Когда он [Гудеа], – читаем мы в надписи на статуе «В», – строил храм для Нингирсу, Нингирсу, его любимый царь, открыл ему все [торговые] пути от Верхнего моря до Нижнего.

Эта надпись содержит бесспорный, хотя и не всеми историками признанный исторический намек. Мы помним, что, победив Тирикана, Утухенгаль очистил перерезанные кути-ями торговые пути. Гудеа же, который в это время уже начал строительство Энинну, воспользовался плодами этой победы.

Экономическая политика Гудеа не ограничивалась расширением торговых связей и строительством. Мы имеем свидетельства того, что он уделял большое внимание сельскому хозяйству. Надписи, хозяйственные таблички, отчеты храмовой администрации и многое другое указывает на то, что по приказу Гудеа лагашиты расширяли сеть оросительных каналов, увеличивали посевные площади, разбивали сады, сажали деревья. Если Уруинимгина и Лугальанда ввозили «горное вино», то во времена Гудеа в Лагаше стали выращивать свой виноград. Все, что говорится об изобилии, – о полях, щедро родящих хлеб, о заполненных скотных дворах и множестве овец в загонах – не пустые слова, хотя они и звучат несколько хвастливо. Они отражают истинное состояние экономики Лагаша.

Как широко простиралась власть Гудеа? Есть основания предполагать, что Урук и Ниппур в какой-то мере признавали господство Гудеа, платили ему дань или другого рода подати. Однако наиболее вероятно, что Гудеа и в особенности его преемники подпали под власть новой династии – третьей династии Ура. Никаких данных о стремлении Гудеа к гегемонии или захвату других городов-государств Шумера у нас нет. В единственном документе, сообщающем о том, что царь установил мирные, добрососедские отношения с Эламом, между прочим, вскользь говорится: «Он разрушил город Аншан в стране Элам». Возможно, в этом единственном случае, когда до нас донесся звон оружия, речь шла о каком-нибудь карательном походе против не слишком щепетильных торговых партнеров или об экспедиции, связанной, например, с обеспечением безопасности медных рудников, но не о кампании, подобной тем, какие предпринимались предшественниками Гудеа три-четыре столетия назад.

Таким образом, Гудеа сохранился в шумерской традиции как правитель, превыше всего ценивший мир, как воистину «добрый и справедливый пастырь» народа, занимающегося торговлей, земледелием, ремеслами. Это были годы полного спокойствия. В тени от храмов, которые воздвиг Гудеа,

словно гору из лазурита, тянущуюся к небесам, словно гору из алебастра, вызывающую восхищение…-

жители Лагаша могли приумножать храмовые, царские и свои личные богатства, наслаждаться днями «радости и изобилия». Не слышался на улицах Лагаша плач беззащитных вдов, обиженных сирот или голодных бедняков. Даже рабы имели возможность отдыхать и радоваться. В дни торжественных праздников жрецы-музыканты играли на дудках, били в бубны, перебирали струны арф. Один из текстов Гудеа говорит о назначении музыки, которая нужна,

Чтобы радостью наполнить Энинну,

Чтобы изгнать из города печаль,

Успокоить сердца, унять страсти,

Слезы плачущих глаз осушить.

Высеченная из голубого диорита статуя, посвященная богине Гатумдуг, изображает царя с планом храма на коленях. Взгляд Гудеа устремлен вперед, кажется, он размышляет о своем великом замысле – построить «дом пятидесяти» и тем самым вернуть Шумеру былое величие и славу.

Гудеа видел путь к возрождению страны не в завоеваниях и войнах, а в тяжелом повседневном труде. Выше славы победоносного вождя для него была слава доброго и справедливого пастыря, заботящегося о том, чтобы его подданные ни в чем не испытывали нужды. Строитель, друг художников, влюбленный в искусство и литературу (как знать, может быть, и соавтор некоторых текстов), покровитель купцов и ремесленников, приверженец традиций – таким предстает перед нами этот правитель. Боги, которым он смиренно служил, выполнили его просьбу: дали ему долгую жизнь и многолетнее царствование. Боги? А может быть, не боги, а счастливые подданные, для которых с его именем были связаны благополучие и покой.

Покидая этот мир, уходя в «страну без возврата», Гудеа передал своему сыну Ур-Нин-Нгирсу сильное и богатое государство. Его сын, а затем и внук Пиригме, великолепные гробницы которых через четыре тысячи лет раскопал Андре Парро, при поддержке могущественных верховных правителей страны продолжили дело отца и деда.

И все же тысячелетняя история города-государства Лагаша, начало которой символизирует скромный храм эпохи Джемдет-Насра, окончилась вскоре после того, как Гудеа открыл перед Нингирсу «врата его дома» и заставил храм Энинну засиять, «подобно солнцу среди звезд». Как ни мудра была политика этого праведного царя, она не смогла остановить неотвратимый ход истории. Возврат к прошлому явился лишь передышкой. В последний раз и ненадолго вспыхнула ярким светом звезда Лагаша, а затем наступили упадок и забвение.

Вскоре после 2000 г. Лагаш захватили чужеземцы, по-видимому эламиты. Утратив свою роль торгового города, он быстро обеднел и обезлюдел. Все попытки позднейших месопотамских правителей оживить его окончились неудачей. Руины заброшенных домов и храмов занесло песком пустыни, и только де Сарзек раскрыл тайну холма Телло, под которым погребен некогда цветущий, богатый и прекрасный город.

ШУМЕРСКИЙ РЕНЕССАНС

Ни сам Гудеа, ни его политика не были явлениями исключительными для того времени. Возрождение охватило всю страну, признаки его обнаружены археологами почти во всех шумерских городах. Мудрые правители, их разумная, направленная на укрепление единства страны политика и целесообразная хозяйственная, культурная и общественная деятельность – таковы характерные черты этой эпохи. В последнее столетие истории Шумера мы становимся свидетелями явления, которое можно было бы назвать отчаянной попыткой восполнить многовековые пробелы и исправить ошибки, приведшие страну на грань катастрофы. Не один правитель Лагаша ищет возможности возрождения величия своего народа, полагаясь на преемственность между «старыми и новыми временами». Тем же путем идут сюзерены Гудеа и его наследников – цари третьей династии Ура.

Каким образом власть оказалась в руках основателя этой династии Ур-Намму, мы не знаем. Может быть, его назначил правителем Ура Утухенгаль, а может быть, он стал энси еще до того, как Урук сделался первой после освобождения от ига.кутиев столицей Шумера. В те годы, когда Утухенгаль именовался царем Шумера, Ур-Намму был его наместником в Уре. В одной из посвятительных надписей он просит у богов долгой жизни для своего сюзерена: он хочет выглядеть лояльным и соблюдает установленный обычаем ритуал. Этот честолюбивый человек и дальновидный политик, по-видимому, долго вынашивал планы захвата верховной власти над страной, умно и последовательно готовился к их осуществлению. О его честолюбивых притязаниях говорит, например, тот факт, что, являясь энси Ура, он называет себя потомком почитавшейся в Уруке богини Нинсун, т. е. «братом Гильгамеша». Однако притязания – это еще не все. Правителю Ура удалось свергнуть Утухенгаля не потому, что он оказался хитрее или способнее своего гегемона и соперника, Ур-Намму лучше, чем победитель кутиев, понимал сложившуюся в стране обстановку.

Утухенгаль пришел к власти под лозунгом освобождения Шумера, использовав патриотические чувства своих соотечественников. Но земля шумеров давно уже была населена не только ими. Шумеры, по справедливому мнению ряда ученых, в это время составляли в своей стране меньшинство. Государство Утухенгаля населяло много народностей, представлявших собой две основные культурно-этнические группы. Утухенгаль – полководец, но не политик – не учел или недооценил важности этого явления. Ур-Намму – политик, но не полководец – понял, в чем ошибка. Он понял: чтобы пернуть славу Шумера, он должен опереться на патриотизм обоих народов, продолжить не одну шумерскую, но и аккадскую традицию. Подчеркивая, что его государство – это государство шумеров, Утухенгаль подорвал свою власть, а его находчивый соперник из Ура ловко этим воспользовался. Мы не знаем, как это случилось – может быть, произошел дворцовый переворот и вооруженное столкновение, при котором правитель Урука оказался побежденным, – но Утухенгаль после «семи лет шести месяцев и пятнадцати дней» царствования должен был уступить место Ур-Намму. О политическом кредо нового царя можно судить по его титулу «царь Ура, царь Шумера и Аккада», который фигурирует на печатях и в надписях, обнаруженных в самых различных городах, всюду, где Ур-Намму сооружал храмы тех или иных богов. Кирпичи с его печатью найдены в Эреду, Ниппуре и Умме.