— Она же была твоим другом, — напомнила Гермиона.

— У нее нет друзей, — покачал головой Драко.

— А ты — такой же? — презрительно спросил Рон.

— Нет, я не такой, — огрызнулся слизеринец, и тут же высокомерно добавил. — А впрочем, думай, как знаешь. Тебе вообще этого не понять. Нас объединяет дух нашего колледжа, и мы всегда можем рассчитывать друг на друга.

— Но, как я понимаю, вы не очень рассчитываете на профессора Слагхорна, — заметила Гермиона.

Слизеринцы насупились; Гарри предположил, что, заговорив о делах «Слизерина», она ступила на запретную территорию.

— Почему же? Слагхорн, как и МакГонагол, прикрывали меня, когда получалось, — пожал плечами Драко и, заметив, как недоверчиво восприняли гриффиндорцы упоминание своего завуча, мрачно пояснил: — Да, она ругалась каждый раз, как я оступлася, как с времяворотом. А старик выдумывал, будто я хожу к нему на дополнительные занятия и все прочее.

— Мы ничего не имеем против Слагхорна, — веско произнес Забини. — Но наш наставник — профессор Снейп.

Гарри поймал себя на подозрении, что вот потому-то они ему так несимпатичны, что норовят подражать своему наставнику.

— И еще, Уизли, — голос Малфоя не утратил типичного высокомерия, но в нем появились странные нотки, — мне, в самом деле, жаль, что оборотень в тот раз укусил вашего брата. Что ни говори, а это кошмар.

Джинни скрестила руки на груди и не проронила ни слова.

— Ну, если все было так, как ты говоришь, я ничего не могу тебе предъявить, — пробурчал Рон.

— Я действовал по плану директора, — Малфой скривился. — Я думал, он все предусмотрел, а он… ни черта с него толку…

— Выбирай выражения, — попросил Гарри.

— Хватит, Поттер! Он нам не поможет! — фыркнула сидящая поодаль Миллисента Булстроуд. — Надо на себя рассчитывать.

Но после этого слизеринцы начали переглядываться, как будто решались на что-то, запланированное, но неприятное. А Гарри успел собраться с мыслями и, прежде чем ему снова начнут морочить голову, потребовал:

— Не мог бы ты, Малфой, все-таки рассказать, чем же ты занимался весь прошлый год, и кто просил тебя покушаться на меня и на Кэти Белл?!

И тем, казалось, застал их врасплох. Слизеринцы продемонстрировали откровенное изумление и выглядели так, словно собираются протестовать. «Могли прикинуться и получше», — подумал гриффиндорец.

— Да, яд в вине Слагхорна, — продолжал Гарри. — Рон чуть не умер…

— В каком вине? Он был в конфетах, — убежденно заявил, обрывая его, Драко Малфой. — В шоколадных лягушках, которые эта дура Ромилда Вейн взяла у доброжелателя, считая, что там только любовное зелье.

Тишины давно не наблюдалось; другие ребята, которые плохо знали эту историю, пользовались случаем, чтобы поговорить. Гарри смешался, не зная, как отнестись к новой версии, он никогда не искал других объяснений. Но в его душе прочно жила уверенность в том, что конфеты он, конечно же, выбросил, а следовательно, никто больше отравиться ими не мог, разве что крысы.

— Маклаген, — отчетливо произнесла Гермиона.

В ее глазах застыло напряженное, задумчивое, отсутствующее выражение. В голове Гарри все переворачивалось; вспомнилась записка, которую Крэбб подложил Гермионе.

— Молодец, Грэнжер! А ты думаешь, на что он намекал, если Крэбб не выдержал и дал ему в морду? Маклаген доносит Лорду на знаменитого Гарри Поттера, — сказал Драко, — и считается, мы с ним конкуренты — кто больше Лорду угодит. Неужели, Поттер, ты всерьез думал, что он поручил бы убить тебя мне? — презрительная усмешка Малфоя стала еще невыносимей. — Дураку ясно, ты никогда бы не подпустил меня настолько близко, чтобы это стало возможно. Тот, кто должен был доставить тебя к нему, жил с тобой в одной башне. Это мог быть только гриффиндорец.

Гарри дорого бы дал, чтобы стереть это презрительное выражение с физиономии Малфоя, и ему было обидно и больно, что слово «гриффиндорец» может вызывать такие чувства. Гриффиндорцы вокруг кипели; совершенно выведенный из себя Рон твердил, что он так и знал.

— Главное, теперь не вздумайте дать понять Маклагену, что вычислили его, — проворчал Малфой.

— А это я уже без тебя сообразил! — вспомнив о необходимости сохранять лицо и надеясь, что до сих пор он не сидел, как дурак, с открытым ртом, Гарри постарался, чтобы его слова прозвучали снисходительно.

— Да? А то я легко могу представить, как вы с Уизли не удержитесь и надаете ему по морде по-маггловски, — хихикнул Крэбб.

— И потом все, улетела птичка, — констатировал Малфой.

— А доказательства против него найти можно? — спросила Гермиона.

Слизеринцы принялись пожимать плечами. Не без злорадства Гарри отметил, что, невзирая на отличное оснащение и школу Снейпа, эту задачу они до сих пор не решили.

— Думаю, надо дать ему время, и он попадется, — нашелся Забини.

— А как насчет ожерелья для Кэти Белл? — напомнила Гермиона.

— Да будет тебе известно, Грэнжер, что я в тот день даже не подходил к «Трем метлам». Ожерелье ей дала Розмерта, которая получила его напрямую от мистера Борджина. Так что, Поттер, кое-какая правда в моих словах, сказанных в ту ночь в башне, все же есть.

Гарри полагал, что Малфой выказывает по этому поводу совершенно излишнее удовлетворение.

— Она находилась под заклятьем подвластья? — спросила Гермиона.

— Не совсем. Поначалу, возможно, но у Темного лорда есть и другие способы переманивать к себе людей, — ответил Малфой. — Некоторое время она вполне сознательно шпионила для него. Нет, конечно, ее запугивали, но поставки некоторых деликатесов с черного рынка в обход налогов компенсировали ей неудобства.

Гарри все это было ново.

— А Дамблдор? — спросил он.

— Он, к сожалению, — Малфой презрительно сощурился, — питал к ней старческую слабость.

Гарри вызывающе выпятил подбородок, заметив, как Рон делает отчаянные попытки не краснеть.

— В тот вечер он использовал ее, нарочно показался ей вместе с тобой, зная, что она донесет, — продолжал Малфой. — Но сейчас Серый Кардинал поставил ей жесткие условия.

— Умнейший тип этот Серый Кардинал, — ехидно заметил Рон.

— С этим сложно поспорить, всем бы так. Ты, Поттер, вчера каким местом думал, когда схватил Грэнжер за руку при всех и уволок за собой? — поинтересовался Малфой с холодной яростью. — Между прочим, ко мне в гостиной уже раз десять подошли люди, которых там, в холле, близко не было, и поинтересовались, с чего я вдруг взялся водиться с Грэнжер.

Переглянувшись с Гермионой, Гарри напряженно застыл. Он не подумал об этом, но, если судить с позиций Малфоя, его поведение действительно казалось опрометчивым.

— Мне, конечно, уже не удастся втереться в доверие к Темному лорду, — продолжал Малфой, — но зачем делать такие глупости?!

— Думаю, ты выкрутился, — примирительно заметила Гермиона. — Врать у тебя отлично получается.

— Нет. Гораздо лучше у меня получается пользоваться неприятной правдой в своих целях, — возразил Малфой.

Гарри вдруг почувствовал, что ему невыразимо надоело наблюдать затем, как Малфой бахвалится, а дело не движется. У гриффиндорца тоже имелись свои цели.

— Передай Серому Кардиналу, — сказал Гарри, в упор глядя в глаза Малфою, — что я, Гарри Поттер, хочу вступить в Орден Феникса. Ясно?

Драко кивнул, причем ни на йоту не изменившись в лице. Это было настолько нетипично для Малфоя, что Гарри почувствовал: что-то тут не то. Он собирался прямо спросить, в чем дело, но его опередили.

— Что не так? — потребовал Рон.

— Серому Кардиналу прекрасно известно, чего ты хочешь, Поттер, — ответил Малфой, и проступившая на его лице привычная противная ухмылка успокаивала Гарри гораздо больше, чем вежливость. — И, между прочим, он не возражает. Более того, он считает, что тебе давно там самое место.

— В чем тогда дело? — поинтересовалась Гермиона.

— А ты пораскинь мозгами, — предложила ей Пэнси Паркинсон; она едва не подпрыгивала от радости. «Нашла повод сказать такое Гермионе Грэнжер», — подумал Гарри. — Ему сейчас просто опасно встречаться с Поттером, неужели непонятно?