Таким образом, русские весовые гирьки подтверждают те конкретные выводы о весовом значении денежных знаков домонгольской Руси, которые были получены на основании теоретического расчета и массового взвешивания монет.

Существованием гирек двух систем подтверждается также сделанный ранее вывод о постепенности смены систем. Особое внимание обращает на себя новгородский кошелек 1938 г., в котором представлены не только гирьки двух систем, но и «переходная» гирька, приспособленная к обеим системам, старой и новой.

«Отказ» русского денежного обращения от монеты

В числе аргументов, привлекавшихся в доказательство слабости денежного обращения в домонгольской Руси, немаловажное значение имеет так называемый «отказ» от употребления монеты. Как показано выше, в южнорусских областях он произошел в начале XI в., а на севере Руси в начале XII в.

Б. А. Романов, характеризуя состояние домонгольского русского денежного обращения вообще, писал, что «продолжительное бытование на территории Восточной Европы иноземных монет» было «результатом временного положения ее в международной торговле и не отражало внутренней потребности русской экономики в мелких металлических платежных знаках»[323]. «Отказ» от монеты в связи с такой характеристикой монетного обращения объясняется осознанием ненужности монеты как таковой.

Выше мы пытались показать, как на протяжении IX–XI вв. потребность в монете на Руси неуклонно росла. Ход развития денежного обращения не нес с собой никаких внутренних явлений, которые диктовали бы необходимость отказа от монеты, и если тем не менее обращение монеты прекратилось на длительный период, то это имело совсем особые причины.

В нумизматической и общеисторической литературе широко распространено представление о том, что в XII в. в Древней Руси «на смену монетам пришли серебряные слитки, которые так или иначе ходили в XII, XIII и XIV вв.»[324]. Это мнение правильно, однако, лишь в той мере, в какой оно противопоставляет обращение монет в IX–XI вв. обращению слитков в XII–XIV вв. Но оно глубоко ошибочно, когда смешивает и объединяет явления различной природы. Монета возникает, существует и проходит путь своего развития, удовлетворяя, прежде всего, потребности мелкого розничного товарооборота. Слитки, ни в коей мере не вторгаясь в область мелкого товарно-денежного обращения, являются наиболее удобной формой для выполнения функций средства обращения и платежа при крупных торговых и платежных операциях. Сама сущность этих столь различных денежных единиц предполагает известное «разделение труда» между ними.

Появление слитков не связано непосредственно с исчезновением из обращения монеты. Слитки, в меньшем количестве, нежели в безмонетный период, встречаются в русских кладах, датируемых первой половиной IX в. и позже[325]. Возникновение обращения слитков связывается поэтому с самой их функцией. Массовое распространение их в безмонетный период можно отчасти объяснять их легкой и более экономичной обратимостью из денежной сферы в ремесленную. Однако, как бы то ни было, монета из обращения исчезает. Ее заменяют товаро-деньги.

Чтобы правильно осмыслить «отказ» от монеты в целом, следует решить два вопроса: во-первых, был ли отказ от монеты результатом осознания ее ненужности, и, во-вторых, какой характер получило мелкое розничное денежное обращение в безмонетный период.

Археологические исследования, особенно последних лет, неопровержимо установили, что в Древней Руси IX–XI вв. существовало не только общинное ремесло, подчиненное замкнутым натуральным миркам, но и ремесло городское, (разлагающее эти мирки; последнее переживало тогда свой расцвет, имевший естественным следствием подъем внутреннего товарного обращения. «Внутренняя торговля, – пишет Б. А. Рыбаков, – успехи которой теснейшим образом были связаны с развитием ремесла и отделением его от земледелия, переживала свое цветущее время в XI и начале XII в.»[326].

Анализ письменных и вещественных источников эпохи дал Б. А. Рыбакову возможность установить те социальные группы, потребности которых удовлетворялись в значительной степени вне сферы вотчинного хозяйства, в системе спроса и предложения на городском торгу. Сюда относится свободный ремесленный посад, затем свободная дружина и иностранцы (послы, воины-наемники, приглашенные мастера, торговцы и т. д.). Наличие в городе этих социальных групп создавало, прежде всего, постоянный спрос на продукты питания, который не мог иметь иного характера, кроме мелкого, розничного. Спрос рождал предложение, идущее в значительной степени и извне, из деревни, вступившей на путь разложения. «Русская Правда и Киево-Печерский Патерик, – пишет Б. А. Рыбаков, – очень живо изображают нам киевский торг. Здесь можно было купить мясо, мед, соль, пшеницу, рожь, просо, овес, хмель, овощи, рыбу, молоко, печеный хлеб, сыр, масло».

«Появление на рынке продуктов питания говорит о том, что пригородные крестьянские (а может быть, и боярские) хозяйства втягиваются в товарные отношения. На торгу можно обзавестись скотиной и живностью, здесь продают коней, коров, овец, свиней, коз, гусей, уток, кур; можно купить и сена для скота, и дров для отопления жилища…».

«Также в отношении ремесленной продукции можно установить связь деревни с городским рынком: в конце X в. было обычным явлением, что, например, житель окрестного села Питьбы вез в Новгород воз горшков на продажу»[327].

Мелкий товарооборот рос и укреплялся, конечно, не только за счет спроса и предложения продуктов питания. В обороте городского рынка немалое значение имела продукция городского ремесла. Б. А. Рыбаков устанавливает и приводит список 67 ремесел, известных на Руси в IX–XIII вв., оговариваясь, что этот список даже преуменьшен[328]. В XI в. русское ремесло переживало чрезвычайно важный этап: в связи с ростом спроса городские мастера все больше и больше переходили от работы на заказ к работе на рынок. «Примерно в середине XI столетия у различных ремесленников появляется тенденция к ускорению процесса производства, к его некоторой механизации (кропотливая чеканка сменяется штампованием на матрицах); литейщики, озабоченные выпуском массовой продукции, переходят к литью в долговечных каменных литейных формах»[329]. Письменные и вещественные памятники хорошо отражают значительность продукции ремесленников на городском торгу. Исследования Б. А. Колчина показали также, что существовал значительный сбыт качественной продукции городского ремесла в деревню того времени[330].

Таким образом, развитый мелкий товарооборот не только существовал в XI–XII вв., но имел при этом неуклонно осуществлявшуюся тенденцию к дальнейшему расширению за счет увеличения производительности труда ремесленников и умножения участвовавших в этом обороте социальных групп. Отказ от монеты, следовательно, не мог быть вызван внутренними причинами. Причины прекращения ввоза иноземной монеты нужно искать за предела ми русских земель. Действительно, как уже говорилось выше, ввоз восточной монеты прекратился в результате сильнейшего кризиса, который на три столетия парализовал производство серебряной монеты и обращение серебра в самих странах Востока. Что касается прекращения ввоза западной монеты, то она к началу XII в. по существу перестала быть серебряной в результате фискальной эксплуатации и потеряла способность участвовать в международной торговле. «Отказ» от монеты для Древней Руси был не сознательным, а вынужденным. Он вызывался исключительно фактическим состоянием материальной базы русского серебряного обращения – ввоза иноземной монеты. Ввоз серебра, прекратившийся на рубеже XI–XII вв., в дальнейшем не мог возобновиться, по крайней мере до конца XIII в. Немецкая агрессия и постоянная военная борьба на западных рубежах русских земель снижали до минимума возможности притока ценных металлов на Русь. Нет сомнения в том, что возобновление притока серебра после того, как условия мирной торговли были восстановлены, создавая благоприятный для Руси баланс серебра, немало способствовало введению собственной русской монеты во второй половине XIV в. и поддержанию ее чеканки в последующее время.