Фелипе выключил двигатель и пошел ей навстречу. Лицо его было отчужденным и замкнутым.

— Мое… мое ожерелье,— поспешно объяснила она.— По-моему, я потеряла его в машине.

— Ах, да — ожерелье! — Его губы изогнулись в почти саркастической улыбке.— Такой мощный талисман нельзя потерять.

Он открыл дверцу с той стороны, где она сидела, наклонился и нашел на полу сверкающее серебром ожерелье. Когда он выпрямился, оно снова лежало на его ладони, так же как в тот раз, кажется, целую вечность тому назад, но сейчас на лице Фелипе не видно было добродушной насмешки. Он уронил украшение ей в руку, словно ему неприятно было к ней прикоснуться.

— Спасибо, сеньор.

Моргана не понимала, что случилось, и постаралась говорить вежливо-невыразительно, но, видимо, в ее голосе прозвучал какой-то недоуменный вопрос, потому что он снова посмотрел на ожерелье.

— Храните его бережно, сеньорита,— недружелюбно проговорил он.— Может быть, оно еще вам пригодится.

— Что вы имеете в виду?

Его взгляд скользнул по ее лицу с нескрываемой неприязнью:

— Возможно, в следующий раз вам не придется проводить день в обществе человека, которого вы не любите, ради того, чтобы увидеть мужчину, за которого когда-то собирались выйти замуж.

— Ох!— Моргана почувствовала, что краснеет, но не находила слов, чтобы опровергнуть столь превратнее толкование происшедшего.

— Вы предвкушали приятный день,— саркастически добавил он.— Надеюсь, ваши ожидания оправдались.

Так он решил, что ее хорошее настроение с утра было связано с перспективой увидеть Филиппа! Несомненно, он также решил, что она притворилась, будто ее заинтересовал мост. Тем не менее, несмотря на совершенно необъяснимую подавленность, она гордо подняла голову.

— Спасибо, сеньор. День действительно был приятный — весь.

— Весь?— Теперь эти аристокрастические губы, похоже, едко насмехались.— Нет нужды притворяться. Я прекрасно знаю, что вы меня не любите, но это не повод для того, чтобы прервать поездку, не осмотрев, как идет строительство столь интересного моста.

Тон, которым были произнесены эти последние слова, снова заставил Моргану вспыхнуть, потом краска схлынула, оставив после себя смертельную бледность.

— Но я не притворялась…— начала было она.

Вскинув руку, он дал ей знак замолчать.

— В дальнейшем притворстве нет необходимости — мне отвратительно лицемерие.

Моргана чуть вскрикнула. Если бы это было возможно, она похолодела бы еще сильнее. Она сама ненавидела лицемерие, и выслушать такие обвинения… Но, маркиз, как всегда, полный самомнения, бесконечно уверенный в собственной правоте, не желал слушать оправданий, и гордость заставила ее ответить тем же ударом, вернуть ему столь же неприязненный взгляд.

Он снова скользнул по ней взором.

— Надо полагать, приносить поздравления несколько рано,— заметил он, и снова его губы изогнулись в презрительной насмешке.— Но возможно, что здесь, на Хуамасе будет восстановлено то, что было разрушено в Англии.

— Если вы имеете в виду то, что Филипп — это тот человек, с которым я была помолвлена, то поздравления тут ни к чему.— Теперь она говорила уже не менее холодно, чем он.— Ни один из нас не планирует восстановление того, что было разрушено в Англии,— добавила она, прибегнув к его собственному обороту.

— Приношу извинения, мисс Кэрол.— Но тон его отнюдь не был извиняющимся. Он жег, как удар хлыста.— Возможно, вы передумаете, когда состоится этот запланированный обед.

— Запланированный обед не состоится,— ответила она сквозь зубы.— Если хотите знать, сеньор, то мне даже не нравится Филипп.

— Для любви не обязательно нравиться.— Он чопорно поклонился и вернулся к машине.— Адеус, мисс Кэрол. Нам лучше проститься сейчас, пока в пылу гнева не сказаны непростительные слова.

Не успела она опомниться, как он уже сидел за рулем автомобиля. Проснувшись, заурчал мотор, и автомобиль скользнул к дороге, а у нее почему-то навернулись на глаза слезы, мешая смотреть вслед. Когда машина скрылась, она повернулась и со сдавленным рыданием бросилась к дому. Гневно смахивая слезы с глаз, она пробежала к своей комнате, боясь, как бы Неста или Тереза не заметили ее и не начали расспросы.

Оказавшись в своей экзотической комнате, Моргана упала на кровать и расплакалась. Она не понимала, почему плачет, но ничего не могла с собой поделать. Потом, устыдившись, она встала, сорвала с себя бледно-желтое платье, сполоснула глаза, протерла лицо одеколоном и переоделась в свежее форменное платье, которое одно могло послужить защитой от мыслей о Фелипе и совершенно непонятных чувств, которые он у нее вызывал.

Когда она наконец спустилась вниз, Неста, отдыхавшая на кушетке в гостиной, недоуменно взглянула на нее.

— Вы в порядке?— Она обеспокоено всмотрелась в лицо девушки.— Что-то очень бледны.

Моргана сделала над собой громадное усилие, чтобы казаться совершенно нормальной.

— Я в порядке, спасибо, мисс Брутоа.

— По-моему, вы плакали.

— У меня глаза заслезились,— возразила Моргана.— Это из-за пыли.

— Они не слезились, когда вы в первый раз зашли в дом,— напомнила ей Неста с чрезмерной, по мнению Морганы, настойчивостью.— Что случилось? Вы очередной раз поссорились с Фелипе?

— Да… Нет… И вообще, из-за него я не стала бы плакать,— яростно бросила Моргана, но вынуждена была прикусить губы, предательски задрожавшие.— Я терпеть его не могу! Мне еще никто не был так противен!— выкрикнула она с неподдельной яростью.

— И у меня сложилось то же впечатление.— Голос Несты звучал сухо, но в глазах было беспокойство. Неужели Моргана разлюбила Филиппа Лейланда только для того, чтобы стать жертвой гораздо более опасной любви, которая принесет ей новую боль, когда ей осталось так мало? Мгновение она колебалась, не спросить ли девушку снова, не начинает ли она влюбляться в Фелипе, но потом решила, что ответом наверняка будет бурное отрицание, даже если это и правда. Она вздохнула про себя и решила переменить тему разговора.

— Вызовите Терезу, Моргана. По-моему, нам неплохо было бы выпить чаю.

Моргана выдавила бледную улыбку и позвонила в маленький серебряный колокольчик, стоявший на столе.

—Чай — лекарство от всех зол. Тереза появилась почти сразу же, и Моргана решила пойти помочь ей. Она почувствовала, что не выдержит пристального внимания Несты, особенно сейчас, когда еще не разобралась в мыслях и чувствах. Сейчас не время, чтобы кто-то их тревожил, пусть даже с самыми добрыми намерениями.

С Терезой было легко, она не заметила ничего необычного и многословно болтала на смеси португальского и ломаного английского. Моргана потом не смогла бы повторить ни единого слова из их разговора.

Она внесла один из маленьких подносов в гостиную и начала наливать чай себе и Несте, а Тереза отправилась на кухню готовить обед. И тут она с изумлением увидела, что у дома останавливается большая черная машина. Одно ужасное мгновение она думала, что это почему-то вернулся Фелипе,— это было бы последней каплей!— но почти сразу же поняла, что ошиблась. Машина казалась смутно знакомой, но она не могла вспомнить, кто ее владелец, пока не увидела, что из нее вылезает Марита Акуарас, изящно ступая на дорожку.

— Похоже, у нас гость,— сказала Моргана, глядя на Несту.

— О! И кто же?— спросила та, пытаясь приподняться на кушетке.

— Марита Акуарас.

Как только Тереза ввела Мариту, стало ясно, что та чем-то очень сильно озабочена. Внешне она казалась довольно спокойной, но от профессионального взгляда Морганы не скрылось то, что все внутри у нее дрожало.

— Добрый вечер, мисс Брутон,— она перевела взгляд на Моргану,— и мисс Кэрол.

Они ответили на ее приветствие, а Неста добавила с быстрой улыбкой:

— Вы выпьете с нами чаю, Марита?

Она тоже заметила беспокойство, которое Марита так старалась скрыть.

— Муито обригадо.

Марита уселась, а Моргана пошла попросить у Терезы еще одну чашку и блюдце, ощущая на себе взгляд их юной гостьи. Что так обеспокоило Мариту? В последний раз она казалась такой беззаботной!