– Еще более дикую, – вставила Вероника.

– Вопрос с культурой очень непрост, – Владимир опёрся спиной о край проёма двери, – каждый народ, а то и просто групка самозванцев пытается своё мировоззрение, а то и извращения представить, как истину в последней инстанции. За эту правду голимую, готовы положить головы миллионов, или миллиардов, как в последний раз вышло. Я всегда считал, что культурен тот, кто со своими правилами или убеждениями к другим не лезет.

– Вроде не холодно на улице, а как то зябко мне! – Володя передёрнулся и полез за другой курткой.

– Это в машине разопрели малость, надо немного вялость выморозить.

– Наша общая российская беда в доверчивости. – Вероника перестала дрожать, – и своим прохиндеям верили всегда, и заморским. Как бы такую волшебную палочку придумать, чтобы каждый сразу видел – это мошенник, ему не то, что верить, рядом с ним стоять нельзя.

– Да, на русском горбу, всяк покататься готов, а мы как раз такую волшебную палочку и разрабатываем. Чем мы, по-твоему, занимаемся. Кстати, русский народ в режиме фактической оккупации уже четыреста – пятьсот лет живёт. Только-только освобождаться начинал, его ещё в больший оборот брали, – Михаил несколько раз присел, – вроде развеялся малость, поехали. Нам ещё часа два пилить.

В поселок приехали к трём часам. Вероника выпорхнула из машины уже в своей куртке.

– Давайте сначала зайдём, перекусим, – указала рукой на небольшое кафе, расположенном в одном помещении с магазином, – очень кушать хочется!

В кафе, за столиком сидели четыре человека – трое сильно подвыпивших молодых мужчин и такая же женщина. Перед ними початая бутылка водки, пиво, недоеденные гамбургеры и бутерброды.

– Что брать будете,– Худая, какая то помятая буфетчица неодобрительно посмотрела на вновь вошедших, – заказывайте!

– А, что у вас покушать найдётся? – Вероника с некоторой опаской покосилась на пьяненькую компанию, внутренне жалея, что зашли.

Посёлок, в который они приехали был совершенно новым, только-только построенным, но каким то уже изначально запущенным. То же можно сказать и о кафе. Вроде бы чисто, вроде бы всё новое, но ощущение нежилого помещения давило на психику. Создавалось впечатление, что люди здесь живут как то временно, что это не дом, а временное и очень не любимое пристанище. И вещи, и здания это чувствовали, и тоже относились к людям без теплоты, с каким-то презрением. В такой атмосфере и люди, и вещи не помогали, а мешали друг другу жить, разрушаясь, приходя в негодность даже быстрее, нежели просто брошенные на произвол судьбы.

– Глаза есть, смотрите, – тыкнула пальцем в прейскурант буфетчица.

– Какая прелесть, – восхитился Петя, – а я то, дурак думал, что такая совковость уже приказала долго жить, ан нет, живёт и пухнет!

– Кто, чего пухнет, – начал с угрозой приподниматься из за стола пьяненький гражданин.

– Давайте, пойдём отсюда, – Вероника посмотрела на Владимира, – Всё равно то, что здесь продают, я есть не буду.

– Это чем же мой товар не угодил, – продолжила закипать продавщица, – все свежее! Приехали тут, хамить сразу начинают!

Вошедший позже остальных Михаил, своим богатырским видом несколько сбил градус назревавшего конфликта. Молодые люди продолжали бурчать, но уже сидя. Только буфетчица распалялась, даже после того, как Владимир с компанией вышли из кафе.

– Ну, вот и покушали, – Петя с интересом оглядывался, – надо же, какие экземпляры сохранились! Есть на что посмотреть! Взгляните вокруг, всё вроде – новое, а то ли недоделанное, то ли успевшее уже одряхлеть.

– Что-то не благополучно тут, – Михаил показал на здание напротив кафе – Вон магазинчик, там еды купим.

Небольшой торговый зал, аккуратный прилавок. Всё чисто. За прилавком продавщица в летах, однако, в отличие от буфетчицы, опрятная, свежо выглядящая.

– Здравствуйте, – Владимир наклонился над прилавком, – а у вас здесь мило!

– Да, в отличие от буфета, – вставил Петя.

– Я уже не могу, – продавщица поднялась с табуретки навстречу посетителям, – вокруг одна пьянь. Где-то наркотики даже достают. Вечером выйти на улицу страшно. Темень. Фонари почти все побиты, драки, мат, мордобой на каждом шагу. Счастье, что сейчас наличных денег нет, иначе вообще работать невозможно было бы.

– Как же вас в такое место занесло? – Вероника с сочувствием глядела на продавщицу, – должны же распределять по тестам.

– Какие тесты, о чём вы говорите. Нижний эвакуировали в такой спешке, почти панике. Тогда только-только Хабаровск разбомбили. Всех куда ни попадя распихивали. Я в рабочем пригороде жила, только что развелась, вот меня со всеми нашими сюда и поместили. А у нас к войне уже почти что все спились. Работы нет, денег нет. Кто мог и, главное, хотел работать, постепенно уехали, семьи позабирали. Я в ларьке около дома работала. Несколько раз меня грабили, но хозяин не выгонял, видимо нравилось, как работаю. Как расселять, я одно просила, чтобы вместе с бывшим не поселили. Тут все пьют, и мужики, и женщины. Денег на карточках на вино мало получается, так берут сахар, свёклу приспособились выращивать, всякую гадость на огородах за посёлком выращивают. Вот и меняются друг с другом. Кто самогон, кто травку, даже мак где-то берут. Вот такой бартер. Что-то я разболталась. Вы за долгое время первые меня похвалили. Тут ведь никому ничего, кроме дури не надо.

– А что же руководство? Вы о переводе просили?

– Не просила – умоляла! А мне: ты сколько в Нижнем жилой площади имела? То-то, сиди и помалкивай. А уже никакой мочи нет. Лучше уж как прежде, в коммуналку, чем так… . Сейчас отдельный домик, да и жить легче – всё есть, живи да радуйся, только вот жить не хочется.

– Вероника, Михаил, выбирайте продукты, да в машину, а мы с Петей в Администрацию.

– А вы кто? – опасливо спросила продавщица, – я вам наговорила всего… .

– Вы не волнуйтесь, – Владимир оглянулся от дверей, – ничего плохо не будет, даже наоборот. Мы и проверяющие, и консультирующие. А вы, подайте заявку на переселение. Если не возьмут в Администрации, отдайте нам, или просто по Сети можно переслать. У вас компьютер, подключенный к сети, стоит дома?

– Компьютер стоит, мы все по нему только телевизор смотрим. У нас телепередачи только по компьютеру. И как телефон его можно использовать.

– А рейтинги, выборы, опросы? – Михаил удивлённо переглянулся с Вероникой.

– А какие выборы, – удивилась продавщица, – по телевизору, то-есть по компьютору этому, говорили, что выборы будут в январе месяце. Там и референдум какой то. Только я не совсем поняла какой.

– Здорово, – Все удивлённо переглянулись, – а кто же управляет посёлком?

– Как кто? – Еще более удивилась продавщица, – кого назначили в районе, те и управляют.

– Да, всё страньше и страньше, – Владимир обернулся к Михаилу, – мы разбираться, а вы, как затаритесь, так в машину и оттуда ни ногой. Прямая связь с нами, вызови силовиков, да, заодно медиков – наркологию. Чувствую, придётся нам тут задержаться. В этом посёлке что-то непонятное творится. Мне это дело мои прежние приключения напоминает, в поселке временно перемещенных. Помните?

Михаил и Петя закивали головами, Вероника удивлённо переводила взгляд с одного на другого.

– Вот, Михаил, пока будете нас ждать, девушку введи в курс дела. Подчинённые должны знать о подвигах начальства. Даже несмотря на то, что от него, то бишь от начальства, мало что зависело.

Административное здание встретило таким же запустением, как и весь посёлок. Начальства на месте не было. В проходной комнате сидела секретарша, она же делопроизводитель – по её собственным словам, она же отвечающая за пожарную безопасность – что следовало из листочка, прикреплённого к стенду на стене комнаты. Кроме этого листка, на доске прикреплено объявление о собрании месячной давности и открытка «с днём рождения» – почти полугодовалой. Пыльный, но как не странно, живой цветок довершал картину.