров от их комнаты, только в другую сторону, почти в самом конце подпорки буквы «П».

На то, что лестница эта была именно для своих, указывали одиноко скучающие на покореженных крючьях облупленные прутья, отпечатки грязных ног на относительно белых ступенях и несколько полузасохших яблочных огрызков у стены на лестничной площадке.

– Тс-с-с-с… – без особой нужды проинструктировал друзей командир.

Снегирча сжал поплотнее в кулаке светильник, Кысь взял наизготовку свой кривой ножик, Мыська, позабыв задаваться, зажала поплотнее в подмышке наволочку с припасами, и разведчики, прижавшись к стенке, бесшумными тенями медленно заскользили вниз, носами обернутых сапог нащупывая перед каждым шагом гладкие ступени.

– Раз… два… три… – беззвучно считала Мыська, не выпуская перилл из руки.

На тридцать пятой ступеньке лестница у нее под ногами внезапно кончилась, и она налетела на спину Кыся: на первом этаже за закрытыми наглухо ставнями царила такая же непроглядная тьма, как и всём дворце.

– Все, – одобрительно прокомментировал тот и взял за руки подоспевшее воинство.

– Куда теперь? – едва слышно прошептала девочка.

– Тихо!.. Кладоискатели замерли у подножия лестницы и прислушались.

– Вдалеке… справа… они… гогочут… которые под нами были… – угрюмым шепотом сообщил Снегирча.

– Живодеры, – неприязненно поморщился Кысь.

– Шакалы…

Слуг у Вранежа, как уточнила недавняя рекогносцировка, было четверо: старый и злой дворецкий – псарь и охранник по совместительству, угрюмый бородатый дворник, люто ненавидящий бездомную постольскую малолетнюю вольницу и пользующийся искренней взаимностью, толстый, вечно жующий повар и длинный хмурый кучер (он же конюх, свинарь и птичник), никогда не упускавший возможности огреть с козел кнутом зазевавшегося беспризорника.