– Парень молодец, пашет с утра до ночи. Каждый день в небе, ну и я с него, как и обещал, не слажу. Да вон, результат на лицо, –

Шеф махнул в сторону окна, – не прошло и месяца, как вернулся в строй, а я его на крыло уже поставил. Это уже пятый вылет.

– Нет, меня не это сейчас интересует. Как он вообще? – Кюстер махнул головой куда-то в сторону, расшифровывая свой вопрос жестом, который для непосвященного человека ни о чем не говорил. – С остальными как? И вообще. Может, ты заметил что– то странное в его поведении. Ты же, как я понял, с ним больше других времени проводишь?

Судя по всему, этот разговор оберсту давался с трудом. В нем одновременно боролись военная исполнительность с прямотой характера.

– Я не понимаю Вас, господин оберст. Вы…

– Фреш написал на него рапорт, – не дав договорить, прервал Кюстер. – Как я понял из его слов, им заинтересовалось «CD», поручив нашему особому отделу взять «под контроль».

– А что послужило поводом?

– Он мне ничего вразумительно объяснить не смог. Промямлил про какую-то анонимку и расплывчатый рапорт фельдполиции, который еще похлеще той самой анонимки, – Кюстер потянулся в карман за папиросами, – да что ты, сам не знаешь, как общаться с этими «невидимыми бойцами тайного фронта»? Все как от одного папы – мутнее некуда.

– Но в чем его подозревают, он что-то конкретное сказал?

– Ничего определенного, – откусив кончик мундштука, он прикурил папиросу. – Но есть подозрения в связи с… – Кюстер махнул куда-то в сторону, – с евреями.

– Дурь какая. Как Маер может быть связан с этим, – произнес Шеф, не решаясь произнести вслух того, что только что услышал от своего начальника.

– Вот и я о том же. Второй день голову ломаю.

– Может, они там чего напутали. Маер сейчас почти полностью восстановился. По крайней мере, не такой заторможенный, как в первое время после госпиталя. А изменения, – Бренеке на мгновение задумался, – если и есть, то в лучшую сторону. Живой он какой-то стал.

Между ними вдруг повисла все более затягивающаяся пауза. Каждый пытался осмыслить услышанное.

– Ну, ты в любом случае, – первым прервал молчание Кюстер,

– будь на чеку. И если что, сразу ко мне. Понял?

Бренеке, не ответив, лишь выразительно махнул головой.

Кюстер тем временем, посчитав разговор оконченным, повернул на 1800 и направился в центр диспетчерской, где стоял дежурный.

– Сколько они в воздухе?

– Двадцать восемь минут без малого, господин оберст, – мельком кинув взгляд на хронометр, отрапортовал дежурный.

– Сажайте их. Хватит керосин жечь.

– Борта 3, 7, 13 и полста семь. Задача выполнена. Заходите на посадку, начиная со старшего группы. У земли ветер юго-западный 7–9 метров…

– Как ты думаешь, Густав, мы ни в чем не ошиблись?

– Нет, я уверен в правильности нашего решения и в своих подчиненных,

– откуда-то из-за спины раздался негромкий голос Шефа.

– Хорошо.

Самолеты, между тем, перестроившись в колонну, стали по очереди заходить на посадку. По их периодичным пошатываньям легко читалась низкая техника пилотирования, которая была заметна невооруженным глазом даже людям, далеким от авиации.

– Хлебнем мы еще с ними.

Первый мессершмидт с бортовым номером 13 на малых оборотах заходил на посадку. Возле самой земли машину начало водить из стороны в сторону, и стало казаться, что авария неминуема, но, к счастью, все обошлось. Шасси, наконец, соприкоснулись с грунтовкой, и самолет, после нескольких небольших рывков, ровно пошел по ВПП.

– Ууу, чудо-воины, – с облегчением выдохнул Кюстер, – и о чем они там думают? Как вот с этими можно воевать?

– Никак.

– Вот-вот! И я о том же. О, а этот стрекозел чего так резво скачет с утра пораньше?

К диспетчерской вышке торопливым шагом семенил начальник медслужбы капитан Липперт.

– Жаловаться, наверное, бежит, – все так же из-за спины Кюстера ответил Шеф.

– По поводу?

– А он сейчас вам все сам подробно доложит.

Резко обернувшись, Кюстер, блеснув глазами, впился ими в Бренеке. Но тот, не обращая внимания на гнев начальства, больше не проронил ни слова, все сильнее разжигая чувство гнева к своему первому помощнику.

Капитан Липперт тем временем пересек зеленый газон лужайки, разбитой перед диспетчерской вышкой, и, несмотря на преклонный возраст, быстро преодолев все три этажа лестницы, предстал воочию перед «разогретым» оберстом.

– Разрешите доложить? – вскинув руку под козырек, Липперт протянул рапорт

– Что это? – недоуменно протянул тот.

– Мой рапорт на майора Бренеке, который, систематически нарушая устав, допускает обрелейтенанта Маера к боевым полетам. А между тем, медкомиссия ВГВ Шербура категорически запретила ему всякого рода деятельность, отложив окончательное освидетельствование до…

– Ну, не кипятись, Феликс, не кипятись, – Кюстер, выдавив добродушную улыбку, обнял капитана за плечи и подвел к окну.

– Сам посмотри.

Он указал на самолет с бортовым номером пятьдесят семь, который как раз делал очередной круг, дожидаясь своей очереди на посадку. Машина явно дисгармонировала на фоне впереди идущих мессершмидтов, напоминая какую-то нелепую стрекозу.

– Ну и где ты здесь видишь боевой полет? Мы с тобой на эту тему, кажется, уже говорили. Это простая обкатка пилота, тем более, что его не на истребитель посадили, как нашу «зелень», а на Fi-156 в паре с инструктором. Поэтому если разобьется, будет с кого спросить.

Липперт шутки явно не понял и с прежним упорством продолжал стоять на своем.

– Но ведь он может нанести вред не только себе, но и окружающим.

– Да?

– Ваша ирония здесь ни к чему. Я отлично понимаю, что майора Бренеке покрываете именно Вы. И если и на этот рапорт Вы не отреагируете должным образом, то я буду вынужден…

– Что? – Кюстер тут же отреагировал на рапорт Липперта резким движением, сделав из одного сразу два. Его добродушие в миг улетучилось, и перед медиком вновь стоял более знакомый по частым нагоняям тиран-начальник.

– Феликс, ты, что, забыл, кто вытащил тебя из той мясорубки под Севастополем? Я не посмотрю, что ты кузен моей жены и…

– сложив вчетверо рапорт, Кюстер еще раз размножил его, после чего вернул автору.

– Посмотри, кого они нам присылают, – указал он на неуклюже идущий по обводной полосе борт с номером семь. Их ведь даже садиться в учебке толком научить не могут, а ты предлагаешь отказаться от одного из самых перспективных пилотов полка. Да я за каждого зубами землю грызть буду, иначе скоро из-за твоих коллег-костоломов вообще летать будет не с кем… Да, и на будущее, чтобы вот этого, – он указал пальцем на остатки рапорта в руках Липперта, – я больше не видел.

– Борт 03-й, борт 03-й, у вас не до конца раскрылось правое шасси, – неожиданно громко раздался встревоженный голос диспетчера.

– «Поболтайте крыльями».

Пилот стал выполнять команду диспетчера, но было уже слишком поздно. Машина прошла тридцатиметровую отметку, начав быстро сближаться с землей. После маневра шасси непослушно стало выходить наружу, но, не успев зафиксироваться, разлетелось в щепки, как только соприкоснулось с поверхностью полосы. В этот момент показалось, что вот-вот произойдет необратимое, но, как ни странно, машина не стала валиться дальше вправо, а, выровнявшись, продолжила движение по ВПП. Очень скоро пилот, вырубив двигатель, принялся гасить скорость быстро несущегося самолета, и где-то на середине полосы заднее шасси соприкоснулось с землей. В следующее мгновение машину резко повело в сторону, после чего, завертевшись как волчок, она сделала боковое сальто и неподвижно замерла на месте.

– Ну что это за чалдон та… – слова Кюстера заглушил вой взвывшей пожарной сирены. Сразу две машины пожарного расчета с ревом на большой скорости понеслись к дымящемуся самолету, который в любой момент мог вспыхнуть.

– Кто это был? – послышался голос Кюстера, когда его снова стало слышно.