Условия были следующие: если она закричит, тот, кто сидел рядом с ней, перережет ей горло. Кровь застыла у нее в жилах от ужаса. Взяв ее за волосы, он приставил ей нож к горлу. Холодная сталь прикоснулась к ее коже. Она сидела, вся застыв от ужаса, не дыша, чувствуя тонкое, как бритва, лезвие, представляя, что будет, если им слегка надавить ей на горло…

– Понятно? Кивайте головой.

Но нож мешал ей это сделать.

Нахмурившись, толстяк бросил на напарника свой пронизывающий взгляд, и тот убрал нож. Сглотнув, Катрина кивнула.

Сидевший за пианино поднялся и встал у нее за спиной. Он развязал полотенце, и оно упало на пол. Катрина глубоко вздохнула. Мужчины смотрели на нее. Их взгляды не дали ей разрыдаться. Они предупреждали ее, что кричать нельзя. Но предупреждение было излишне. «Я не закричу. Я слишком напугана», – стучало у нее в голове. Она приоткрыла рот, глотнула, закашлялась и начала ровно дышать. Уголком глаза она видела нож. Катрина попыталась попросить еще раз.

– Пожалуйста, – сказала она шепотом, – пусть он уберет это.

Толстяк кивнул. Звякнув, лезвие исчезло, но рука по-прежнему была у нее на плече. Нож был рядом, в каких-нибудь дюймах от ее шеи. Катрина дрожала всем телом. В ужасе оттого, что лезвие может появиться снова, она прошептала:

– Пожалуйста… я… ничего не понимаю… Толстяк повторил все снова.

Ее тело отказывалось подчиняться ей. Ноги и руки сделались от страха деревянными. В горле стоял ком, во рту пересохло.

Они принесли ей выпить бренди из бара, и она попросила разрешения закурить. Им пришлось зажечь ей сигарету. Руки у Катрины дрожали, и она не могла поднести сигарету к пламени. И бренди пролилось ей на подбородок.

Здоровяк еще раз повторил инструкции.

Мысль о том, что надо звонить Тодду, еще больше напугала ее. Кто они? Чего они хотят? Она подумала, что они изобьют его. «Боже мой, что же делать?»

– Может быть, его там нет, – прошептала она, когда они принесли ей телефон. – Может быть, он куда-нибудь вышел.

– Звоните! – скомандовал толстяк и поднялся из кресла. Потом он заговорил по-итальянски с тем, за пианино. Она была уверена, что он итальянец. Осси то и дело приходил ей на ум. Закрыв глаза, она представляла Тодди в его конторе, но почему-то он выглядел гораздо моложе. Она видела себя, сидящей напротив, одетой в серый, сшитый в ателье костюм, который выбросила давным-давно. Тодди спрашивал у нее, почему она не захотела поехать в Шотландию с тем, с кем работала…

– Будьте осторожны! – раздался чей-то голос, и она открыла глаза и увидела, что стоящий за пианино теперь развалился перед ней на полу. Он говорил по-английски скорее с французским акцентом, нежели с итальянским.

– Мы будем недалеко, в соседней комнате. Одно неверное слово и…

Лезвие снова выскочило и коснулось ее горла. Ее затошнило.

Мак, наконец, замолчал в кухне. Теперь она слышала только тиканье часов. Ее руки дрожали, когда она набирала номер.

– Какой номер? – спросил тот, что сидел напротив.

Катрина назвала номер, и он набрал его сам. Она поняла, что толстяк вышел из комнаты. Может быть, он пошел в кабинет, чтобы подслушать?

– Соединилось, – сказал этот человек, протянув ей трубку.

Катрина приложила ее к левому уху. Нож был приставлен к ее горлу.

«Что же я ему скажу? Что мне делать?»

– «Оуэнс». Доброе утро, – последовал смешок. – Извините, я хотела сказать: добрый день.

– Сэлли?

– Катрина? Как ты?

Она облизнула губы.

– Муж у себя?

– Соединяю.

– Алло?

– Тодди?

– Да?

Слова прямо-таки вырвались из нее.

– Слава Богу. Ты можешь приехать? Сейчас? Сию минуту?

– А что такое? Что случилось?

– Пожалуйста. Пожалуйста!

Неожиданно она закричала:

– Тодди, не приезжай! Не приезжа-ай! Телефон выбили у нее из рук. Ее оттолкнули. Катрина почувствовала соленый вкус крови во рту; она ожидала, что увидит нож… Но ножа не было.

Толстяк входил в комнату с улыбкой на лице.

– Пожалуйста! – В голосе звучал страх. – Пожалуйста!

– Катрина, Катрина… Она повесила трубку.

Тодд растерянно смотрел на телефон. Он быстро набрал номер. Занято. Он набрал снова. Снова занято. Может быть, трубка не лежит на рычаге? Не зная, что делать, он остался сидеть, прислушиваясь. Он снова набрал номер, пытаясь понять, что произошло, снова прокручивая их разговор в уме. Когда снова оказалось занято, он забил тревогу. Он представил, что на Катрину упала горячая кастрюля и она не может взять трубку, и трубка болтается на стене…

Быстро надев пиджак, он бросился в приемную к Сэлли.

– Думаю, с Катриной несчастье.

– Что?

– Где Герберт?

– Ты его за принтерами послал, когда вернулся от Мэнни. Он вернется не раньше, чем через час. Что за несчастье? Что с ней?

– Не могу дозвониться. Попробуй, понабирай, ладно? Если дозвонишься, скажи, я уже выехал.

– Дэвис может тебя подбросить.

– Нет, не хочу, чтобы в выставочном зале было пусто. Я возьму такси.

Он никогда не видел Катрину испуганной. Он видел ее огорченной, сердитой, злой, обиженной. Сейчас она явно чего-то боялась!

Такси на углу сразу же остановилось, как только он поднял руку. Задыхаясь, Тодд сел в машину и дал шоферу свой домашний адрес.

– Как можно быстрее, – сказал он. Почему она повесила трубку? Почему не отвечала на звонки?

И этот необычный тон: «Можешь приехать? Сейчас? Сию минуту? Пожалуйста!»

Боковым зрением он видел, что шофер свернул с шоссе и ехал окружным путем.

– На Голдерс Грин просто убийство, – бросил шофер через плечо – Всю дорогу заполонили.

– Да-да. Спасибо. – Откинувшись на сиденье, он вытащил портсигар, посмотрел на него и запихнул обратно в карман.

Через десять минут такси уже пробиралось сквозь пробки в конце шоссе.

– Последний дом, – сказал он, подавшись вперед, и потянулся к дверце. – У ворот остановите.

Пока он бежал по дорожке, он слышал, как Мак лает внутри дома. Голубой «гранада-форд» был припаркован рядом со входом. Он не знал кого-нибудь, кто имел бы такую машину, у его друзей не было такой – он знал их машины. Вытащив ключи, он рванулся по ступенькам к двери. К его удивлению, дверь была открыта, и он чуть не упал.

– Катрина!

Хлопнула дверь, и появился мужчина, он не был знаком Тодду, но Тодд с удивлением узнал это лицо, хотя и не мог вспомнить, где именно он его видел.

– Кто вы? Где моя жена?

Он побежал из холла прямо в гостиную.

– Катрина!

Она была там, бледная, как полотно, ее янтарные глаза широко раскрыты… Она сидела на диване рядом с Альдо Морони.

Тодд в жизни не подумал бы, что Морони способен ворваться в его дом. Дом англичанина – его крепость. Чтобы банда ворвалась в его дом среди бела дня – эта мысль была для него настолько абсурдной, что никогда не приходила ему в голову. Тем не менее такие набеги были второй стороной жизни Морони. Это было частью его уроков. Во французском Алжире он раз двенадцать вламывался в частные дома. Двенадцать человек с их семьями были мертвы. Он жил в стране, развращенной лозунгами нацистских агитаторов, и считал своим долгом насадить такие порядки во Франции. И это ему удалось и даже принесло ему полный арсенал медалей, а потом он исчез из легиона, чтобы пожить более роскошной жизнью.

Катрина вскочила и бросилась к нему, дрожа и рыдая.

– Слава Богу, ты здесь! О Господи! Они… ворвались сюда… я не смогла остановить их…

Тодд даже не испугался, он просто не мог представить, что сейчас произойдет. Он усадил Катрину в кресло, потом, кипя от гнева, повернулся к Морони.

– Что, черт возьми, здесь происходит? – Он сделал шаг вперед, но тут Сартене поднялся со своего места за пианино. Тодд почувствовал, что его ухватили за плечи, а потом – страшный взрыв боли, когда тот ударил его коленом в мошонку. С диким криком Тодд повалился на пол.

Катрина закричала и бросилась к мужу, чтобы прикрыть его своим телом.