Мне было очень хорошо с тобой, но это никогда не повторится потому, что во второй раз мне будет этого уже мало…

Она раздвинула свои красивые ноги, словно дразня Лисицына, и он отвернулся.

– Может, мне лучше уйти?

– Ты обещал отвезти меня к Рите. Но больше ты ко мне не приходи.

Помолчав, она добавила:

– Если хочешь, я сделаю тебе ещё приятно… ртом… Но ты в меня не входи…

– Спасибо, давай лучше собираться…

– Прости меня, не обижайся, у меня что-то не в порядке с нервами, – она перекатилась на кровати и обняла его за талию.

– Я всё понимаю…

Любовь – это обмен прихотями

Борис Борисович Брусов умилённо покачал головой, разглядывая коньяк на свет, в то время как Артём Шаровик с любопытством смотрел на его лицо. Ему нравился этот добродушный старикан, млевший от всего изящного и производивший впечатление безобидного седовласого существа. Но он слышал, что Брусов был не так прост, как казался. О нём говорили, что он был вершиной одной из так называемых финансовых пирамид, которые с лёгкостью создавались и с такой же лёгкостью исчезали вместе с деньгами вкладчиков, чтобы возникнуть опять под новым именем и повторить всё заново. Однако Брусов никогда не возглавлял официально ни одну из тех пирамид. Он был пенсионером, жил в просторной квартире из трёх комнат, квартире, безусловно, изящной во всех отношениях, но вовсе не шикарной. Зато множество московских особняков, принадлежащих, как утверждали документы, самым разным организациям (в том числе и музеям), к которым Брусов не имел ни малейшего отношения, встречали Бориса Борисовича, как встречают только своего подлинного хозяина.

Артём осмотрелся.

В особняке, где собрались на приём блистательные гости, отныне должна была располагаться картинная галерея. Вдоль стен, покрытых лепниной и мозаикой девятнадцатого века, стояли обтянутые серой тканью стенды с громадными фотографиями, выполненными в чёрно-белых тонах. Яркие наряды собравшихся людей, густые краски на губах и глазах, сверкающие драгоценности, искрящиеся хрустальные бокалы – всё это сочно выделялось на фоне чёрно-белых фотографических форм.

Артём увидел Татьяну Расшуганову сразу. Рядом с ней находился Лисицын. Артём прекрасно знал, что Сергей всегда пользовался успехом у женщин, и потому немного ревновал Татьяну к Лисицыну. С каждым днём тлеющий в его сердце огонь обещал перерасти в пылкую влюблённость.

Татьяна давно уже стала частью сверкающего богемного мира, добилась той особой известности, когда имя не мелькает на страницах столичной хроники, но знакомо почти всем слоям светского общества. Изящная и поэтичная от природы, она любила роскошь и всё, что ей сопутствовало, жадно стремилась ко всему, что красиво и незаурядно. Будучи солисткой Большого театра, она привыкла к вниманию публики и направляла всё своё актёрское мастерство на то, чтобы нравиться. Она блистала умом, не переносила на дух глупцов и открыто высказывала им своё презрение, каков бы ни был их возраст и титул.

На этом приёме она появилась в сопровождении Николая Брусова, сына Бориса Борисовича. Николай изнывал той любовью к ней, которая мучает почти незаметно, но беспрестанно, вынуждая то и дело возвращаться мысленно к Тото (так она позволяла называть себя близким знакомым). На днях он сделал ей предложение, но она не ответила ему, обещав подумать неделю-другую. Она встречалась с Николаем регулярно и вела себя на людях так, как должна вести себя благопристойная невеста, однако в этот раз, едва войдя в двери, Татьяна выпорхнула из его рук и невесомо полетела сквозь толпу, обмениваясь приветствиями направо и налево, в конце концов остановившись перед Лисицыным, с которым не виделась более полугода.

– Тото, – он едва заметно потянулся к ней за поцелуем, – ты успеваешь бывать повсюду.

– Я соскучилась по тебе, – она прислонилась щекой к его щеке и чмокнула губами возле его уха.

– Ты стала целоваться, как истинная светская львица, – заметил Лисицын.

– В каком смысле?

– Ты целуешься, не целуясь. Просто приближаешь голову и чмокаешь воздух, как все они, – он повёл глазами по сторонам. Они подбегают друг к другу и начинают лопотать: «Дорогая, как я счастлива!» – «Ты очаровательна, душечка!» – «Ах, ну что за прелесть твои брильянтики!»

– Неужели я похожа на них? – она скромно сложила губки бантиком.

– Конечно, ты на них не похожа, Тото, ты гораздо…

– Гораздо что?

– Гораздо милее… Поверишь ли, но я помню вкус твоих губ… Настоящий вкус…

– Это было давно, Серёжа, – шепнула она. – Это было так давно, что этого, можно сказать, вовсе и не было…

За её спиной появился высокий мужчина. Это был Николай Брусов.

– Тото, я тебя потерял! – его голос звучал строго.

– Извини, что я сбежала, – она всплеснула руками и состроила невинное выражение. – Позволь представить тебе Сергея Лисицына.

Мужчины пожали друг другу руки.

– Мы знакомы, – произнесли они в один голос и засмеялись.

В дальнем углу зала собралась небольшая толпа, все вслушивались в голос Бориса Борисовича. Между гостями ловко скользили девушки с круглыми подносами. Они были одеты в строгие чёрные костюмы, двигались плавно, никого не задевая, улыбчиво заглядывая каждому в глаза. Приблизившись, Лисицын увидел Артёма, и тот шагнул к нему.

– Сергей Владимирович, я видел, что вы разговаривали с Татьяной.

– Что с того? Ты ревнуешь?

– Я ревную, – кивнул Артём. – Кроме того, мне тоже надо с ней встретиться. Я ей деньги обещал.

– Что? – остановился Лисицын. – Какие деньги? О чём речь?

– Сергей Владимирович, ничего страшного. Поверьте, я лишь хотел проявить себя мужчиной… Позаботиться… знаете ли…

– Ну и как? Сколько ты пообещал ей?

– Три тысячи зелёных…

– Идиот, – Лисицын постучал Артёма по лбу. – На кой чёрт они ей сдались?

– Видите ли, у неё есть брат. Этот брат попал в неприятность.

– Что за неприятность?

– Этого я, Сергей Владимирович, знать не знаю. Но ей нужны деньги…

Лисицын поморщился. Два года назад Олег Расшуганов, брат Татьяны, действительно попал в крупную переделку, стал наркоманом. Сергей узнал об этом от самой Тани. Но всё осталось далеко в прошлом, Таня давно не вспоминала о брате, даже не упоминала его имени. Лисицын не интересовался его судьбой, но был уверен, что Олег, скорее всего, погиб каким-то образом, как часто случается с кончеными наркоманами… Оказывается, вовсе не погиб и снова влип в грязную историю…

– Она прямо так и сказала, что ей нужны деньги для брата? – не поверил Сергей словам Артёма.

– Нет, она даже и не говорила прямым текстом, что ей деньги нужны, – Артём почесал затылок. – Но я понял… Не дурак же я в самом деле. Я чувствую интонации… А она так сказала… Одним словом, я предложил ей денег, спросил, какая сумма ей нужна…

Лисицын хорошо знал Таню и усомнился в том, что она, гордая и самодостаточная, могла обратиться за деньгами к недавнему знакомому; и уж тем более не могла ни с того ни с сего поведать о страшных неприятностях своего брата. Это несколько насторожило Сергея.

– Значит, ей нужны деньги, и ты оказался в первых рядах, кто посулил ей помощь.

– Сергей Владимирович, вы поймите меня, она же такая…

– Ты уже дал ей что-нибудь?

– Я отдал ей две тысячи. У меня было отложено на кой-какую покупку. Третью тысячу я хотел у вас одолжить.

– Шиш тебе с маслом. Ты своих денег в глаза не увидишь, это во-первых. А во-вторых, её брата ты тем самым не спасёшь, а лишь отодвинешь его смерть ненадолго. Я не знаком с Олегом, но слышал о нём от Тото. Он превратился в полный нуль, а был отличным музыкантом. Ему бессмысленно помогать.

– Почему же?

– Он снова вляпается в историю, как только почувствует, что нож от его горла чуточку отодвинулся. Тото прекрасно это понимает. Впрочем, она сильно любит брата. Возможно, это её единственная искренняя любовь… Но я не намерен помогать в этом. Кроме того, я никогда не даю в долг. И тебе не советую.