Тем не менее участники первого международного форума, посвященного проблеме чемоданов, мужественно продолжали поиски разумного компромисса. В процессе этих поисков многие положения проекта, вызывавшие наибольшее число возражений, были из него исключены или заменены другими. В результате всех изменений Гаагская конвенция была наконец подписана и ратифицирована всеми странами и организациями-участницами, в том числе ООН и МККК, за исключением лишь ВАНОСЧ, делегация которой не принимала участия в двух последних заседаниях.

Как и следовало ожидать, нормы принятого в результате всех возможных компромиссов документа носили расплывчатый и декларативный характер, поэтому он не удовлетворил ни одну из заинтересованных сторон. С выходом на политическую арену новых субъектов международных отношений стал все чаще подниматься вопрос о необходимости либо внести существенные дополнения в соглашения, выработанные Гаагой, либо попытаться подойти к проблеме чемоданов с принципиально иной стороны.

В декабре 2000 года инициативная группа, образованная Всероссийским Комитетом по защите гражданских прав лиц, имеющих право на получение гражданства и ожидающих его получения, открыла научную конференцию в Рыбинске, предложив на обсуждение тексты проектов двух Дополнительных протоколов к Нью-Йоркской Конвенции о сокращении безгражданства от 30 августа 1961 г. Между прочим, критикуя результаты Гаагской конференции, инициаторы тверского форума заявили: «То, что столь долго обсуждавшиеся положения конвенции о запрещении консервации, рано или поздно должны были быть приняты, всем было ясно уже заранее. Но точно так же было заранее ясно, что эти положения мало что дадут как собственно чемоданным жителям, так и тем, кто заинтересован в защите своих прав снаружи. Гаагская конвенция серьезно затронула лишь интересы собирателей, чего, быть может, и вовсе не следовало делать, ибо теперь у нас появились непримиримые враги, опасные не только своим фанатизмом, но и тем, что не гнушаются никаким средствами в политике. До Гааги собиратели тоже не любили чемоданных жителей, но не за то, что они жили или хотели бы жить на Поверхности, а за то, что они портили их чемоданы. В качестве средства против расселения чемоданных жителей они придумали консервацию, хотя консервация — теоретически не единственный, да и не самый радикальный способ спасти чемоданы. Например, используя свои политическую смекалку и влияние в обществе, собиратели могли бы существенно поспособствовать переселению всех чемоданных жителей на Поверхность. Но они выбрали консервацию, как самое простое и дешевое (и к тому же — справедливость требует это добавить — самое безвредное для последних) средство. Теперь консервация запрещена, и собиратели уже не просто не любят, они ненавидят нас, причем опять-таки не за то, что мы живем или хотели бы жить на Поверхности (на это им, в сущности, наплевать), а за то, что мы, сами не зная зачем, приложили руку к ее запрещению.

Кроме того, у нас сложилось впечатление, что активисты Гааги ломились в открытую дверь, требуя наделить бывших чемоданных жителями правами, которыми они, в соответствии как с международным правом, так и с внутренним законодательством большинства стран, уже и без того давным-давно обладают. Реальная проблема состоит лишь в том, как нам реализовать свои личные права, и в первую очередь — самое важное из них, право на гражданство, закрепленное статьей ст. 15 Всеобщей декларации прав человека, принятой Генеральной Ассамблеей Организации Объединенных Наций 10 декабря 1948 г. Ведь только благодаря своему гражданству отдельные лица могут в нормальном порядке требовать реализации и всех остальных своих личных прав, которые в большинстве цивилизованных государств закреплены в конституциях».

Рыбинская конференция, начавшаяся по инициативе ученых, быстро переросла рамки научного форума. Государства и другие субъекты международного права, обеспокоившись происходящим, начали срочно присылать своих представителей, наделенных соответствующими полномочиями. Спор разгорелся с новой силой, уже на дипломатическом уровне.

Обсуждение Дополнительных протоколов продолжается по сей день, и конца ему в обозримом будущем не предвидится. На сегодняшнем этапе переговоров одним из главных камней преткновения стала терминология. Сначала противники протоколов навязали конференции схоластическую дискуссию об определении человека. Тем самым они фактически начали ревизию всего современного международного права, в котором, пожалуй, нет такого акта, который не содержал бы этого понятия или не подразумевал его. Еще одной излюбленной мишенью так называемых нео-гуманистов стал термин «улучшения», употребленный в пункте 5 проекта Протокола I, содержащем характеристику деятельности чемоданных жителей вне природной среды их обитания <…>

<…>

Что же касается ратификации Протоколов хотя бы одной из стран-участниц, то об этом пока не приходится и мечтать.

<…> Истинная мотивация столь нетипичного для чемоданных жителей поведения до сих пор не ясна, о чем свидетельствует обширная научная литература, отражающая, к сожалению, пока неудачные попытки с самых разных строн подойти к этому вопросу. Живой интерес к нему проявляют не только этопсихологи, психолингвисты, культурологи, но и представители богословской науки. В частности, в специально организованной в сентябре прошлогогода беседе одного видного немецкого теолога, священника Общины Христиан из Штудтгарта д-ра Р. Ш. с представителями научной и творческой интеллигенции одной частной коллекции, местонахождение которой ее жители пожелали оставить неизвестным, вопрос о черепных коробках занял одно из центральных мест. Собственно, только жгучий интерес к этому вопросу и побудил д-ра Р. Ш. приложить максимум усилий к организации телемоста. Прежде всего, многих трудов ему и его помощникам стоило разыскать подходящие чемоданы: при помощи специальных методов этнолингвистики среди нескольких тысяч пользователей ICQ были выявлены предполагаемые чемоданные жители, после чего начались долгие переговоры с каждым из них лично. «Чем более скрытным оказывался респондент, — вспоминает д-р Р. Ш., - тем больший оптимизм он нам внушал: ведь нам нужны были настоящие чемоданные жители. Мы искали такую коллекцию, в которой никогда не принимались законы о выходе из Чемоданов и никто из жителей которой не только ни разу не бывал снаружи, но и не предпринимал никаких попыток заочно натурализоваться в стране нахождения коллекции.[184] Наконец долгие поиски увенчались успехом: мы нашли именно такие Чемоданы. Еще несколько месяцев ушло на то, чтобы добиться согласия на встречу: одной из характерных особенностей чемоданных жителей является то, что они готовы обсуждать что угодно, с кем угодно и сколь угодно долгое время, но — без процедуры и протокола. Любое предложение как-то зафиксировать результаты обсуждения вызывает у них настороженность и решительный отказ, как правило, ничем не мотивированный, если не принимать в расчет ничего не значащие отговорки, либо, за недостатком даже таковых, знаменитое чисто чемоданное «мало ли что».

Не буду утомлять читателя скучными подробностями, но в конце концов, ценой неимоверных усилий, нам удалось-таки уломать наших друзей из Чемоданов (надо сказать, что за время неофициальных переговоров мы успели с ними крепко подружиться и до сих пор сохраняем самые теплые и доверительные отношения). Дальше все прошло как по маслу: техническую сторону они полностью взяли на себя, и через два дня (!) встреча, о которой мы уже перестали и мечтать, состоялась».

Однако, как признается далее сам д-р Р. Ш., именно тот вопрос, который больше всего и интересовал ученого, так и остался для него «тайной за семью печатями». «При том, что на все остальные интересовавшие меня вопросы я получил совершенно четкие и однозначные ответы, стоило мне только завести речь о головах предков, беседа сразу же заходила в тупик. Мои собеседники начисто утрачивали способность к ясному и непредвзятому мышлению, которой так славятся чемоданные жители. Их ответы становились иррациональными и расплывчатыми (чтобы не назвать их уклончивыми). В некоторые моменты у меня даже складывалось впечатление, будто эти существа кем-то загипнотизированы, причем действие гипноза распространяется исключительно на их способность к ясному осознанию этого единственного, и, возможно, не столь уж существенного для их повседневной жизни, пункта. Но только кому и зачем понадобилось это делать?