– Шеф, – голос вырвал Когтева из пучины воспоминаний, мы приехали. Вот надпись «Сосняки». Всё, как говорил Лисицын.

– Тормози, – приказал Когтев.

Он вышел из «мерседеса» и заложил руки за спину, держа трость в горизонтальном положении. Утренний воздух был чист и необычайно прозрачен. Внезапное желание бросить всё, развернуться и уехать овладело Когтевым. Он наклонил голову, сжал челюсти и закрыл глаза. Свежесть близкого леса проникала в ноздри, а в голове пульсировала чёрная кровь ненависти. Нет, раз он приехал, он не повернёт.

– Ступайте вперёд. Дом должен быть справа от дороги, примерно посередине улочки. Я отсюда вижу колодец. Лис сказал, что колодец прямо возле калитки… Только никакого мне фейерверка! Понятно? Тихо, без шума…

– Ясно, шеф.

– Я жду здесь, – он занял водительское место и впился глазами в три удаляющиеся фигуры.

Они шагали неторопливо, переговариваясь о чём-то с видом беззаботных дачников. Их голоса отчётливо слышались в умиротворяющей тишине, хотя слова не различались. Под башмаками рассыпчато хрустел гравий. Жёлтая сияющая пыль поднималась с разбитой дороги из-под их ног. Солнце всплыло над крышами домов, и Михаил Михайлович чувствовал на лице тёплые лучи. Но они не радовали его, солнце светило в глаза и мешало ему наблюдать. Он нервно поднялся и вышел из машины, оставив дверцу открытой. Слева тявкнула мелкая собака, ей отозвался более далёкий басовитый лай.

– Быстрее, – проговорил Когтев, мысленно подгоняя своих парней.

Они приблизились к колодцу. Остановились. Крайний слева бросил вниз ведро, и Когтев услышал шелестящее повизгивание лебёдки и громыхание разматывающейся цепи. Пока ведро летело вниз, парни поглядывали через ограду. Один из них лениво подошёл к калитке, перегнулся, протянул руку, откидывая задвижку. Двое других поднимали ведро и осматривали улицу. В самом конце улицы появился мальчуган на велосипеде, сделал пару разворотов и свалился. До Когтева долетело едва уловимое треньканье звоночка. Малолетний велосипедист поднялся, потёр ручонками ушибленные коленки и покатил в обратную сторону. Когтевские парни поспешно прошмыгнули в калитку.

– Ну? – Михаил Михайлович ощутил, как ладони его взмокли.

Он бросил трость в распахнутую дверцу «мерседеса» и, не в силах справиться с волнением, сделал несколько шагов в сторону интересующей его дачи. Что там? Где Ксения? Почему так медленно? Или вовсе не медленно? Совсем никуда не годятся нервы. Поскорее разделаться с этой девкой, и всё! Всё! Уехать! Отдыхать! Наплевать на все дела!

Раздавшийся выстрел заставил Когтева вздрогнуть. Выстрел прозвучал там… Или не там? Нет, именно в том самом доме. Послышались громкие голоса, крики, топот, звон, грохот. Когтев пробежал несколько шагов вперёд и увидел троих во дворе. Ловкими движениями двое из них (чужие) скручивали третьего. Ещё одна фигура (свой), доставая на бегу пистолет, стремительно выбежала из двери, нагнулась, подобрала и швырнула через плечо ведро, легко перемахнула через забор, мелькнув белыми кроссовками. Резко прозвучал второй выстрел, мгновенно растаяв в разлитой тишине. Убегавший человек будто споткнулся, подвернул ноги, кубарем пролетел вперёд, ударился головой о стенку колодца и затих.

Когтев пришёл в себя и услышал своё громкое дыхание. Эти несколько секунд показались ему вечностью.

– Суки! Бляди! – брызнул он слюной, нажал на педаль и пустил «мерседес» задом по улице, продолжая смотреть вперёд.

Он видел ещё одного выбежавшего человека, который поднял руку, примерился для стрельбы, но почему-то не выстрелил. В ту же секунду Когтев услышал удар «мерседеса» о что-то твёрдое, оглянулся назад. От машины откатывался пожилой мужчина с корзинкой в руках. Прикованный взглядом к людям, устроившим засаду, Михаил Михайлович не заметил, как позади его автомобиля появился дачник, вышедший по грибы и ягоды и остановился в полной растерянности от разыгравшейся на его глазах сцены. Любопытство сослужило дачнику дурную службу. Застыв на месте, он попал под колёса сорвавшегося с места «мерседеса».

– Плевать! – Когтев выжал педаль до упора.

Сбитый им дачник остался на дороге. Машина домчалась задом до широкого места, и Когтев ловко развернулся, не останавливаясь ни на секунду. Поднялась пыль.

– Теперь всё. Теперь конец. Теперь только на дно! – выдохнул Михаил Михайлович, впившись зубами в нижнюю губу.

Доброе утро, Лис

Зелёные стены помещения шевелились, будто дышали. В отдельных местах краска топорщилась и отслаивалась чешуйками, и шевеление стены делалось похожим на дыхание рыбы, на колыхание её жабр.

– Что-то я… – Лисицын тихонько покачал головой, пытаясь встряхнуться.

Голова отозвалась сгустком тяжести, который качнулся туда-сюда и взбаламутил целую волну тошноты.

– Ой, мать моя… – Сергей опустил голову на твёрдую поверхность и понял, что подушки не было. Похоже, он лежал на полу или на деревянной лавке.

– Когда же я успел так нализаться?

Помигивая сквозь трепещущую листву, в помещение проник через окно солнечный луч, и Сергей увидел перед собой прутья решётки. От яркого света голова отозвалась новым спазмом. Сергей закрыл глаза. Опущенные веки дрожали, как лошадь, встряхивающая с себя мошкару. Опущенные веки источали кровавый свет. Опущенные веки не желали открываться.

– Смотри-ка, Вань, наркота пробуждается, – услышал Лисицын чью-то речь. – И не стонет, не ломает его…

– Может, он и не глотал ничего? – предположил второй голос.

– Конечно, не глотал. У него же на руке след от укола.

Лисицын заставил себя открыть глаза. За решёткой стояли два человека в милицейской форме. Один из них добродушно улыбался:

– Ну, приятель, чем порадуешь служивых?

– Где я? – ответил вопросом на вопрос Лисицын.

– Любопытство лежит в основе человеческого прогресса, – второй сунул руки в карманы брюк и выпятил нижнюю губу. Удовлетворяю твоё любопытство, несчастный. Ты находишься в отделении милиции…

Дальше Сергей не расслышал, так как в ушах громко зашумело. Но дальше слушать было необязательно. То, что он был в милиции означало, что он не умер. Это радовало.

– За что вы меня забрали? Я журналист. Моя фамилия Лисицын, Сергей Лисицын.

Его имя не произвело на стражей порядка ни малейшего впечатления.

– Да хоть Медведев. Мне-то что? – ответил стоявший с руками в карманах.

– Что же вы на улице-то валялись, если журналист? – сочувственно спросил тот, кого Сергей мысленно окрестил добряком. Неужто вы с такими общение водите, которые вас на иглу соблазняют, а потом бросают в кустах.

– В каких кустах?

– В обыкновенных, – засмеялся строгий, – в зелёных насаждениях. Было бы неплохо штраф содрать за порчу. Деньги все пропил, как я погляжу.

– Я не был пьян, – попытался объяснить Сергей, но язык плохо слушался его. – Моя фамилия Лисицын. Я работаю в журнале «Плюфь». Взгляните на мои документы.

– Нет у тебя ничего, Лисицын, никаких документов и ни копейки денег. И мы обязаны тебя задержать до выяснения твоей дурацкой личности.

– Дайте мне телефон. Я позвоню в редакцию. Который час?

– Пора вставать, – заржал строгий, – уж скоро обед.

– Вот телефон, – указал рукой добряк, – какой номер набрать? Кого позвать?

– Я сам… Можно я сам?

Трынь, трынь, пальцы застревали в заедающем диске.

Гудок, ещё гудок. Голова вновь закружилась.

– Чем же они меня накачали?

– Кто накачал-то? Вы что пили?

– Я не пил… Алло, кто это? Артём? Хорошо, что ты на месте… Это Лисицын… Нет, не пьян… Меня чем-то напичкали… Потом, всё потом… Мне нужны деньги и мои документы… Удостоверение в ящике посмотри… Должно лежать… Мне очень трудно говорить, я в милиции, – он протянул телефонную трубку дежурному. Объясните всё сами, я не могу… Скажите, как сюда добраться…

Сергей отошёл к деревянной лавке, служившей ему койкой.

– Вот, оказывается, как бывает, – подошёл к Лисицыну строгий милиционер, голос его звучал гораздо доброжелательнее, чем пару минут назад. – Получается, что вы приличный человек. А где же вас так угораздило? Вообще-то похоже на то, что вас хорошенько протащили по земле. Вон, смотрите-ка, рукав порван, царапины на носу.