Мы вышли через переднюю дверь во двор и пошли под проливным дождем к зданию, напоминающему церковный зал. Вход в здание был защищен ограждением из мешков с песком. Около крупнокалиберного пулемета стоял часовой. Мы прошли мимо него по короткому коридору и остановились у двери в его конце. Сержант постучал, и, когда он открыл дверь, я увидел генерала, сидящего за столом в крошечном кабинете, где царил беспорядок.

— Майор Воген, сэр! — доложил сержант.

Генерал поднял голову:

— Благодарю вас, Грей. Введите майора и ждите снаружи. И постарайтесь, чтобы нас никто не беспокоил.

Я вошел в комнату, и дверь за мной закрылась. Генерал откинулся на спинку стула и оглядел меня:

— Кажется, вы пока живы.

— Только пока.

Он встал, принес стул из угла комнаты и поставил рядом со мной.

— Прошу извинения за наручники. Надо создать видимость для всех.

— Понимаю.

— Могу предложить вам сигарету и стаканчик шотландского виски.

Он достал из ящика стола бутылку «Белой лошади» и стаканы, и я сел.

— Здесь довольно уютно.

Он подвинул стакан ко мне, чтобы я мог дотянуться, и налил его наполовину.

— Здесь была воскресная школа. А это кабинет директора. Странно, не правда ли?

— Думаю, что да.

Он потянулся через стол, чтобы передать мне сигарету.

— Расскажите-ка мне о вашем рейсе из Шотландии.

Этот рассказ отнял не много времени. Когда я умолк, он спросил:

— Прибыв сюда утром, вы звонили Мейеру?

— Звонил. Он сказал, что немедленно свяжется с вами. И попросил быть в коттедже к трем тридцати.

— Когда вы приехали, он был уже мертв?

Я кивнул.

— А вы тоже были там?

Он снова открыл бутылку «Белой лошади» и плеснул мне в стакан еще виски.

— Я приехал в Ренделл-Коттедж точно в четыре двадцать, раньше никак не мог. Когда Мейер звонил, я просил задержать вас до моего приезда.

— И обнаружили что-то вроде бойни?

— Совершенно верно. Я рассчитывал, что вы успели вернуться к катеру.

— С потерянными связями это был единственный выход.

— Вот потому я и позвонил капитану Стейси, который здесь командует, и приказал ему послать людей, чтобы перехватить вас и ваших друзей. Довольно неуклюжий способ, чтобы встретиться, но не было времени придумать что-то другое. Кстати, кто были те трое в коттедже?

— Кто-то из людей Берри. Они пытались узнать, где спрятаны с пушек бойки.

— Что объясняет, почему у несчастного Мейера было такое лицо. — Он кивнул. — Теперь понятно. Это вы убили их?

— Нет, об этом позаботился парень. Ему не понравилось то, что они сделали с Мейером.

— Ну, и каков он в деле?

— Владеет пистолетом лучше всех, кого я когда-нибудь видел. Он настоящий идеалист. Наивно верит в то, что можно участвовать в войне вроде этой и выйти из нее с чистыми руками.

Я проглотил виски и покачал головой:

— Храни его Господь. Но он еще натерпится горя, прежде чем все кончится.

— Вы говорите так, будто он вам понравился.

— Он и на самом деле мне нравится. Тревожит только одно: кто-то из нас двоих может убрать другого прежде, чем кончится эта маленькая заваруха.

— В Белфасте сегодня после обеда взорвали административное здание.

— Много пострадавших?

— Человек тридцать. Главным образом молодые девушки из машинописного бюро. И половина из них католички, вот в чем ирония. Боевики заявляют о себе, если можно так сказать. Мерзкое дело.

— Бинни Галлахер полностью бы согласился с вами.

Эти слова, казалось, не возымели на него никакого действия, он сидел, опустив взгляд, насвистывая как бы про себя и делая какие-то наброски карандашом в записной книжке.

Я сказал:

— Видите ли, я не очень удовлетворен тем, как обеспечивается безопасность в этой операции. Возьмите хотя бы то, что Берри и его люди поджидали нас именно в Кровавом Проходе. Каким образом они отыскали коттедж, где был Мейер?

Он поднял голову:

— У вас есть какие-то соображения?

Я рассказал о своей стычке с Норой Мэрфи; когда закончил, он покачал головой:

— Вы думаете, что племянница Майкла Корка предаст его? Это лишено смысла.

— Почему же?

— Да она сама же и объясняет. Все, что я говорил вам во время инструктажа в Лондоне насчет отдельных групп ИРА, — чистая правда. Они не только выступают против англичан. Они грызутся между собой. И каждая группа имеет своих собственных шпионов в другой, уж поверьте мне. В такой обстановке практически невозможно обеспечить безопасность. Во всей стране нет ни одного почтового отделения, магазина или телефонного переговорного пункта, где не было бы сторонников той или иной группы. В общем они порядочные люди, которые, наверное, ненавидят насилие и все-таки передают интересную информацию. Да и боязнь дает себя знать. — Он налил мне еще виски и снова сел, рассматривая свой стакан на свет. — А в общем, мне кажется, все идет как нельзя лучше. За вами увязался Фрэнк Берри и самая опасная во всей Ирландии группа террористов, которых мы больше всего хотим разыскать. Пока вы как-то связаны с этой девушкой, вы сами — прямой выход на этого Коротышку. Как вы думаете, она знает, где золото?

— Думаю, нет, но сейчас мне трудно сказать определеннее. Вы всегда можете попытаться вырвать у нее ногти.

— Ваше чувство юмора в один прекрасный день убьет вас, Саймон. Так же, как и вашего отца когда-то. Я говорил вам когда-нибудь, что знал его в былые годы в Индии?

— Несколько раз.

— В самом деле?

И он снова погрузился в мрачное раздумье. А я скромно спросил:

— Хорошо, сэр, что дальше?

Он осушил свой стакан и просмаковал остатки.

— Все довольно просто. — Он посмотрел на часы. — Сейчас уже больше половины восьмого. Ровно в девять я забираю вас троих обратно в Белфаст, в сопровождении капитана Стейси и сержанта Грея.

— И мы доедем туда?

— Разумеется, нет. Примерно через десять миль по дороге на Баллимена у нас испортится мотор.

— Это значит, что Стейси и сержант Грей обо всем знают?

— Совершенно верно. Я подойду к вам будто бы затем, чтобы проверить наручники, и предоставлю возможность спереть мой браунинг. Только я хочу быть уверен, что это сделаете вы, а не тот парень. Судя по тому, что имело место, он легко уложит три наших трупа в придорожную канаву.

— А дальше?

— Играйте так, как выпадут карты. Если я вам потребуюсь, то можете связаться со мной в Белфасте вот по этому телефонному номеру. Там будет дежурить человек днем и ночью.

Он дал мне номер, и я быстро его запомнил.

— Что, это золото все еще идет первым номером в повестке дня?

— Да; на втором месте Майкл Корк, на третьем — Фрэнк Берри и его люди.

Я поднялся:

— Все ясно.

А он вдруг причмокнул как бы про себя:

— «Сыны Эрина». Почему они выбрали себе такое странное смешное имя?

— Сами знаете, как это бывает. Старинные кельтские предания и прочая чепуха.

— Не поймите меня неправильно, мой мальчик. Мне нравятся ирландцы. Вправду нравятся. Лучшие солдаты в мире.

— После англичан, конечно.

— Ну, если честно, то я отдам первое место немцам. Ужасно непатриотично, я понимаю, но против правды не пойдешь.

Я, побежденный, удалился, и сержант Грей водворил меня снова в камеру.

Когда я вошел, Нора Мэрфи стояла у окна и вглядывалась во тьму. Не было видно никаких признаков Бинни.

Она спросила:

— Что произошло?

— Я поболтал с генералом. Его имя Фергюсон. Очень приятный человек. А как у вас?

— Капитан Стейси. Сигареты, кофе, море обаяния, почерпнутого из уроков закрытой привилегированной школы. А я настаивала, что хочу увидеть американского консула. В конце концов он сдался. Теперь он говорит с Бинни.

— Он немногого добьется.

Она уселась на кровать, закинула ногу на ногу и посмотрела на меня снизу вверх.

— Ну, и что же вы сказали генералу?

— Что я арендовал «Кетлин» в Обане, и, насколько я понимаю, все эти пулевые пробоины появились до нас. А еще я ему доверительно сообщил, как джентльмен джентльмену, что мы с вами влюблены друг в друга и наша морская прогулка в Страмор была чем-то вроде медового месяца, но до свадьбы, чтобы проверить, насколько мы физически подходим друг другу.