— Мне жаль, что вам пришлось наблюдать этот бардак, — сказал он, и это прозвучало мудро и дружелюбно.

Одной из его особенностей была способность по-настоящему располагать к себе. Большинство людей не посчитало бы это магией, но умение очаровывать — вовсе не такая уж незначительная вещь. Я начала замечать, что на людях это срабатывает особенно хорошо. В определенной степени это срабатывало и на сидхе, и на низших фейри. У Галена всегда была частица этого обаяния, своего рода гламора, но с тех пор, как у всех нас возросли силы, его обаяние тоже поднялось до уровня настоящей магии.

Я наблюдала за лицами полицейских, которые разглаживались. Тот, что был помоложе, улыбнулся и улыбка дошла до глаз. Я не слышала то, что Гален им говорил, но мне было и не нужно. Он просек, чего от него хотел Рис. Используя располагающую магию Галена для сглаживания ситуации, мы добились того, что оружие было возвращено полицейским, а сами они покинули комнату, донельзя довольные наличием в ней ночных летунов, все еще свисавших с потолка, будто летучие мыши, и присутствием за окнами извивающихся щупальцев, подобных мастерски выполненной компьютерной анимации. То, что Шолто отпустил Бабулю, способствовало тому, что старший коп уступил под напором магии Галена. Думаю, если бы этот коп все еще видел, что кто-то находится в опасности, его было бы не так просто очаровать.

Ах да, и Шолто убрал свои щупальца. Раньше ему пришлось бы использовать гламор, чтобы скрыть их, но при этом они не исчезали совсем. Он был способен спрятать щупальца, даже если вы касались его груди и живота. Они были идеально гладкими. Сильный гламор, вот что это такое. Но когда Дикая магия освободилась или же была призвана к жизни мною и Шолто, он получил новую способность. Его щупальца напоминали очень реалистичную татуировку, коей и являлись на самом деле, но теперь он по желанию мог заставить их появиться. Подобная татуировка была у Галена и у меня, напоминавшая соответственно бабочку и мотылька. Я была несказанно рада, когда они перестали трепыхаться, словно вплавленные в нашу кожу. В этом было что-то очень неприятное.

Несколько стражей обзавелись татуировками, и у некоторых из них они оживали. Настоящие виноградные лозы сбегали вниз по телу. Ни одна из них не была такой реальной, как татуировка Шолто, ведь она была единственной, превращавшейся в настоящую часть тела.

Сила Галена не работала, если человек был слишком напуган чем-то или смотрел на что-то пугающее, потому Шолто втянул свои щупальца обратно в изящную татуировку. Гален по нашим меркам был очень скромно магически одарен, но его силы были полезны в ситуациях, когда гораздо более зрелищное волшебство не помогало.

По предложению Риса Гален использовал свою силу и на докторе, и та сработала на ней даже лучше, но ведь она была женщиной, а Гален был очарователен. Она осмотрит одного или даже нескольких пациентов прежде, чем поймет, что не сказала всего, чего хотела, но к тому моменту ее больше будет беспокоить, что простая очаровательная улыбка заставила ее забыть о слишком многом. Одна из реальных положительных сторон искусной магии заключается в том, что люди не замечают, что это магия, приписывая все мужской привлекательности. И какой врач поверит в то, что его приворожили обычным симпатичным личиком?

Когда мы снова остались одни, без посторонних, все обратили свое внимание к Бабуле.

— Ты сказала, что знаешь, чье это заклятие. Так чье же оно? — Спросила я.

Бабуля смущенно уставилась в пол.

— Твоя кузина, Саир, она навещает меня время от времени. Она ведь тоже моя внучка. — Последнее она сказала оправдывающимся тоном.

— Я знаю, что у тебя несколько внуков, Бабуля.

— И не один из них не дорог мне, как ты, Мери.

— Я не ревнива, Бабуля. Только расскажи, что случилось.

— Она была очень нежна со мной, коснулась меня несколько раз, погладила по волосам, говоря, как они великолепны. Она пошутила, что довольна тем, что унаследовала хоть что-то прелестное из семейных генов.

Моя кузина Саир была высокой, стройной, с телом, более всего похожим на тело сидхе, но ее лицо было подобно лицу Бабули, совершенно брауни, безносое, и при ее гладкой белой коже сидхе оно выглядело незавершенным. Человеческие хирурги могли бы это подправить, но она придерживалась взглядов большинства сидхе. Она не верила в человеческую науку.

— Она знала, что ты собираешься меня навестить?

— Да.

— С чего ей желать мне вреда?

— Возможно, она хотела навредить не тебе, — заметил Дойл.

— Что ты имеешь в виду? — Спросила я.

— Я никогда не причинила бы тебе вреда осознанно, но этим двоим, — она показала большим пальцем через плечо на Шолто и вперед на Дойла, — я с радостью прикончила бы этих двоих.

— Ты все еще хочешь этого? — Спросила я тихонько.

Она задумалась над этим, но потом сказала:

— Нет, не прикончить. Царь Слуа на твоей стороне и Мрак; они — сильные союзники, Мери. Я не лишила бы тебя такой поддержки.

— Тот факт, что они — отцы твоих правнуков, не имеет для тебя никакого значения? — Спросила я, изучая ее лицо.

— То, что ты беременна, имеет первостепенное значение. — Она улыбнулась, и ее лицо озарилось радостью.

Это была та улыбка, которую я видела, пока росла, и хранила воспоминание о ней всю свою жизнь. Она улыбнулась мне этой улыбкой и добавила:

— И близнецы — это почти слишком хорошо, чтобы быть правдой.

Ее лицо стало серьезным.

— Что не так, Бабуля? — Спросила я.

— В тебе кровь брауни, дитя, и в твоих детях тоже, и теперь в них еще и кровь слуа и набор смешанных генов Мрака. — Она посмотрела мимо всех на ночных летунов, все еще цепляющихся за потолок палаты.

Я знала, что она имеет в виду. Внутри меня было теперь очень занимательное смешение генов. И я не могла не радоваться этому факту, но тревога на ее лице не способствовала моему спокойствию.

Она вздрогнула, как от внезапного сквозняка.

— Я больше не причастна к тайнам Золотого Двора, но я знаю, что кто-то предложил Саир нечто такое, что она желала больше всего, раз она осмелилась на подобное злодеяние. Она рисковала моей жизнью, выставляя меня против этих двоих. — Она снова воспользовалась большим пальцем, чтобы показать на них.

Я задумалась над этим и поняла, что Бабуля была абсолютно права. Шанс, что она нанесет им реальный вред, был довольно высок, потому что они побоялись бы навредить моей бабушке в ответ. Это могло заставить их колебаться, но, в конечном счете, если бы она попыталась напасть на меня или ранила бы их достаточно серьезно, у них не было бы иного выбора, кроме как защищаться.

Я размышляла над этим, Бабуля против Царя Слуа и Дойла. Я похолодела от одной мысли об этом. Должно быть, она отразилась на моем лице, потому что Дойл подошел с другой стороны кровати и встал напротив Бабули. Рис все еще удерживал ее подальше от постели и преграждал ей путь, так что она даже не пыталась подойти ближе. Думаю, она поняла, что стражи, все стражи, будут еще некоторое время относиться к ней с недоверием. Я не могла их винить, потому что была с ними согласна.

Некоторые заклинания оставляют следы своей силы даже после того, как их обезвредят. Пока мы не изучим детально заклятие Саир, мы не сможем определить, с какой именно целью оно было наложено.

— Ради чего она стала бы рисковать собственной бабушкой? — Потрясенно спросил Гален.

— Думаю, я знаю, — проговорил Дойл. — Я был при Золотом Дворе в облике собаки. С черными гончими все еще обращаются, как с обыкновенными собаками. А с собаками осторожность никто не соблюдает.

— Ты слышал что-то об этом заклинании? — Спросил Рис.

— Нет, но я слышал кое-что о семье Мери. — Дойл подошел, чтобы взять меня за руку, и мне это прикосновение понравилось. — При Золотом Дворе все еще есть те, кто считает внешность Саир поводом не принять Мери, как их королеву. — Он чуть поклонился Бабуле. — Я не разделяю их мнения, но Благой Двор считает вашу вторую внучку монстром и Мери немногим лучше ее, потому что она человек. Они считают ее рост и сложение почти столь же ужасными, как лицо Саир.