— Куда прешь? — зашипел Властимир, отталкивая ее. — Пошла прочь, бесстыдница!

Но девка попалась очень наглая, припала к нему, обхватив плечи Властимира рукой.

— А ну, вон отсюда! — Князь сделал попытку отделаться от нее силой.

Девка улыбнулась лукаво и зазывно:

— Тихо-тихо, миленький! — и припав к его уху губами, шепнула: — То не облако в лес хоронится, не туманы полезли с реки…

— Буян? — не поверил своим ушам князь.

— Я, княже, — расплылась в улыбке «девка», уже беспрепятственно устраиваясь рядом.

Властимир внимательно разглядел его в неверном свете догорающего костра. Гусляр был в длинном белом платье с узорами по подолу, как у любой девушки. Две толстые косы цвета спелой соломы спускались почти до пояса. Подведены углем брови и глаза, натерты свеклой щеки. На первый взгляд его и правда можно было принять за девушку, особенно в темноте.

— Ты впрямь похож на девку, — молвил Властимир. — Но как это тебе удалось? Это все…

— А, пустяки. — Буян беззаботно махнул рукой. — Я дома на игрищах и не такое устраивал. Ко мне как-то один даже посвататься обещался и не верил, что я парень!

Он был явно очень горд собой.

— А как ты сюда попал?

— Да… Поменялся с одной дурочкой из обоза… Я ведь поклялся себе, что ни за что тебя не брошу, и когда вас увели, вспомнил про наши забавы — у хазар-то, чай, такого не видывали отродясь. Три дня крался по вашим следам, а потом на ночлеге толканул одну светленькую, с косами, и все ей выложил. Она была рада-радешенька, даже не спросила, зачем мне это надо, — на коня без седла вскочила и ускакала…

— Да ты и коня ей отдал? — ужаснулся Властимир.

— Точно, — кивнул Буян, — вороного, ореховецкого. А Воронка — на его место. Ну, а гусли мои уже давно рядом с твоим мечом в обозе лежат.

Меч Властимира был среди другого оружия, что предназначалось в дар Змею, и должен был в конце концов достаться хазарам. Повозку с оружием охраняло несколько смен стражей днем и ночью — оставалось удивляться, как Буяну удалось добраться до нее.

— Ты понимаешь, чем рисковал-то? — рассердился Властимир, но голос его дрогнул — он был слишком рад встрече с гусляром, чтобы всерьез желать обратного.

— Всем, — спокойно молвил Буян. — Если бы меня поймали, меня бы убили. Но мы не должны разлучаться, Властимир, или ты еще не понял того? Всякий раз, как мы расстаемся или ссоримся, с нами что-нибудь случается — то Сирин-птица, то еще что… И без меня ты со Змеем не совладаешь, помяни мое слово. Я тебе еще пригожусь!

Эти слова напомнили Властимиру ту самую песню, что певал Буян перед мадьярами.

— Но я воин, а что можешь ты, гусляр?

— То и могу! Ты меня еще не знаешь. Погоди, дай только до Змеева логова добраться…

Он приподнялся на локте, сердито глядя на князя сверху. Тот потянул его обратно, а рядом раздался свистящий шепот часового-хазарина:

— Эй! Кто там? Спать, живо!

Буян дернулся, как потревоженный заяц, и сказал:

— Я пошел! Бывай, княже.

Он собрался ползти прочь, но Властимир краем глаза увидел, что хазарин направляется к ним. Буян не успел бы спрятаться среди девушек и был бы сурово наказан за попытку побега — князь не сомневался, что хазары именно так и расценят появление «девки» возле костра мужчин. Он поймал гусляра за локоть, рывком подтянул к себе и, прижав его к земле, прикрыл собой. Сообразивший что к чему, Буян притих, тяжело дыша.

Над ними послышались и остановились шаги сторожевого хазарина. Он подошел слишком близко, чтобы князь тешил себя надеждой, что все обойдется. Властимир затылком чувствовал на себе его взгляд. Он ждал, что тот сейчас поднимет тревогу, их растащат и тут непременно выяснится, что Буян не девка. И тогда… О последнем Властимиру было страшно и думать. Но хазарин-охранник лишь постучал пониже спины князя тупым концом копья и поощрил:

— Давай, давай… Скоро не до того будет!

Охранник еще постоял над ними, но потом ему наскучило, и он отошел к другим кострам. Там его спросили о чем-то хазары, рассмеялись, но никто из них больше не обращал внимания на полоняников.

Когда разговоры и шевеление у костра немного поутихли, Властимир приподнялся, давая Буяну возможность дышать. Гусляр вжался в землю, глаза его поблескивали в свете звезд, как у зверя, он был бледен, но опять улыбнулся.

— Ох, княже, — молвил он, — сознаюсь — струсил я! Подумал — а ну как он остальных кликнет? Что тогда?

Властимир только покачал головой:

— Я сам того же боялся. Еще могли догадаться, что мы все это затеяли нарочно, и тогда не видать нам Змеева логова как своих ушей!

— Конечно, — кивнул Буян. — Мне б тогда точно не жить… Но, видно, боги еще не зовут нас к себе. Так что будь уверен, княже, — он под рубахой пошарил оберег, — исполнится что задумано в свой срок. Пока же надо, ждать и отдыхать… Я пошел!

— Погоди, — опять остановил его Властимир. — Подожди, пока они уснут, — а то изловят точно!

Но Буян уверенно покачал головой и неслышно растворился в темноте. Прислушиваясь к звукам ночи и вглядываясь во тьму, где должна была мелькать белая рубаха гусляра, Властимир так и не смог ничего увидеть и понял, что Буяну удалось незамеченным проникнуть в обоз и отпустить еще одну девушку.

Но тревога за друга не давала ему покоя еще очень долго, и прислушивался, пока его не сморил сон.

Наутро резко похолодало, легкие облачка на горизонте превратились в грозовые тучи, заволокли полнеба, оставив чистым только северный край. Стремительный южный ветер громоздил тучи одну на другую. К вечеру прошел ^мелкий дождичек. Он прекратился вскоре, но на следующий день с утра зарядил такой ливень, что обоз остановился, пережидая непогоду.

Ночевать пришлось тоже под проливным дождем, не разводя костров. Ливень отступил под утро, но после дождя дорогу и всю степь размыло. Кони брели шагом, с трудом вытаскивая копыта из грязи, телеги вязли. Хазары злились и непрерывно щелкали бичами, подгоняя полоняников и заставляя их вытаскивать телеги, которые через десяток шагов снова увязали в грязи. Девушки так измучились, что их, уже падающих, как мешки, усадили на телеги. Но как только они отдохнули, их снова заставили идти. Через два дня прошел второй ливень, вовсе превративший степь в месиво.

За эти дни Властимир всего несколько раз мельком и издалека видел Буяна. Поговорить им больше не удавалось. Гусляр держался среди девушек, как одна из них, и вел себя очень естественно. Они-то, может, и догадывались, что Буян мужчина, но хазары пока не догадывались. Буян не общался с Беляной — девушка могла его узнать и выдать неосторожным словом или жестом. Впрочем, все к тому времени были так измучены переходом по раскисшей от дождей степи, что никто ни с кем не разговаривал.

Только на десятый день после выхода из Ореховца полоняники увидели горы.

Небо расчистилось, ветер в вышине гонял остатки облаков. Вдалеке показались очертания горных вершин.

С седел хазары раньше славян заметили их и радовались, восклицая что-то на своем языке и поигрывая саблями и плетьми. Обоз остановился. Полоняники всматривались в пугающую даль, терзаясь мыслями.

Рядом с Властимиром прерывисто вздохнул подросток, тот самый, который на реке дрался за жребий.

— Все. Вот и пришли. Это конец…

Голос его чуть дрогнул, и на него цыкнули.

— Будет тебе кликать беду, — хмуро молвил самый старший после Властимира полонянин. — И так тяжко на душе, а тут еще…

— Как знать, — вдруг бодро заявил Властимир, — может быть, конец ждет здесь вовсе не нас!

Остальные одиннадцать полоняников вытаращили на него глаза.

— Ты чего? — удивился старший парень. — Кто в горы попадает — назад не воротится!

— А ты откуда знаешь? — ухмыльнулся Властимир — Иль ты там бывал, иль видал того, кто оттуда ушел, что так говоришь?

— Все так говорят, — смешался парень.

— Врут все! Никто ж не ведает, почему не возвращаются люди. А если знают, что назад хода нет, то не от тех ли, что ход сей нашли? А раз так, то можно уйти из гор и блажь все это! Лучший способ узнать истину — это самим пойти в горы.