— Я такого же возраста, как вы и Такео. И все мы в равной степени подходим для брака, но хочу вас заверить, что у меня нет никаких видов на вашего брата.

— Как же ты смеешь мне лгать?! — Голос Нацуми зазвенел.

Наверное, ей хотелось бы, чтобы я в раскаянии бросилась к ней в ноги и с просьбой о прощении начала биться головой о татами, но этого от меня дождаться трудно.

— Такео — ваш брат, а не муж, — сказала я. — И если он проводит время с другой женщиной, это не значит, что он вас обманывает, просто у него своя жизнь. А вас он любит по-другому.

— Да что ты знаешь о любви?! И что ты знаешь о семье?! Ты даже не живешь со своими родителями — наверняка они тебя выгнали! Да, ты определенно одной крови со своей теткой. — Нацуми была в страшном возбуждении.

— Никто не выгонял из дома мою тетю. И я должна сказать вам, что по крови мы даже не родственники. Ее муж — брат моего отца.

— Отец-японец еще не делает японкой тебя саму. Мой отец никогда не примет тебя, а это означает, что Такео никогда не женится на тебе.

Я несколько раз глубоко вдохнула, чтобы успокоиться:

— Это только у вас свадьбы-женитьбы на уме. А у меня есть о чем подумать и без этого.

— Ну да, небось о твоей блестящей карьере. — Она вызывающе посмотрела на меня. — Зачем ты притворяешься, что тебя интересует икебана? Впрочем, ты совершенно права: у тебя действительно ничего не получается! У кого-то есть к этому призвание, а у кого-то нет. Если говорить о тебе, то ты совершенно безнадежна, занимайся хоть каждый день.

Пока Нацуми источала свой яд, я одним ухом прислушивалась к суматохе, начавшейся на улице. Подойдя к окну, я отодвинула сёдзи и выглянула наружу. Стоя к Нацуми спиной, я спросила:

— Вы уверены, что не хотите чаю? Горло-то наверняка пересохло?

— Нет. Я уверена, что ты подсыпала туда яду! Ты, должно быть, хорошо знаешь, как с ним обращаться, раз сумела разыграть легкое отравление на выставке в «Мицутане». Ты можешь одурачить Коду-сан или моего брата, но не меня! — Нацуми вскочила со стула и пнула ногой мой газовый обогреватель. Она выругалась, и я почувствовала в воздухе едкий запах горелой резины.

— С вами все в порядке? Мне бы не хотелось, чтобы на вас загорелась одежда, — сказала я.

— Я сейчас расплавлюсь, — завизжала Нацуми, в отчаянии хватаясь за свою затянутую в лакированную кожу ногу. Я позволила себе улыбнуться не раньше, чем убедилась, что ей ничего не угрожает.

— Вы слишком горячитесь, Нацуми-сан.

Бросив на меня взгляд, полный злобы, она сорвалась с места и кинулась к двери, спотыкаясь в своих слишком узких туфлях. Когда дверь за ней захлопнулась, я отодвинула сёдзи, чтобы понаблюдать, как брат господина Ваки на тягаче начинает оттаскивать «рейндж-ровер» Нацуми. Когда тягач натужно загудел, поднимая огромную машину, Нацуми закричала. Водитель не обратил на нее никакого внимания, и тягач двинулся вперед. Нацуми, подворачивая ноги на высоких каблуках, побежала за ним, расточая проклятия, которые я никак не ожидала услышать из уст наследницы цветочного короля.

— Мой брат оттащил эту машину на свою собственную стоянку. Злобной принцессе придется заплатить сорок тысяч иен для того, чтобы снова оказаться на колесах, — сказал господин Вака, когда часом позже я зашла в «Фэмили Март».

— Откуда вы узнали, что ко мне приезжала именно Нацуми Каяма?

— Она заходила сюда, чтобы купить сигарет, и спрашивала ваш адрес. Она знала номер дома, но не знала названия улицы.

— И вслед за ней вы нарочно отправили своего брата на тягаче?

— Да ничего подобного. Я просто прозрачно намекнул ей, что машины таких размеров часто оказываются на наших улицах в довольно невыгодном положении. Я сказал ей, что на вашей улице нет места, где можно было бы запарковать «рейндж-ровер», а она назвала меня назойливым старым конем. Тогда-то я и позвонил Юджи, и... — Он весело захихикал. — Мой брат сказал, что Кооперативное сообщество по благоустройству Янаки беспощадно к неправильно запаркованным автомобилям. Произошло то, что должно было произойти.

— Надеюсь, она не вернется сюда устраивать скандал.

— Да, эта молодая леди — одно сплошное беспокойство. — Господин Вака вынужден был отвлечься от разговора, потому что в магазин вошел средних лет мужчина и попросил чашечку оден — густой, обжигающей рыбной похлебки, которая была фирменным блюдом «Фэмили Март». Господин Вака налил клиенту супа и с улыбкой выбил чек, не забыв сдобрить блюдо комплиментами в адрес сына клиента, который так вежливо вел себя вчера, когда заходил в магазин.

После того как дверной звонок возвестил о том, что мужчина вышел, господин Вака вернулся к разговору:

— Нацуми Каяма вполне могла убить Сакуру Сато. Она была в школе в тот вечер, когда все произошло, и, более того, она была на выставке в тот день, когда вас пытались отравить.

— Откуда вы знаете об отравлении? Я вам ничего не говорила.

— Ваша тетя мне рассказала, когда заходила купить яйца. Она вскользь упомянула о случившемся, рассуждая о том, что для восстановления вашего здоровья необходимы самые свежайшие продукты.

— А вы рассказывали кому-нибудь, что меня пытались отравить?

— Зачем? Если уж кто-то нечисто играет, то это прекрасное доказательство вины. Человеку, совершившему такое преступление, нельзя позволить остаться на свободе!

— Полиции об этом известно. А мне не хотелось бы, чтобы вы кому-то об этом рассказывали, потому что это чревато очередным скандалом вокруг семейства Каяма.

— С каких это пор вы стали о них заботиться? — изрек господин Вака.

— А и не забочусь. — Я чувствовала себя неуютно. — Просто довольно уже того, что в здании школы было совершено убийство. А потом еще эта группа защитников окружающей среды, которая делает все возможное, чтобы школу прикрыли.

— И дочь, которая нарушает правила парковки. Иемото должно быть стыдно, — сказал господин Вака. — Интересно, когда же он вычеркнет ее из списка своей семьи.

— Не смешите меня. — сказала я господину Ваке. — Я и так уже чуть не умерла от смеха сегодня.

— Смех полезен для здоровья так же, как и эта новая жевательная резинка! Она содержит экстракты вишневых лепестков и зверобоя, что весьма освежает дыхание в период войны с депрессией. Не хотите ли попробовать?

Как только я вышла из «Фэмили Март», я вытащила резинку изо рта и, завернув ее в фольгу, стала искать место, куда бы ее выбросить. Поскольку вишневые вечеринки были в самом разгаре, вокруг стояло много мусорных контейнеров, и я выбросила жвачку в тот, что располагался ближе к парку.

— Онеесаи! — Кто-то окликнул меня, и я обернулась. Пьяный рабочий, разлегшийся с напарником под деревом на одеяле, назвал меня сестренкой — так обычно мужчины обращаются к девушкам, когда хотят их снять. — Давай глотни пива. По тебе видно, что ты хочешь прилечь, хе-хе.

— Да, иди сюда, отдохни с нами.

Я понимала, что эти мужчины никакой опасности не представляют, но они заметили то, о чем забыла я, выходя из своей квартиры: на мне все еще были надеты пижамные штаны в розово-зеленых узорах. Ужас какой! Почему господин Вака ничего не сказал мне об этом?

Все, что я могла сделать — так это как можно выше задрать подбородок, невольно подражая Нацуми Каяме, собраться с духом и пройти мимо. Смех тянулся за мной, как клубы пара из горшочка с оден в магазине господина Ваки.

Нервы мои не выдержали, и я побежала, но это только усилило всеобщее веселье; пришлось перейти на быстрый шаг. Минуя Чайный дом Янаки, я поглядывала в окна в надежде, что не попадусь на глаза Ричарду или еще кому-нибудь из знакомых. Ричарда в чайной не было, но две девушки школьного возраста начали тыкать пальцами в мои штаны и хихикать. Я поприветствовала их кивком головы и постаралась как можно скорее завернуть за спасительный угол. Попав в квартиру, я закрыла за собой дверь и обессилено свалилась на татами. Затем я встала, налила себе пива и таким образом отметила окончание этого совершенно никудышного дня.