– А зачем?

– Ну, например, чтоб не бояться вечности, – петербуржец растерялся. По логике, существо не должно было задаваться подобным вопросом, оно должно было радостно согласиться. Что-то пошло не так…

– Я не боюсь ее. Она меня иссушает. Приток сил со стороны вполне решит мою проблему.

– Но так ты получаешься зависим неизвестно от чего…

– Известно от чего. От человеческого любопытства. Но люди никогда не перестанут любопытствовать. И сюда всегда кто-нибудь будет влезать. А дальше – вопрос техники, – то, что когда-то было человеком, а теперь представляло собой разумную и до определенной степени одушевленную часть магической программы, помолчало, потом снова заговорило. – Ты почему-то хочешь разбудить во мне прошлого меня. Зачем? Думаешь, я был добрым и великодушным человеком?

– Э-э… – Илья растерялся. А когда он терялся, то начинал нести первое, что пришло ему в голову. – Ну, думаю, да. Почему же нет? По логике говоря, ведь обычно плохие побеждают хороших, чтоб потом превратить их в подвластных себе магов… Как они там называются… Фактотумы, что ли?..

– Не всегда. Иногда, как ты выражаешься, плохих таким образом наказывают хорошие.

– Ну-у… А расскажи мне, каким ты был?

– Тебе это не интересно.

– Нет! Мне очень интересно!

– Но мне – нет. Нисколько, – фигура разглядывала юношу – он это чувствовал. – Забавно. Впервые встречаю подобное сочетание способностей… Нет, не впервые. Во второй или в третий раз.

– А до меня – у кого ты их видел?

– У правителя и у человека, который сделал меня таким, какой я есть.

– Э-э… Ну, так, может, раз так, то пропустишь меня?

– С какой стати?

– Потому что у меня такие же способности, как у твоего создателя. У твоего бывшего хозяина.

– И что?

– Ну, мы можем оказаться родственниками.

– И что? Мало ли кто чей родственник.

– Ты непрошибаем… Но мне надо пройти! Мне нужна эта девушка!

– Мне она не нужна, но я тебе ее не отдам.

– Почему?

– Не хочу.

– Блин! Ну, может, тебе что-нибудь еще нужно?! В обмен на нее?

Мысль, которую ощутил Илья, была задумчивой.

– Пожалуй. Готов обменять ее на твою жизнь.

– Э-э… Это как-то… Не очень, я бы сказал. Другие варианты есть?

– Твоя душа.

– Зачем тебе моя душа?

– В общем-то, затем же, зачем и жизнь. Пригодится.

– Нет. Душу я тоже не отдам. А такой вариант тебе как – я обучусь, закончу институт и верну тебя вновь в человеческое состояние. А? Как тебе?

Недолгое молчание в ответ.

– Мне это не нужно.

– Почему? – поразился Илья. – Неужели ты не хочешь обратно стать человеком?

– Не хочу. Зачем? Мне в этом положении вполне комфортно. К тому же, человек не может быть бессмертным. Я же в своем положении бессмертен в большей степени.

– Хренассе! Это ты вот такое положение считаешь удачным?

– Меня устраивает.

– Господи! – юноша в растерянности сжал виски пальцами. – Ну, послушай, так же нельзя!.. Мне нужна Ильда, я за ней пришел. И без нее не уйду.

– Попробуй, если хочешь, – рассмеялось существо.

И даже слегка посторонился.

Это не имело значения, потому что все здесь – от воздуха до камней под ногами – было ему подвластно. «Он ведь может, пожалуй, даже лишить меня воздуха. Может? Он все может». Теперь надо было сосредоточиться и попытаться увидеть магическую систему этого места в виде, к примеру, конструктора, части которого можно переставить и сделать проход там, где сейчас его нет. У него возникло ощущение, будто схема пребывает в столь зыбком равновесном состоянии, что стоит лишь подтолкнуть ее.

А может быть, он выдавал желаемое за действительное. Но не отступать же было, в самом деле…

Илья присел и положил обе ладони на пол. Ощущение пыльного, присыпанного песком камня успокоило его. Вот она, устойчивость и уверенность, на которую он может опереться. Отдельные схемы и элементы, на которые теперь рассыпалась магическая система, которую он разглядывал, действительно очень напоминали элементы конструктора. Именно так он и решил относиться ко всему происходящему.

Вынул два кирпичика, переставил их местами – и торопливо бросился за угол. Там его должна была ждать лестница. Лестница действительно оказалась – однако путь к ней преградил провал, откуда в лицо юноше дохнуло затхлым влажным воздухом подвала. Илья прикрыл ладонями глаза, сосредоточился – и по краю стены над провалом пробежала узкая кирпичная кайма недообвалившегося пола.

Он осторожно ступил на эти кирпичи, волне отдавая себе отчет в том, что нынешнему хозяину замка не потребуется много времени, чтоб выдернуть эти кирпичи у него из-под ног. Подгоняемый страхом, он преодолел эту кромку за два прыжка. Последний шаг уже провалился в пропасть, но Илья упал грудью на край пола, мигом подтянулся и вцепился в лестницу. Ему казалось, если держаться за материальный предмет, хозяину замка труднее будет его преобразовать.

Не разгибаясь, юноша бросился вверх по лестнице. Та внезапно рассыпалась песком, но наитие в один миг подсказало ему выход. Он передвинул еще несколько элементов схемы, и воздух стал упругим, словно батут. Впервые в жизни Илья почувствовал, что летит.

В глаза ему ударил солнечный свет. Ароматный ветер подхватил его и понес над кронами деревьев, как пылинку, которой, впрочем, почему-то было совсем не страшно. Наоборот – хорошо, приятно, будто он, промерзнув, залез попариться в теплой ванне. Илья захотел снизиться, и это ему удалось, ветки замелькали перед глазами, но он был почему-то совершенно уверен, что не получит по лицу, поэтому не жмурился – просто летел сквозь зелень и гроздья длинных «сережек». А потом ветви расступились, и внизу оказалась полянка, разрезанная надвое едва заметной извилистой тропинкой.

Он приземлился на эту тропинку и пошел вперед, слышал, как шуршат под ногами листья и старая хвоя. Солнечный свет, пронизывавший ветви, превращал воздух в золото. Полянка, словно воды озера, разбивалась о корни старых замшелых деревьев, тропинка вновь уходила в гущу леса, под лапы огромной старой ели. Ему пришлось пригнуться, чтоб пройти под ними. Воздух был упоительный, таким он запомнил аромат соснового леса в южной Карелии, куда иногда выезжал с родителями.

Тропинка пошла под уклон, обогнула огромное дерево, в корнях которого цвела не одна тысяча одинаковых бледно-сиреневых цветов, названия которых Илья не знал. Деревья расступились, и вдали заиграла бликами вода – то ли озеро, то ли река. Папоротники, разросшиеся здесь, щекотали ему лицо и шею, и это почему-то показалось юноше забавным. Он неторопливо спускался по склону холма, удивляясь, почему ноги у него не вязнут в траве.

К берегу здесь можно было подойти, и он пошел. Вода казалась чистейшей, прозрачной, будто кристалл хрусталя – даже отсюда были видны валуны на дне и заросли водорослей. У самого берега почему-то цвел шиповник – он не слишком-то любил розы, даже дикие, но теперь ему показалось, будто с ними в его памяти что-то связано, и на россыпь ароматных ало-лазоревых и белых цветков приятно было посмотреть.

Рядом с одним из кустов стояла девушка в длинном бледно-красном платье, с роскошной волной темных волос – она обернулась, когда он подошел ближе, и улыбнулась ему. Он и узнавал, и одновременно не узнавал Мирним, ведь у нее волосы были короче, и одежду такую она никогда не носила. Однако это была, конечно, именно Мирним, и никого другого тут оказаться не могло.

Она улыбалась ему так, как ему хотелось, чтоб эта девушка улыбалась ему. Илья не удивился этому и даже не особенно обрадовался – почувствовал облегчение и тепло, окатившее душу. Он прибавил шагу и через несколько мгновений оказался рядом с нею. Девушка доверчиво смотрела на него снизу вверх. У нее были огромные, ясные, откровенные глаза, и у юноши перехватило дыхание. Он осторожно взял ее за плечи, любуясь совершенными чертами ее лица, пышными черными завитками, обрамляющими чистый лоб.

– Мирним…

– Я так рада, что ты пришел, Илья, – голос у Мирним был улыбчивый. – Я тебя так ждала…