Китрос отпер их, и Алексиас, выйдя наружу, начал говорить с людьми, а Китрос опустился на одно колено у тела Ван Хорна.

Секунду спустя он поднял голову:

– Здесь нет вашей вины, мистер Ломакс. Этот человек хотел умереть. Он заставил меня застрелить его.

Ломакс стоял рядом, сжимая рукой раненое плечо и чувствуя, как кровь сочится между пальцами, и вдруг фонарь над воротами стал принимать какие-то ненормально большие размеры. Он повернулся и направился по дорожке к вилле.

Входная дверь была распахнута в ночь, и он прошел через холл, а потом по побеленному коридору в большую стеклянную комнату, где располагалась коллекция керамики Ван Хорна.

Шкафы с экспонатами, казалось, висели в ночи вокруг красно-черной амфоры, которая, словно невесомая, плавала в темноте.

Он глядел на нее, и внутри вскипала волна слепой, беспричинной злобы. Он кинулся вперед и толкнул ее своей здоровой рукой, амфора рухнула и разбилась на тысячи кусочков, разлетевшихся по полу. Потом неожиданно для самого себя он разрыдался, и ночь надвинулась на него.

Он вышел на балкон, возле него оказалась Катина, и он, задыхаясь, проговорил:

– Пыль и пепел, Катина. Пыль и пепел.

– Я знаю, Хью, – просто ответила она.

Стоя у перил, он смотрел на всю эту красоту. Дождь прошел, от земли поднималась свежесть, и он был жив.

Немного погодя он обнял ее здоровой рукой за плечи и они вернулись в дом.