Разведданные, как известно, могут носить двоякий характер. Одни из них являются подлинными и раскрывают планы противника, вторые – специально подбрасываются противником для введения другой стороны в заблуждение. Во время второй мировой войны немецкие фашисты зарекомендовали себя мастерами маскировки своих подлинных намерений, специалистами в деле обмана и провокаций. Поэтому донесения из немецкого тыла в Москву принимались весьма настороженно, многократно перепроверялись и сравнивались с данными из других источников. Они анализировались в контексте глобальной обстановки и реальных возможностей противника.
Отношение к полученному разведдонесению во многом определяется тем, из какого источника оно получено, кто его автор, насколько данный разведчик квалифицирован, чтобы правильно понять сущность проблемы, выделить ее основные черты. Ни один разведчик, даже самый талантливый, не может решить судьбу битвы в современной войне, а тем более судьбу всей войны. Но он в значительной мере может содействовать успеху своей армии, оказать неоценимую помощь командованию. Знание планов противника, даже неполное, дает огромное преимущество.
Многие гитлеровские генералы, уцелевшие в войне, писали в своих мемуарах о Курской битве. Так, в воспоминаниях начальника штаба сухопутных войск генерала Цейтулера отмечается, что немцы еще в 1943 году «поняли, что кто-то выдал русским тайну об операции «Цитадель» (так именовалась немцами Курская битва) задолго до того, как она началась». Немецкие историки, пишет X. Даме, были поражены, узнав из советских источников, что тайну операции «Цитадель» выдал не кто другой, как один из заместителей фюрера.
Эрих Кох, который в тот момент был немного разогрет алкоголем (во всяком случае, такое заключение следует из его дневника, где подробно перечислено, что делал, пил и ел в те дни гауляйтер Восточной Пруссии). Для хода второй мировой войны донесение Кузнецова об операции «Цитадель» имело несравненно большее значение, чем если бы он 31 мая 1943 года осуществил акт справедливого возмездия по отношению к Эриху Коху. Советские историки подчеркивают огромную заслугу Николая Кузнецова в том, что он своевременно, из авторитетного немецкого источника узнал о подготовке гитлеровской армией наступления под Курском и Орлом.
Курская битва продолжалась 50 дней (с 5 июля до 23 августа 1943 года). В сражении на степных просторах центральной и южной России с обеих сторон участвовало свыше четырех миллионов человек, около 70 тысяч орудий и минометов, свыше 13 тысяч танков и около 12 тысяч самолетов. Немцы использовали в этой битве 100 своих дивизий, из которых 30 дивизий было разгромлено.
В целом противоборствующие стороны были равны по численности своих войск, за исключением первой фазы битвы, когда преимущество было на стороне гитлеровской армии.
Гитлер надеялся повернуть ход войны на востоке в свою пользу. Ему нужен был реванш за поражение под Сталинградом. Ему требовалась эффектная победа, чтобы поднять моральный дух армии, восстановить престиж Германии, запугать сателлитов, которые после Сталинграда начали колебаться.
Гитлеровское наступление, начавшееся 5 июля, натолкнулось на систему мощной, глубоко эшелонированной обороны. Уже в первый день сражения фашисты понесли огромные потери. Особенно ожесточенный бой произошел у станции Прохоровка, где на пространстве в несколько квадратных километров схватились 1200 танков советского генерала Ротмистрова и фашистского генерала Гота. За день боя гитлеровцы потеряли до 400 танков и свыше 10 тысяч солдат и офицеров убитыми. Маневренные советские тридцатьчетверки разбили в пух и прах фашистские стальные крепости, тяжелые и неповоротливые «тигры» и «пантеры».
Не позволяя противнику привести себя в порядок, советские войска, которыми командовали Маршалы Советского Союза Жуков, Василевский, генералы Рокоссовский, Ватутин, Конев, Малиновский, перешли в контрнаступление и освободили Орел, Белгород, а позднее Харьков, гоня перед собой армии фон Манштейна, фон Клюге, Моделя.
Курская битва – величайшая битва в истории. Здесь вермахт понес самое тяжелое поражение во второй мировой войне. От этого поражения он так и не оправился, писал Маршал Советского Союза Александр Михайлович Василевский в книге «Дело всей жизни». После Курской битвы немецко-фашистское командование было вынуждено окончательно перейти к стратегической обороне на всем советско-германском фронте.
Салон пани Лисовской
Вернемся к событиям, которые развивались в Ровно, в то время как на бескрайних просторах центральной и южной России, опаленных июльским зноем, погибали когда-то непобедимые армии третьего рейха.
Борьба между разведслужбами в районе Ровно достигла кульминации. Фашисты прилагали отчаянные усилия, чтобы воспрепятствовать деятельности советской разведки и партизан. В город один за другим приезжали крупные деятели немецко-фашистской разведки и контрразведки, специалисты по радиопеленгации и борьбе с партизанами.
По заказу абвера фирма «Лёве Опта» изготовила портативные радиопеленгаторы, чтобы агенты могли прочесывать улицы городов и поселков в поисках подпольных передатчиков. К дешифровке перехваченных радиограмм нацисты привлекли известного берлинского математика Вильгельма Фаука. Но Орлов, Шерстнева, Осмолова и другие радисты продолжали сводить на нет усилия фашистов как содержанием своих сигналов, так и оперативностью в смене мест. По указанию Медведева радиопередатчики непрерывно перемещались из одного убежища в другое. Одновременно изменялись время и частоты радиопередач.
Йоргелс, шеф гестапо в Ровно, решил привлечь к работе в фашистской разведке двоюродных сестер Лидию Ивановну Лисовскую и семнадцатилетнюю Майю Микоту, отличавшихся редкой красотой. Лидия работала шефом зала в отеле «Дойчегофф», а Мария, выступавшая под именем Майя, – в кафе «Hyp фюр Дойчен» («Только для немцев»).
Лидия Лисовская, которую немцы звали «пани Лела», в свои 26 лет уже четыре года была вдовой. В начале второй мировой войны она была в польской армии в качестве сестры милосердия. Ее муж, польский офицер, погиб в фашистском плену.
О красоте молодой полячки ходили легенды. Она окончила балетную школу и консерваторию, хорошо стреляла и мастерски владела искусством верховой езды. Еще перед войной ей предлагали работу в Голливуде, но блистательной карьере киноактрисы она предпочла замужество.
Все это, а о муже Лидии немцы практически ничего не знали, импонировало ее многочисленным поклонникам в Ровно, которых она, однако, умела держать на расстоянии. Никто не мог похвастаться, что пользовался у Лидии серьезным успехом, в том числе и зондер-фюрер Гаан, который распространил среди приятелей слух, будто пани Лела дала согласие выйти за него замуж. Гаану, по всей видимости из-за знакомства с Лисовской, было отсрочено присвоение генеральского звания, хотя он и имел «особые заслуги перед фюрером и Великой Германией».
Пани Лела разрешала некоторым постоянным посетителям отеля бывать у нее дома, а иногда позволяла им приводить с собой своих знакомых, которых вихрь войны забросил в Ровно.
Среди тех, кто бывал у нее на улице Легионерская, 15, были полковник Адам Шумахер, майор фон Дипен, инженер Леон Метко и другие.
Эти визиты, естественно, могли вызвать сомнение в добропорядочности хозяйки дома, но Лисовская на самом деле вела себя достойным образом. Она дружила лишь с Майей, своей сестрой, а от сотрудников отеля отгораживалась своим аристократическим происхождением.
Жители Ровно ненавидели и презирали сестер-полячек, которые, по их мнению, открыто флиртовали с гестаповцами, посылавшими ежедневно на смерть сотни и тысячи людей. Молодые подпольщики всерьез намеревались бросить в окно квартиры Лисовской гранату. Майя была однажды остановлена на улице одним стариком, который обозвал ее последними словами и пригрозил ответственностью, «когда придут наши».
На кухне отеля «Дойчегофф» одно время работал бывший пленный Владимир Грязных. Однажды, после обеда, Грязных случайно заглянул в комнату отдыха для персонала отеля на первом этаже, дверь в которую была полуоткрыта. Он удивился, увидев на диване плачущую пани Лелу, которая, как он знал, хорошо относилась к нему.