– Да, весело! – Владимир поднял рюмку, – что ж, чтобы долго им жилось!

Закусили.

– О Никите ничего?

Григорий и Таня почти синхронно повертели головами.

Постепенно общий разговор вновь разбился на островки.

– Может быть я не кстати, но нам надо ещё много пить, – Петя поднял рюмку, – у нас поводов ещё много. Первое – присутствующий здесь Костя Вяземский скоро покидает нас, и видимо, уже если не окончательно, то надолго.

– Да, я назначен руководителем Сибирского отделения. Якушев поспособствовал. На неделе отбываю в Омск.

– В сам город?

-Да нет, недалеко от него, говорят очень красивые места. Милости просим в гости.

– Ты сам сначала обустройся, – Галина передала нарезку дальше по столу, – да семьёй обзаведись.

Утром на работе у многих, вчерашних собутыльников, мягко говоря, сохло во рту.

Нагрянул Якушев. Начальство просто так не приезжает. Чаще всего с разносом.

– Владимир, в чём дело? – Сергей Васильевич нервно ходил перед окном, стараясь не смотреть на стоящего перед ним Дугова. – Все у тебя в порядке было, а тут стоило отлучиться – такой облом. Тесты на пьянку не идут вообще. В чём дело?

– Сергей Васильевич, – Владимир присел на стул, – похоже тесты тут не годятся, или мы не так их составляем, уже кажется всё перепробовали. Вы же знаете, тесты для алкоголиков не нужны, там и так всё понятно. Нужно научиться тестировать склонность. А как это выявить? У нормальных людей, по тестам, склонность к пьянке даже больше, нежели у сильно пьющих. Пьющие, зачастую искренне не хотят пить. Особенно после запоя. А как срок приходит – срываются. Как этот момент отловить, какие критерии? Это скорее прерогатива медицины, с их приборами, генетическими тестами. Мы, пожалуй, тут бессильны.

– Медицина над этим работает, – Якушев присел напротив Владимира, – твоя задача работать со своей стороны. Сейчас по нашим тестам проводятся тестирования почти во всех отраслях, готовится общая Присяга Гражданина. А какой может быть гражданин, если он потенциальный алкш. Фуу. От тебя хоть прикуривай. Где-ж ты так?

– Вчера у меня собирались.

– Да чтоб так пить, это сколько здоровья надо? Что хоть отмечали?

– Я с товарищем в Москву ездил – обсуждали, у дочери совершеннолетие, да и так – подискутировали.

– Да… Надискутировались вы я вижу. Ладно. Теперь по теме. Поговори с медиками, с наркологами. Нам надо научиться выявлять эту гадость и со стороны психологии. Задача стоит противодействовать пьяным тенденциям на уровне намерений, а не действий. Это дело будущего, но задел нужен уже сейчас. Пока пьяниц и склонных к принятию будут по факту отселять в посёлки. Уже сейчас, сам знаешь, организованы посёлки для бомжей, алкоголиков, в общем – люмпенов. Съездил бы ты туда. Может, чего надумаешь. У тебя как с Присягой?

– На выходе, шлифуем.

– Вот и ладушки. На прошлой неделе Федорова видел, просил привет передать.

– Как он? Чем занимается?

– Как и хотел, весь в науке. Обещал в будущем году в Сеть нечто необыкновенное выложить. Темнил, посмеивался, говорил – я вас породил, я вас и убью.

– Я смотрел его страничку. Там почти ничего нет. Что, он имел в виду, не знаете?

– Только подозреваю. Видимо пытается разработать систему, когда тесты принципиально не нужны. Сейчас он работает со спецами, занимающимися искусственным интеллектом. Николай Дмитриевич всегда говорил, что тестирование обладает принципиальным недостатком – субъективизмом составителей. И его преодолеть невозможно, можно лишь минимизировать. Чем мы собственно и занимаемся. Как он намерен это противоречие убрать – не знаю. Может, исходя из контекста диалогов, разговоров, непрерывного анализа интонаций. Только тут никаких вычислительных мощностей не хватит. Хотя… . Вычислительная техника настолько быстро развивается… .

Кажется, только недавно оперировали памятью в мегабайты, а сейчас уже гигабайты в прошлом, теперь терабайты подавай. Я уж не говорю о быстродействии. Сейчас, твоя записная книжка, мощней и быстрей какого ни будь «супера» конца прошлого века. Ну, это так… Лирика.

Вырваться в командировку удалось только через неделю. Шла шлифовка Присяги гражданина с сопровождающей её системой тестов. Поехали в посёлок, недалеко от Сарапула. Отправились вчетвером.

– Петь, я тебя предупреждал, – Владимир с товарищем ехали на заднем сиденье. Вел машину руководитель сектора, отвечающий за социальную адаптацию, рядом – его заместитель. – Это не Белоруссия и не Крым. Тут обсчитывать пока нечего. Мы понять пытаемся, как к этому делу подобраться можно.

– Ничего, может пригожусь, – Петя оторвался от ноутбука, – а если чего нароете, сразу и обсчитать можно будет.

– Как будто по Сети обсчитать нельзя!

– Чего ты ворчишь! Какая разница, где на компьютере работать! А так хоть развеюсь, уже заплесневел, на одном месте сидеть.

– Как только успел, заплесневеть. Только с Крыма вернулись.

– Так это когда было. Уже больше месяца прошло.

– Тебе бы не математиком, а путешественником быть. Так тебя в дорогу тянет.

– Тебя, будто не тянет? Был бы ты домоседом, заместителей в одиночку бы посылал. А так сам везде влезаешь. Кстати путешественником – это скучно. Я и дело делаю, и в окошко посматриваю. Так интересно. А путешествие, в качестве профессии – брр. Не по мне.

Под колёса плавно катилась дорога. Леса, перелески, взгорки. Дорога сильно петляла, повторяя рельеф местности, поднималась на горушки, спускалась в едва присыпанные овраги. Пересекала ручьи и вполне приличные речки. На удивление, покрытие привели в порядок. Центральные федеральные трассы, с их напряжённым дорожным ритмом, остались далеко в стороне. Здесь, в глубинке машин встречалось мало. Приближающаяся зима потихоньку начала вступать в свои права. Время от времени затевался лёгкий снежок, поля, леса примеривали зимние наряды. Задумчивость осени сменялась белым оцепенением. Порхающие снежинки, плавность хода машины и пустынность дороги вводили в некое медитативное состояние полной заторможенности.

Машина вильнула, выправилась и, сбавляя ход, пошла к обочине.

– Всё, засыпаю, надо немного развеяться, – водитель – крупный, медведеобразный мужчина вылез из кресла. На его фоне особенно забавно смотрелся его заместитель – хрупкая, маленькая женщина, подросткового вида. Имя он тоже имел под стать внешности – Михаил.

Все вышли. Сразу, как подушка навалилась тишина. Все звуки ушли далеко за горизонт, вокруг разлито спокойствие. Ничего в мире не двигалось, не происходило, да и происходить не должно. Аж ушам больно!

– Какой покой вокруг! – Вероника зябко повела плечами, – а уже зима, холодно становится.

– Интересно, в эту зиму обещанные сугробы будут? – Петя вылез было на обочину с ноутбуком, посмотрел на порхающие снежинки и быстро убрал его в машину.

– Ты чего его прячешь? – Владимир вылез последним, – а говорил, что на нём можно чуть ли не под водой работать.

– Наверно можно, только я проверять не собираюсь, а то, действительно в путешественники придётся переквалифицироваться. Без работы то.

– Такое впечатление, что эта тишина весь мир залила, – продолжила Вероника, – а как подумаешь, что в мире творится… даже не верится.

– А чего творится? – Петя вытащил из машины куртку, накинул на плечи Веронике, – там везде скоро такая же тишина наладится. Мёртвая тишина.

– Действительно, забавно, – подхватил Владимир, – все нас всегда учить хотели, как нам жить. Доучились.

– Наша вечная беда в том, что мы то, советчиков этих слушали, открыв рот. То срочно спасать их начинали, когда они от своей же жизнедеятельности дуба давали. – Михаил пошёл вокруг машины, осматриваясь, – нам хоть сейчас – подальше, подальше от всего этого бардака.

– Руководство страны, похоже, это и намерено делать. Не даром объявили политику изоляционизма. Китай, Япония в режиме автаркии столетия, если не тысячелетия жили – и ничего, скучно, но стабильно. Зато сейчас – весело! Особенно в Китае. Весь центральный и восточный Китай – самые густонаселённые районы – сплошной радиоактивный пепел. Или Америка, вернее США. При самоизоляционизме за полвека из дикой страны лесорубов и фермеров превратились в самую индустриальную державу.