– Мне положено знать. Когда-то я наблюдала знаменитого Шона Рогана за завтраком, обедом и ужином, а также за еще кое-какими занятиями.

Теперь они ехали по пригороду, и она остановила машину возле невысокой каменной ограды, увенчанной железными рейками. Чуть дальше стояли открытыми железные ворота с вывеской над ними, где значилось: «Церковь безупречного сердца», а также выцветшими позолоченными буквами указано расписание времени обедни и исповеди.

– Вы не возражаете? – спросила она. – Я редко захожу сюда.

– Сделайте одолжение.

Он смотрел, как она прошла через ворота, невысокая девушка с крепкой фигуркой крестьянки и чересчур пышными по английским меркам бедрами. Так, значит, она до сих пор остается верующей? Это любопытно узнать и теперь доказывает, что она не была активным участником ИРА, которые автоматически отлучались от церкви.

Поддавшись порыву, он открыл дверцу машины и пошел за нею по выложенной каменными плитами дорожке. В церкви было тепло и очень тихо. Он некоторое время постоял, напряженно прислушиваясь, потом присел на скамейку сбоку.

Она стояла на коленях у алтаря. Когда он посмотрел на мигающие огоньки свеч, то ему показалось, что они стали светить более тускло. Он наклонился вперед и прислонился лбом к каменной колонне. В нем почему-то пробудилось все напряжение, и возбуждение последних двенадцати часов. Каким-то странным образом ему стало казаться, что он все время должен к чему-то прислушиваться.

Он гнал от себя эту нелепую мысль, сидел ровно и смотрел, как она поднялась на ноги и пошла к выходу. Она почувствовала его присутствие, несмотря на полумрак помещения, и резко остановилась.

– Вы поступили неумно. Вас могли увидеть.

Он пожал плечами, взял ее под руку, когда они вместе направлялись к двери.

– Если вы так считаете, держите себя подозрительно. А тот, кто ведет себя подозрительно, обязательно попадется. В том, что касается побегов, я – тертый калач.

Они остановились на ступеньках церкви; ветром задувало мелкие дождевые брызги на крыльцо, а она испытующе смотрела на него снизу вверх. Она улыбалась, и у него возникло ощущение, будто внутри ее загорается лампочка.

– Ханна Костелло, мистер Роган, – представилась она и протянула ему руку.

Он пожал ее и усмехнулся.

– Возобновление знакомства превращает плохих приятелей в старых друзей, – произнес он. – Любимая поговорка моей бабушки. – Не спрошу ли я слишком много, если поинтересуюсь, куда ты везешь меня?

– На другую сторону озер. В прибрежную полосу возле местечка которое называется Уитбек.

– Колам О'Мор находится там?

– Он ждет тебя.

– Тогда поехали, ради всего святого! В Керри есть ферма, а мой отец слишком постарел, чтобы управиться с ней. Для меня подошло время возвратиться туда.

Улыбка слетела с ее лица, и она пристально, изучающе посмотрела на него: вроде бы хотела что-то сказать, но, видимо, сочла за лучшее не делать этого и пошла вперед, к машине.

Дик Ванбру очень устал, чертовски устал, и проливной дождь, стучавший по окну ванной комнаты, не мог улучшить его настроения. Он закончил бриться и мягко растирал лицо, когда дверь в ванную приоткрылась и туда заглянула жена.

– К телефону, дорогой. Звонит помощник специального уполномоченного.

Ванбру вытаращил на нее глаза, глубокая складка прорезала лоб.

– Ты, конечно, шутишь?..

– Боюсь, что нет. Ставлю твой завтрак на плиту. Подогревать. По его голосу я поняла, что тебе придется поторопиться.

Ванбру натянул на себя рубашку и, спускаясь с лестницы, заправил ее в брюки. Его усталость сняло как рукой. Какова бы ни была причина, произошло что-то из ряда вон выходящее. Помощник специального уполномоченного не станет звонить в половине восьмого утра из-за того, что был взломан замок на каком-то складе.

Он снял трубку в гостиной и прислонился к стене.

– У телефона Ванбру, сэр.

– Доброе утро, Дик. Боюсь, что помешаю вам завтракать.

– Это не впервой, – отозвался Ванбру.

– Улизнул Роган.

Ванбру вдруг почувствовал мгновенное головокружение. Он глубоко вздохнул, зажмурился, потом опять открыл глаза.

– Когда?

– Очевидно, ночью. Его отсутствие обнаружилось при обходе в семь часов. Начальник тюрьмы только что связывался по телефону со Стариком.

– Как ему удалось уйти?

– Похоже, никто этого не знает. Может быть, что-то станет ясно попозже, но первая беглая проверка ничего не дала.

Ванбру едва слышно рассмеялся.

– Во французском Сопротивлении его называли Призрак, вы знали об этом, сэр?

Помощник специального уполномоченного пропустил это замечание мимо ушей.

– Дело поручается вам, Дик.

Ванбру еще раз глубоко вздохнул, подтянулся.

– Я бы не хотел... не хотел бы опять.

– Дик, отказываться бесполезно. Ведь вы знаете Рогана лучше, чем кто-либо другой.

– В том-то и беда, сэр.

– Скорый поезд в Вест-Кантри отправляется в девять часов из Педдингтона. Прихватите с собой Двайера. Я позабочусь о том, чтобы местная полиция оказала вам максимальное содействие. Чем дольше он остается на свободе, тем хуже для всех нас. Репортеры начнут копать его послужной список и все такое прочее, и не успеешь оглянуться, как завязнешь во всем этом по горло.

– А может быть, это и неплохо, сэр? – предположил Ванбру. – Это хотя бы заставило начальство подумать еще раз о его помиловании.

– Согласиться на такой эмоциональный шантаж? Да вы с ума сошли! – Помощник специального уполномоченного фыркнул. – Ради Бога, вспомните, что вы полицейский, и приступайте к делу.

Ванбру положил трубку, постоял некоторое время в раздумье, потом быстро позвонил домой детективу, сержанту Двайеру. Когда закончил с ним разговор, отправился на кухню. К нему повернулась жена, стоявшая у плиты, подняла сковородку, но он покачал головой.

– Только кофе, любовь моя. Мне уже пора уходить.

Она налила ему чашку, поставила перед ним на стол, потом запустила пальцы в его седеющие волосы.

– Прошло двадцать пять лет, Дик. Я хорошо изучила тебя. Что стряслось?

– Это Шон, – ответил он. – Шон Роган. Он бежал. Старик посылает меня в Вест-Кантри, чтобы я лично возглавил поиски.

– Ах, только не это, Дик! – Лицо ее болезненно скривилось, она опустилась на стул напротив. – Разве недостаточно того, что ты уже сделал?

– Я – полицейский, Нелл, – возразил он. – Ты это знала, когда выходила за меня. Об этом знал и Шон.

– Но, Дик, он же спас тебе жизнь.

– Всевышний – свидетель, неужели ты думаешь, что я забыл об этом? – строго спросил он.

Когда она нежно прикоснулась рукой к его лицу, у нее на глазах выступили слезы. Он повернул руку и прикоснулся губами к ее ладони.

– Мне пора, любовь моя. Не могу засиживаться.

Он поднялся, повернулся и неторопливо пошел к двери.

Дождь все еще продолжался, когда Роган и девушка добрались до Боунесса и сели на паром через озеро Уиндермер. На пароме никого не было, они одни стояли у перил на корме, любовались открывавшимися красотами.

– Как тебе это нравится?

– Просто потрясающе!

– Самое красивое место во всей Англии. Летом эти дороги забиты отдыхающими. А в это время года здесь ни души. Поэтому мне больше всего нравится именно этот период.

На ее щеках появился маслянистый блеск, она тщательно вытерла влагу со своего лица и лба, посмотрела вдаль, мимо острова Бель. Роган наблюдал за ней и радовался, что кругом так красиво.

Высадившись на противоположном берегу, они поехали по дороге в сторону Хоуксхеда и в районе Конистон Уотер повернули на Браутон-ин-Фурнесс и Уичам. Потом они поехали на север, по дороге вдоль берега и в миле от станции Уитбек достигли легендарного дорожного знака – Марш-Энд. Она съехала с дороги, и машина затряслась на избитой колее, ведущей к морю.

Они следовали направлению петлявшего ручья, который извивался, как змея, теряясь местами в жесткой болотистой траве и грязных лужицах, где в камышах гнездились дикие утки и куда с моря несло туман, сглаживая контрастность окружающего, делая все расплывчатым, бесформенным, словно сновидение.